Самая черная птица - Джоэл Роуз

За завтраком Ольга обратила внимание отца на специальное приложение к «Нью-Йорк меркьюри». Там говорилось, что в тот роковой день Мэри видели у причала на Баркли-стрит: бедняжка садилась на паром до Хобокена со «смуглым мужчиной».

По словам свидетелей, он был похож на флотского или армейского офицера. «Меркьюри» утверждала, что позже именно этот джентльмен и задушил Мэри. По какой причине — снова не объяснялось.

После этого, не имея достаточной информации из первых рук, главный констебль решил снова переговорить с доктором Куком.

В Джерси, в округе Гудзон, серьезное расследование тоже еще не начиналось, ибо тамошней полиции связывали руки несговорчивые местные власти.

Хейс поинтересовался у судебного врача, стоит ли верить утверждениям «Нью-Йорк меркьюри», что Мэри стала жертвой не банды негодяев, а убийцы-одиночки.

Доктор Кук, кашлянув, согласился, что такая вероятность есть. Возможно, труп специально изуродовали, дабы ввести следствие в заблуждение, но чтобы сказать наверняка, нужно еще раз осмотреть его.

— Однако в настоящее время это невозможно, главный констебль, — проговорил следователь по убийствам. — Вам хорошо известно, что мое начальство ведет игру с вашим начальством. Каждый старается переложить ответственность на другого и ждет, что тот проявит инициативу: в результате не делается ничего.

С возрастом Хейс все больше терял терпение.

— Вы говорили, что Мэри была девственницей в момент смерти. Вы по-прежнему придерживаетесь этого мнения?

Кук моргнул.

— Чтобы ответить на ваш вопрос, мне нужно провести повторный осмотр останков.

— Зачем же вы уверяли меня в ее непорочности, если это не так?

Доктор отвел глаза.

— Чтобы спасти репутацию юной леди, — проговорил он тихо.

— Ясно. — Подобное поведение было хорошо понятно Хейсу. — Возможно ли, что она ждала ребенка?

— Я не нашел тому никаких подтверждений.

— Но вы полностью осмотрели ее?

— Да, и не обнаружил признаков беременности.

— Вы уверены?

— Да, уверен.

Главный констебль внимательно посмотрел на Ричарда Кука, и у него возникло ощущение, что истина заключается в противоположном.

В среду, 11 августа, спустя полторы недели после появления в прессе информации о страшном преступлении, Хейс получил сообщение. Группа известных и влиятельных горожан, знавших Мэри в ту пору, когда она стояла за прилавком у Андерсона, намерены собраться в доме номер 29 по Энн-стрит, дабы образовать комитет безопасности и учредить денежное вознаграждение, которое поможет арестовать убийцу или убийц.

В семь часов вечера хозяин дома, мистер Стонолл, призвал собравшихся к порядку и передал слово бывшему мэру Филиппу Хоуну.

Высокий джентльмен поклонился и начал излагать свои соображения.

— Вспомним о молодости и красоте жертвы, — проговорил он торжественно. — Подумаем о том, как ужасно, что юная девушка могла быть обесчещена и убита в окрестностях нашего великого города. Это ужасное преступление всколыхнуло наши умы и оставило след в сознании самых уважаемых жителей Нью-Йорка. Мы должны что-нибудь сделать! Просто обязаны… — Он повернулся к Хейсу и обратился непосредственно к нему: — Главный констебль! Наша несчастная, невинная, нежнейшая Мэри, ничем того не заслужив, стала жертвой звериной похоти одной из банд, безнаказанно разгуливающих по улицам этого высоконравственного и набожного города и нарушающих его законы. Полагаю, расследование пока не дало никаких результатов, поэтому умоляю вас: действуйте решительно!

Хейс в ответ сказал, что только этого и желает, но, чтобы начать работу, ему нужно разрешение.

— К сожалению, исполняющий обязанности мэра Парди препятствует моему расследованию.

Сыщику пообещали кое-что предпринять в этом направлении.

Пока члены собрания налаживали контакт с мэрией и уговаривали высокое начальство, за поимку преступников была предложена награда в 300 долларов.

Эта сумма быстро возросла до 748 долларов и в конце концов поднялась до 1073 — за счет средств, собранных в Олбани губернатором Сьюардом. Наибольший вклад (каждый — по 50 долларов) внесли Беннетт, издатель газеты, и Андерсон, владелец табачной лавки.

Все надеялись, что столь щедрое вознаграждение поможет в скором времени раскрыть преступление. Решено также было отправить группу представителей комитета безопасности прямиком в мэрию, чтобы привлечь внимание властей к происходящему.

