Покорение двух миров - Эдмонд Гамильтон

Жители Юпитера отступали. Бесчисленные толпы йовиан отходили все дальше на север через глухие леса, которые испокон веку принадлежали им. Они выставляли заградительные барьеры, копали траншеи по приказу Хэлкетта, использовали любые средства обороны, которые он только мог придумать, чтобы удержать землян. Лера содрогались от грохота атомных излучателей и разрывов ядерных бомб. Лесная живность выбегала и в ужасе бросалась в зеленые глубины леса в надежде избежать гибели. По всей планете йовиане боролись за свое существование.

По пятам за ними шли люди Крейна, одетые в скафандры, сражавшиеся против жары, гравитации и болезней. Несколько дней подряд они могли продираться через дебри, не встречая сопротивления, а затем внезапно наткнуться на новую линию обороны аборигенов. И тогда вновь раздавался грохот выстрелов, которыми обменивались земляне с йовианами. Но, несмотря на яростное сопротивление, аборигены отходили все дальше и дальше к северному полюсу.

Ракеты-разведчики сообщили, что Хэлкетт построил хорошо укрепленный лагерь около полюса, в котором находилось несколько миллионов йовиан. Там они собирали оружие и строили заградительные сооружения. Крейн попытался отрезать эту базу от основных сил Хэлкетта, но тот, в свою очередь, предвидя такой маневр, занял удобную позицию, отказавшись от единой линии обороны, сосредоточив войска на нескольких мелких базах.

Земля радовалась, когда Крейн сообщал об уничтожении этих баз. Он послал Барнхэма с войсками вперед, чтобы те окружили Хэлкетта в лагере беженцев, пока он со своими силами будет ликвидировать оставшиеся опорные пункты аборигенов. Базы пали в кровавой борьбе. Йовиане, которые остались в живых, были отправлены во временный лагерь для военнопленных, где их готовили к пересылке в резервации. После чего Крейн со всеми своими силами присоединился к Барнхэму, окружившему последнюю йовианскую крепость, где находились Хэлкетт и оставшиеся в живых аборигены, солдаты и беженцы.

Крейн удивил Барнхэма и всех офицеров, заявив, что собирается предложить Хэлкетту сдаться, несмотря на то, что Совет запретил идти на какие-либо переговоры.

Он послал парламентера к Хэлкетту с предложением избежать дальнейшего кровопролития, обещая, что йовиане будут посланы в резервации, и отметив при этом бесполезность дальнейшего сопротивления.

Ответ Хэлкетта оказался на удивление спокойным, но категоричным: «Мы не сдадимся до тех пор, пока йовианам не будут предоставлены права как жителям и хозяевам своей планеты. Ничего не может быть хуже того, через что они уже прошли».

Крейн зачитал ответ Барнхэму. Его бронзовое лицо осунулось.

— Хэлкетт и аборигены настроены серьезно, — сказал он. — Они будут сопротивляться до последнего. Мы должны атаковать.

Барнхэм склонился к нему.

— Крейн, скажи мне, — спросил он, — ты пытаешься спасти йовиан или Хэлкетта?

Крейн поднял глаза. На его лице была написана душевная боль.

— Барни, дело не в Хэлкетте. Для него лучше погибнуть в битве, чем быть отправленным на Землю, где его казнят. Но эти йовиане… Я устал их убивать.

Барнхэм задумчиво покачал головой:

— Но что ты собираешься делать? Прикажешь завтра наступать? Людям не терпится начать атаку.

Крейн на секунду задумался, затем произнес то, что удивило Барнхэма:

— Барни, мы с тобой пойдем к Хэлкетту и попытаемся убедить его принять наши условия. Он не может выйти, но мы сможем пройти вполне безопасно.

— Но Совет… — начал было Барнхэм.

Крейн нетерпеливо отмахнулся:

— Я руковожу этой кампанией, а не Совет. Я сказал, что мы пойдем.

Он послал сообщение Хэлкетту, и тот ответил, что будет рад обговорить с генералом Крейном и полковником Барнхэмом условия мира, но не согласится изменить свое мнение. Крейн приказал отложить все военные действия, и на закате он и Барнхэм вместе с двумя йовианами и белым флагом отправились в направлении крепости аборигенов. Туманное красное Солнце склонялось за горизонт, а когда они достигли лагеря, опустилось совсем низко.

Двое ластоногих завязали им глаза, прежде чем провести через заградительные барьеры и траншеи. Это было сделано по приказу Хэлкетта. Повязки сняли только тогда, когда они уже оказались внутри укреплений. Крейн и Барнхэм увидели перед собой огромные сооружения, внутри которых находились бесчисленные массы йовианских беженцев. Для многих из них не хватало жилья. Скудная пища распределялась по порциям среди наиболее нуждающихся. Толпы ластоногих, неуклюжие странные фигуры в угасающем солнечном свете, спокойно смотрели на Крейна и Барнхэма, когда тех проводили через ограду.

