Итальянская новелла. XXI век. Начало - Франко Арминио

Итак, Ивании восемнадцать лет. Без четверти восемь вечера, она смотрит с родителями телевизор. В памяти Ивании возникает отец, рабочий пищевого комбината, чьи корпуса вытянулись вдоль дороги. Семья живет в двух километрах от предприятия. Когда отец рассказывает о своей работе, он все время повторяет слово «комбинат». Основанный сразу после Второй мировой войны, комбинат (теперь собственность испанского холдинга) стал известнейшей в Италии производственной компанией, изменившей стратегические подходы с целью предложить потребителю качественную продукцию, опираясь на постоянные инновационные исследования при сохранении вкуса традиционной итальянской кухни. Пищекомбинат славится своими бульонными кубиками, но также производит консервированные помидоры, рагу, соусы, блюда быстрого приготовления (ризотто, пюре, супы), растительные масла, песто, тунец, чай и ромашку в пакетиках — в общем, весь ассортимент, который наполняет фантазии и быт итальянских семей. Предприятие площадью двести двадцать тысяч квадратных метров было построено на средства городка, на основании деклараций о доходах причисленного к десяти самым богатым коммунам Италии.

В памяти Ивании свет от вечерней желтой лампы падает на стол. Семья только что закончила ужинать. Мать вытряхивает во двор крошки со скатерти, на несколько секунд оставив балконную дверь открытой, а когда возвращается на кухню, запах комбината уже наполняет дом, но Ивания почти не слышит его слабой нотки, постоянно звучащей в складках скатерти. И так же пахнет ее отец, когда возвращается домой в рабочем комбинезоне, а Ивания в это время что-то подчеркивает в школьном учебнике. Семья только закончила ужинать, по телевизору идет реклама комбината. На актере костюм иллюзиониста: черный фрак, белая рубашка, черный цилиндр, белые перчатки. Он снимает правую перчатку и использует ее как прихватку, чтобы снять с кастрюли раскаленную крышку. Вода кипит, актер вдыхает пар и произносит: «Бульонный кубик делает жизнь вкуснее!» Потом актер облизывается, трет большой палец об указательный, намекая и на нечто аппетитное и на деньги. Для участия в большом конкурсе достаточно купить кубик, заполнить и отправить почтовую открытку. Каждый понедельник после вечернего фильма у отца Ивании есть шанс стать миллионером с помощью бульонного кубика, который он сам делает и сам же фасует в двух километрах от дома. Бульонный кубик — вечный спутник их семьи. Отец трудится над ним в три смены, и благодаря конкурсу может стать миллионером прямо во время вечерней смены; мать готовит с кубиком ужины, главным образом, зимой; дочка играет с пустой упаковкой для десяти кубиков. В детстве Ивания часто разглядывала коробку из-под кубиков и представляла, что это домик: крыша из красной черепицы, труба, клубы дыма и птицы в гнездах. Ей хотелось быть женщиной, нарисованной на левой стороне коробки и будто застывшей во времени: волнистые волосы только-только уложены парикмахером по последней моде, и вся она — воплощение порядка и деловитости, образцовая миланка или представительница всех других итальянок с претензиями на буржуазность, хоть и нарисована она рядом с самым что ни на есть простым бульонным кубиком. У нее каштановые волосы с рыжиной, золотистые блики на них возвращают мысли к бульонному кубику, и кажется, будто волосы сделаны из того же сырья, что и кубик, они — его продолжение. Раньше женщина на упаковках в левой руке держала ложку, а в правой — тарелку с бульоном. Несколько легких штрихов обозначали вермишель, а одиннадцать красных пятнышек на поверхности создавали иллюзию глубины тарелки. Женщина подносила ложку ко рту — красный лак на ногтях, белозубая улыбка в обрамлении губной помады. Загорелая тонкая шея облагорожена жемчужным ожерельем. Восемнадцатилетняя Ивания на кухне. Желтый свет стремительно поглощен пустыми тарелками, в которых еще недавно был бульон, рядом лежит кожура от фруктов, мать убирает со стола, а отец ищет по телевизору что-нибудь интересное. Женщина на упаковке вдруг кажется немного другой по сравнению с той, из детства.