Парди не мог сопротивляться такому натиску и письмом пригласил Хейса. Явившись к исполняющему обязанности мэра главный констебль получил распоряжение на всех парусах мчаться в Хобокен, эксгумировать тело Мэри Сесилии Роджерс из временного захоронения и привезти в Нью-Йорк, после чего начать расследование, призвав на помощь все свое мастерство, дабы распутать преступление в возможно кратчайшие сроки.

Главный констебль с готовностью приступил к делу — отдал сержанту Макарделу приказ найти подходящее судно. Вместе с детективом на другой берег реки отправился заместитель мэра (исключительно по собственному настоянию), а также судебный врач из Нью-Йорка доктор Арчибальд Арчер.

Доктор Кук и мировой судья округа Гудзон Гилберт Мерритт ждали Хейса и его нью-йоркских коллег на причале Хобокен-Буллс-Хэд. Они направились туда, где на глубине трех футов в двойном свинцовом гробу покоилось тело Мэри. Тяжелый саркофаг был выкопан из земли, а затем на телеге с плоским дном перевезен обратно к лодке и переправлен через реку. Для выполнения этой задачи пришлось приложить массу усилий: над рекой разразилась ужасная гроза, с завыванием ветра и проливным дождем. Наконец-то гроб разместили в городском морге.

Полиция послала за Фиби Роджерс, чтобы та опознала убитую. Пожилая леди, пошатываясь, прошла по извилистым коридорам морга — ее бывшие жильцы, Артур Кроммелин и Арчибальд Пэдли, поддерживали ее под руки, — но, несмотря на настоятельные просьбы, она не могла заставить себя взглянуть на тело. Труп к тому времени настолько разложился, что в его черных распухших чертах уже нельзя было узнать лицо когда-то прекрасной девушки. Хейс заявил исполняющему обязанности мэра, что нет смысла заставлять старую женщину исполнять эту адскую обязанность.

Однако убитая горем мать сквозь пелену слез наконец опознала тело дочери по кускам материи, находившимся на трупе.

В тот вечер, когда главный констебль вернулся домой, Ольга уже накрыла стол к обеду. Под мышкой она держала газету.

— Анна Линч обратила мое внимание на этот материал. Статья-предостережение из нью-йоркского юридического журнала. Папа, эти ханжи воспользовались ситуацией, чтобы выразить свое недовольство недостатком фанатизма в нашем обществе, — фыркнула она. — Можно, я прочту тебе их мнение?

— Разумеется, дорогая, только, если не возражаешь, я сначала сяду.

Время было позднее, у сыщика выдался тяжелый день, и хотелось отдохнуть.

Его дочь начала чтение:

Голос из могилы взывает к вам со словами предостережения и мольбы, о юные леди.

Если бы Мэри Сесилия Роджерс любила дом Господень и уважала день отдохновения, а также не водила компании с безнравственными и развратными мужчинами, судьба несчастной сложилась бы совсем иначе!

Глава 8

Расследование начинается всерьез

Вернувшись в свой кабинет в «Томбс», Джейкоб Хейс в официальном отчете назвал смерть Мэри Сесилии Роджерс убийством. Уголовный следователь Нью-Йорка подтвердил результаты вскрытия, осуществленного судебным медиком Хобокена, но только он заявил, что девушка утонула, в то время как следователь Кук причиной смерти назвал удушение.

Хейс злился. Чем больше он зависел от следователей в ходе расследования, тем с большим скепсисом относился к их теориям. Он прямо спросил доктора из Нью-Джерси: утонула ли потерпевшая, — на что вышеупомянутый медик ответил отрицательно и в качестве доказательства привел факт отсутствия у нее во рту кровавой пены.

— Доктор Арчер, — насел главный констебль на ньюйоркца, — по словам вашего коллеги, доктора Кука, жертва умерла до того, как оказалась в воде. Что вы на это скажете?

Судебный врач сдался без борьбы. Он ответил, что такая вероятность действительно есть.

— Возможно, доктор Кук прав, — проговорил он. И Хейс понял, что ни на одного из этих двоих нельзя положиться и придется выбирать наиболее достоверную версию.

Как только детектив уселся в свое жесткое кресло, несколько вездесущих тюремных мышеловов начали кружить около него с докучливым мяуканьем.

Сыщик отнюдь не был любителем кошек. Он попросту терпеть не мог этих пушистых тварей. И все же тюремные кошки его обожали. Хейс считал это доказательством их бестолкового характера.