Идя за своими охранниками, Крейн видел измотанных боями аборигенов, которых он так яростно и так долго гнал на север. Некоторые из них стояли на постах вокруг внутренних заграждений, держа наготове наспех сработанные атомные излучатели. Внутри крепости было много складов, под навесами которых лежали атомные бомбы. Рядом с одним из них стояла небольшая хижина. Туда их и вели.

При приближении Крейна и Барнхэма Хэлкетт и трое йовиан вышли им навстречу. Они ждали, пока земляне подойдут к ним. Троим друзьям предстояла странная встреча. Они не видели друг друга с тех пор, как расстались восемь лет назад.

На Хэлкетте был старый скафандр. Левая рука перевязана. Его бронзовое от загара, изрезанное морщинами лицо выражало спокойствие. Он представлял собой резкий контраст Крейну и Барнхэму — стройным, подтянутым, одетым в хорошо сидящие облегченные скафандры со знаками отличия армии Совета, которые когда-то носил и Хэлкетт.

Хэлкетт не протянул для пожатия руку, он ждал. Наверное, это или что иное смутило Крейна, но первые слова генерала оказались какими-то несуразными и сухо формальными. Крейн упомянул об условиях мира.

— Мы не можем принять их, — спокойно ответил Хэлкетт. — Мы боролись против них с самого начала. Йовиане скорее умрут, чем пойдут в ваши резервации.

— Но что еще ты можешь сделать? — спросил Крейн. — Ты знаешь так же хорошо, как и я, что у нас достаточно сил, чтобы взять эту базу, что мы и сделаем, если вы не сдадитесь.

— Я знаю, но йовиане не сдадутся, если я им этого не прикажу. А я не прикажу. Кроме того, я нашел для них выход.

— Выход? — удивленно спросил Барнхэм. — У вас нет выхода. База окружена.

Один из аборигенов, стоящий рядом с Хэлкеттом, сказал ему что-то своим странным басистым голосом. Хэлкетт спокойно, почти мягко ответил ему.

— Будь благоразумным, — настаивал Крейн. — Ты не можешь их спасти. А если нам придется напасть, то будет еще больше жертв.

— А разве для вас имеют значение еще несколько убитых ластоногих? — спросил Хэлкетт. — После всех уничтоженных на Юпитере?

Он задумчиво посмотрел поверх них:

— Интересно, если бы Гиллен мог предвидеть то, что произойдет на Марсе и Юпитере, совершил бы он свой полет? Что бы он подумал, если бы вернулся и увидел то, чему положил начало?

Они молчали еще некоторое время. Короткий юпитерианский день закончился, Солнце село, наступили сумерки. Каллисто и Ио были в зените, а Ганимед всходил на востоке. Три луны отбрасывали бледный свет на огромное заграждение, массы темных ластоногих вокруг Крейна, Барнхэма и Хэлкетта.

До Барнхэма и Крейна доносились звуки басистых голосов аборигенов. Но большинство из них молчали. Некоторые сидели на месте, некоторые сбивались в группы на ночь. Внутри огромного заграждения часовые все еще стояли, большие, темные, неподвижные фигуры, освещенные бледным светом луны.

С усилием Крейн произнес:

— Это твое последнее слово, Хэлкетт?

Хэлкетт кивнул:

— Это не мое слово, это слова самих йовиан.

Внезапно Крейн сорвался:

— Хэлкетт, но почему ты сделал это? Почему ты стал предателем своей расы? Почему ты заставил нас гнать тебя на север, сражаться против и быть обязанными убить тебя?

— Я не жалею, Крейн. Я полюбил этих странных ластоногих, добрых и по-детски наивных, таких доверчивых к любому, кто относится к ним по-дружески. Просто, кто-то должен был встать на их защиту и дать им по крайней мере один шанс. Мне все равно, как вы меня называете.

— Хэлк, давай прыгнем в ракету и втроем улетим отсюда куда-нибудь, — неожиданно воскликнул Джимми Крейн, тот Джимми Крейн, каким он был десять лет назад. — Улетим куда-нибудь еще, к другой планете. Мы обойдемся без этого проклятого Юпитера, и Земли, и всех остальных. Как мы только могли влезть во все это? Встать друг против друга? Пытаясь убить…

Хэлкетт улыбнулся и схватил руку Крейна.

— Джимми! Ты, Барни и я, ты помнишь экспедицию Дрейка? Троих мальчишек, ты помнишь? Но теперь мы ничего не можем изменить, и никто из нас не виноват. Возможно, вообще никто не виноват в том, что произошло.

С большим трудом Джимми Крейн вновь стал генералом Джеймсом Крейном.