Заметки старого кавказца. Генерал Засс - Георгий Семёнович Атарщиков

было ни одного выстрела.

Уздени каждого из убитых, взяв своего князя, разъехались по домам. Так кончил свою жизнь весьма замечательный человек по уму, храбрости и большому влиянию на закубанских кабардинцев. Имя Джембулата до сего времени чтится всеми кабардинцами.

Влияние генерала Засса на абадзехов было весьма сильное. Они всегда старались заискивать расположение его, а многие искали и дружбы. Некоторые из них искренно были преданы Зассу, в особенности жители ближайших аулов за рекою Белою. Последние были всегда в тайных сношениях с Зассом.

При наступлении каждого лета, когда начинаются полевые работы, абадзехи в особенности страшились зассовских набегов, а потому принимали все предосторожности; старшины же приезжали к барону Зассу для переговоров о мире. Но такие переговоры ни к чему не вели; постоянно являлись разные недоразумения относительно окончательных условий мира; всегда выходило, что какой-нибудь вопрос абадзехский народ упустил из виду, а между тем обстоятельство так важно, что сами старшины не могли решить и, следовательно, нужно возвратиться и, собрав народ, испросить решение. Цель этих переговоров очевидна: необходимо было выиграть время, чтобы собрать сено и хлеб и свезти в лесистые, неприступные ущелья. Генерал Засс отлично понимал хитрость абадзехов, давал слово не делать набегов, с тем, чтобы и абадзехи поступали также точно. Затем, оставив на службе самое необходимое число казаков, прочих распускал для уборки своих полей и сенокоса.

Когда кончались полевые работы в станицах, барон Засс немедленно объявлял абадзехам, что вести переговоры с ними не хочет, как с людьми нетвердыми в своем слове, старшин их более принимать не будет, а постарается наказать примерно за ложь и обман. Между тем, собранные в разных пунктах отряды уже готовы; выжидается только прибытие лазутчика, и марш за Лабу…

Здесь расскажу, кстати, анекдот по случаю приезда к барону Зассу абадзехов для нескончаемых переговоров о мире.

Во время набегов наших в горы, часто снимались разные виды офицерами умевшими рисовать, и картинки эти, на которых были изображены аулы с окрестностями, вставлялись потом в панораму. Генерал Засс, разговаривая один раз с абадзехами, упрекнул их в неискренности, и заметил, что знает все их мысли и чего они желают, даже знает, что в аулах делается, кто теперь дома и кого нет. «Хотите, я вам покажу абадзехский аул, хоть, например, старшины Мисербия; кстати, вы говорите, что он дома, а на мои вопрос в ауле сказали, что его нет». Засс знал это от лазутчика.

За картиною был посажен переводчик, который должен был отвечать на вопросы. Подвели абадзехов к стеклу, врезанному в дверь небольшой комнаты; картина была освещена, на ней был изображен большой вид. Абадзехи один за другим взглянули в стекло и, увидев действительно аул Мисербия с его окрестностями, отскочили с ужасом, а один из них добавил: «Представьте, даже и мухи живые лазят по стене сакли».

Засс предложил старшине Шемонокову спросить: дома ли Мисербий? Шемоноков подошел к стеклу, взглянул еще раз и спросил: «Дома Мисербий?» Глухой голос отвечал: «Мисербия дома нет – он уехал к такому-то». Абадзехи окончательно растерялись и ни за что не согласились смотреть более в панораму, говоря, что только черти могут переносить их аулы к Зассу.

Возвращаясь в свои общества, горцы готовы были под присягою удостоверить действительность переноса шайтаном всех их аулов к Зассу. «Потому-то он врасплох и нападает на наши сборища и аулы, что видит где есть караулы, а где их нет; следовательно с таким человеком ничего не поделаешь».

Когда барон Засс, своими набегами, отодвинул непокорные аулы на такое расстояние от кордона, что не было возможности отрядам доходить до них в одну ночь, тогда первая ночь употреблялась на движение к реке Лабе. На день отряд останавливался бивуаком в лесу, непременно в крутой балке; огни не разводились, шум и громкие разговоры строго воспрещались. Конные резервы из доброконных, держа поводья в руках, сидели настороже; часовые в бурках, посаженные на деревьях или на какой-нибудь горной возвышенности, смотрели вокруг лагеря. Если заметят горцев, которые могут открыть отряд, то резерв садится на лошадей и выжидает приближения хищников; по сигналу же часового, вылетает из лесу или ущелья, и неприятелю спасения нет: всех заберут в плен или перебьют. Затем резерв возвращается на свое место. Когда солнце сядет, отряд вытягивается из скрытого места и идет далее.

Оттеснив неприятельские племена от своего кордона, Засс начал делать набеги к нижним абадзехам в районе Черноморского кордона. И тут, как всегда и везде, после нескольких удачных движений, абадзехи отодвинули свои аулы так далеко, что очень трудно было достигать до них; тем более, что они выставляли на разных пунктах денные пикеты и ночные секреты, и нанимали от народа особую кордонную стражу. Между тем, барон Засс особенно желал, для примера, наказать два абадзехских аула за обман. Это было, если не ошибаюсь, в январе 1838 года. Бдительность абадзехов так была велика, что оставалось только прибегнуть к хитрости, которая могла бы усыпить их осторожность.

План Усть-Лабинской крепости

Вот каким образом поступил барон Засс. Он предписал начальникам частей двинуться с своими сотнями, через внутренние станицы, к станице Усть-Лабинской; пехота тоже должна была переходить поротно ночью из станицы в станицу и остановиться в Усть-Лабинском форштате. В это время разнесся слух, что барон Засс внезапно заболел; болезнь так быстро развилась, что он допускал к себе только самых близких из горцев, князей и узденей, принимал их лежа в постели в полутемной комнате, бледный, изнеможенный, едва живой. Он метался головою то в ту, то в другую сторону, говоря несвязные речи. Само собою, разумеется, что во время коротких посещений горцев, подчиненные принимали печальный вид, ходили на цыпочках, шептались, прося гостей не тревожить больного лишними разговорами. Известие об отчаянной болезни Засса быстро распространилось по горам. Абадзехи немедленно, на сборе, выбрали одного из верных товарищей Унарукова, и послали его тайком выведать всю истину и немедленно сообщить верные сведения о Зассе. Унаруков приехал в мирный аул на Кубань, где Засс на походе заболел, и застал его умершим; гроб уже был готов и внесен в дом; там все суетились, охали и вздыхали. Горцев, являвшихся посмотреть умершего, вводили в полутемную комнату, где Засс лежал на постели, покрытый простынею в виде савана; три восковые свечи тускло горели над изголовьем; гроб, убранный цветами, стоял тут же. Мы все знали о мнимой смерти барона Засса; но, увидев его лежащего с закрытыми глазами, вытянувшись, с сложенными накрест руками