Ивания съезжает с автострады, долго едет вдоль здания комбината. Серый километровый забор на этом отрезке пути сливается с дорожными ограждениями, а потом становится зеленым, как упаковка бульонных кубиков. Сквозь чахлые деревца видны конторы, склады, производственные цеха, поддоны, сложенные штабелем по десять штук под большим цементным навесом — те, что наверху кучи, почти всегда в тени, а нижние поджариваются на солнце. Ивания едет домой. Она живет всего в десяти километрах от забора в небольшом городке недалеко от предприятия, а работает она в тридцати пяти километрах отсюда. Во время обеденного перерыва вместе с коллегой Микелой Ивания ест что-нибудь принесенное из дома и разогретое в микроволновке. Служащие обедают в небольшом помещении, где всегда стоит запах автострады и спецовки отца Ивании. Этот запах впитывается в фотографии детей возле компьютера, проникает в туалеты и даже за стойку ресепшн. Такое ощущение, что каждый объект окружающего мира проходит через процесс лиофилизации, вакуумной сушки при температуре ниже нуля, с целью сохранения его исходных свойств. И только доля рынка бульонного кубика превышает пятьдесят процентов от общего объема. За последние несколько лет предприятие уволило тысячи работников, и может быть, продаст большую часть из двухсот двадцати тысяч квадратных метров под строительство квартир, офисов, магазинов. Бульонный кубик будут производить где-то в другом месте, за неизвестной восточной границей, которая однажды материализуется в оживленном движении товаров по автостраде. Напротив входа опустевшая парковка с двумя низкими шлагбаумами и желтыми бетонными тумбами. Над площадкой круглые часы на зеленом железном столбе. Столб укреплен на беленом прямоугольнике с ярким логотипом комбината из четырех красных букв в зеленом эллипсе. В целом эмблема напоминает итальянский флаг. Сегодняшняя женщина с упаковки для бульонных кубиков очень похожа на ту, из детских игр Ивании. Та же прическа и желтая кофта, то же жемчужное ожерелье, те же красный лак и губная помада, и улыбка в предвкушении ложки с бульоном. Только теперь у нее бледное лицо, покрытое светящимися белилами, похожее на маску, припорошенную снегом, но белый цвет делает глаза более лиофилизированными, так как взгляд призван передать искушение предстоящим ботулимическим угощением. Женщина держит в руке ложку с бульоном, тарелка исчезла. Теперь кажется, что женщина и есть продукт, рекламирующий самого себя, она превратилась в абстракцию, в канон, после того, как с маленькой картонной поверхности стограммовой коробочки, вмещающей десять кубиков, исчезла тарелка. В каждом десятиграммовом бульонном кубике содержится йодированная соль, на пятьдесят процентов он состоит из нее; есть в нем растительные белки; сахар, петрушка и ничтожно маленькая капля рафинированного оливкового масла; есть в нем ароматизаторы и растительные жиры (гидрированные и негидрированные); есть соль глютаминовой кислоты для усиления вкуса; есть в нем и мясо, или лучше сказать, экстракт мяса, процентное содержание которого не указано. В бульонном кубике Ивании предположительно ноль целых и четыре сотых процента экстракта мяса. Чтобы стать этим нулем целых и четырьмя сотыми процента, крошечный кусочек говядины был в свою очередь размельчен, очищен от костей и обезжирен. Чтобы получить один килограмм экстракта, требуются тридцать пять килограмм мяса. Мясо для бульонного кубика Ивании выращено и забито где-то в Южной Америке. Ноль целых и четыре сотых процента экстракта мяса содержится в десятиграммовом бульонном кубике Ивании и во всех остальных миллионах уложенных бок о бок кубиков. Неизвестно, принадлежит ли ноль целых и четыре сотых процента говяжьего мяса, размельченного, очищенного от костей и обезжиренного, одному животному, и сделаны ли из него же другие девять кубиков в упаковке Ивании. Возможно, тот ноль целых и четыре сотых процента мясного экстракта получен из двух разных животных, соединившихся в этом маленьком количестве товароведческого концентрата.

Опустив бульонный кубик в кастрюлю, Ивания ждет, пока закипит вода и кубик растворится, лишь тогда она заглядывает в кастрюлю, вдыхает запах воды, ставшей бульоном, и чувствует, как пар поднимается к лицу.

Ежедневный вернисаж

Наш уставной капитал — десять миллионов евро, прибыль и убытки делятся между учредителями, но мы не знаем, что такое убытки, а чистую прибыль, полученную в результате грамотной амортизации, мы распределяем по акциям, если только совет директоров не направляет полученные средства на модернизацию оборудования или на расширение ассортимента. Наш потребитель живет в среднем семьдесят семь лет и съедает за жизнь тысячу четыреста наших животных. Мясо не только привычка, это еще и большие возможности: пляжный зонт в шестом ряду, сетка от комаров, видеодомофон, кондиционер, поездка на матч предварительного этапа Лиги чемпионов. В течение вот уже семидесяти семи лет потребитель ест фарш из наших животных: в детских пюре, сидя на высоких детских стульчиках, наших животных режут ломтями под громкий плач в яслях, их шустро подают в школьных столовых к обеду и к любовным перепалкам в маленьких университетских буфетах, их режут на свадьбах, в первых своих квартирах, на крестинах, на конфирмациях, их рубят в тратториях, рекламируемых в ежедневных газетах, их нарезают ломтями в надежном убежище вторых квартир, купленных в удобном месте за минимальный аванс; нарезку из наших животных едят в общественно-личном пространстве больничных палат, без нее не обходятся холодные закуски поминок. Мы гарантируем сохранение великой итальянской скотобойной традиции, а также преемственность крестьянской культуры, прерванная связь с которой восстановлена благодаря нашей ежедневной энергичной работе; мы даем нашим потребителям то, чего им не дают госучреждения, ведь бывшие муниципальные скотобойни превратились в квадратные метры, в пустые помещения, со временем, после расширения городов, оказавшиеся в центре.