Конец «Русской Бастилии» - Александр Израилевич Вересов

многими не замеченное.

При строительстве нового тюремного здания, при разборке фундаментов обветшалого дома, стоявшего здесь раньше, нашли в подвале связку старинных бумаг. Их с трудом расправили и увидели подпись, сделанную брызжущим пером на одном из манускриптов: «Piter» — собственноручную подпись Петра Великого.

Это были первые документы царской Шлиссельбургской тюрьмы. Среди них — списки колодников и петровские указы о «бородачах, которые будут бороды пристригать ножницами невплоть, и таких причитать за бородачей».

В делах «гварнизонной канцелярии» — челобитные заключенных с просьбой, чтобы им разрешили с солдатом ходить по городу и собирать подаяние, дабы «не умереть голодной смертью».

Таких бумаг двухвековой давности оказалось немало.

Но знал ли кто-нибудь, что находка сделана во второй раз? Впервые этот архив открыл священник крепости около десяти лет назад, и тогда же он предложил просмотреть бумаги заключенному народовольцу Михаилу Новорусскому.

Для этой работы Новорусский под охраной забирался в башню, где жили голуби и на деревянных столах лежали рукописи. Но труд свой закончить не успел. Связки бумаг снова затерялись, пока их не нашли во время строительства нового корпуса. Документы рассовали по разным петербургским архивам. И здесь их след окончательно пропал.

О далеком прошлом крепости рассказывают не столько документы, сколько предания, живущие в памяти народа.

Шлиссельбург начинался в древности. И название у него было «Орешек».

В четырнадцатом веке богател и процветал «господин Великий Новгород», город именитых купцов, смелых путешественников, замечательных мастеров — умельцев.

По Ладоге, по невскому устью тянулись земли Вотской пятины. Через них — по Волхову, Ладожскому озеру, Неве — пролегали торговые дороги в заморские страны. Эти земли, как щитом, прикрывали Русь от шведов и немцев.

Новгородские землепроходцы в 1323 году поставили крепость на острове Ореховом, обнесли ее частоколом из вековых бревен.

В звоне мечей начала свое существование крепость Орешек.

Шведы не раз сжигали ее дотла, до последнего человека истребляли защитников. Русские отбивали крепость, строили ее заново, крепче прежнего. Вместо деревянных стен возвели каменные. Не о малом шел кровавый спор, — о выходе Руси к Балтийскому морю.

К началу Северной войны крепостью владели шведы. Называли они ее Нотебургом. Но если перевести, получалось привычное, русское: Орех-город, Орешек.

Осенью 1702 года остров в верховье Невы осадили гвардейские полки Петра Первого. 11 октября после жестокого штурма крепость была взята.

В ознаменование славной виктории, в честь «счастливо разгрызенного ореха», как писал Петр, литейщики отлили бронзовую медаль. Она изображала полную карту осады и самый «Орешек». По краю медаль опоясывала надпись: «Был у неприятеля 90 лет». Внизу обозначено: «Шлиссельбург».

Так, по-новому, Петр назвал крепость. Ключевой город. Тем ключом открывалась дорога по Неве, к морю, к основанию молодой российской столицы — Санкт-Петербургу.

На только что освобожденном острове, на изрытой ядрами, дымящейся земле, в братской могиле похоронили двести погибших гвардейцев.

Ради вечной памяти о них Петр велел, чтобы в крепостной церкви каждый день в двенадцать часов били колокола.

Сменялись поколения на земле, разрастался Шлиссельбург — тот медный звон не смолкал в веках…

Уже в эту пору Шлиссельбургом называли не только крепость, но и селение на левом берегу Невы. На маленьком острове, где сразу за стенами начиналась вода, не могло быть своего посада, как у других крепостей. Шлиссельбургский посад строился по ту сторону, за рекой.

Был он, пожалуй, немногим моложе самого Орешка, назывался то его именем, то по коренному обозначению края — Спасо-Городенским.

Здесь шумел торг, в амбарах громоздились сыпучими холмами зерно и соль, клети наполнялись дорого́й пушниной.

Посад делил с крепостью не только имя, но и судьбу. Горел. Отстраивался.

В восемнадцатом же веке — есть крепость Шлиссельбургская и город Шлиссельбург. Их дороги в истории рядом, но различны. Город заурядный, торговый, уездный. Крепость окутана мрачной и непроницаемой тайной. Крепость стала Государевой темницей.

Со времен Петра на остров заточали царских врагов навечно. Потому и считался он «безысходной тюрьмой».

Узников сюда привозили в возках, наглухо зашитых рогожей. Никто не знал, кто они. Человек превращался в «безызвестного за номером таким-то».

Многие погибли забытые. Имена некоторых сохранила молва.

Державные междоусобицы, народные бунты и восстания оставляли здесь свой кровавый след.

Время листало страницы страшной книги.

Вот в каземате Светличной башни томится отвыкшая от людей Евдокия Лопухина, первая жена Петра… Миновали десятилетия — и в той же башне заточен свергнутый малолетний император Иоанн Антонович. Это о нем отдан приказ: убить при первой попытке к освобождению. И его убивают в глухой час; за толстыми стенами никто не слышит крика.

Петр III велит построить в крепости «каменный дом с железной крышей… с такой поспешностью, чтобы до будущей осени готово быть могло».

Сюда он собирался заключить свою жену Екатерину. Но не успел. Екатерина на троне. Петр задушен в Ропше.

А «каменный дом» в Шлиссельбургской крепости построен. Это и есть будущая Старая тюрьма. Она не пустует.

Вот, замурованный в каменный мешок, без сил лежит олонецкий крестьянин Иван Круглой. Под кнутом он показал, что причастен к расколу и что однажды слышал, как непристойными словами поносили императрицу.

Круглой не вынес пыток и всадил себе в горло нательный крест. Но остался жив. Его замуровали. А когда сняли кладку, то увидели, что он «явился мертв».

Вот исхудалый, мучимый недугом, ходит по камере отставной поручик Федор Кречетов. Его «преступление» тяжко. Он хотел, как писалось в доносе, «свергнув власть самодержавия, сделать либо республику, либо иное что-нибудь, чтоб всем быть равными».

Екатерина II отправила в крепость и одного из умнейших людей России Николая Новикова. Издаваемые им сатирические журналы обличали помещиков-крепостников, саму царицу, вызывали сочувствие к народу.

В Шлиссельбург Новикова везли кружным путем через Ярославль и Тихвин, чтобы скрыть место его заключения.

От Новикова требовали подписки об отказе от своих убеждений. Он не дал такой подписки, равносильной духовной смерти…

В следующем веке Николай I заточил в крепость декабристов, героев смелого вооруженного восстания против царизма. Среди них были ближайшие товарищи Пушкина, его лицейские однокашники — Иван Пущин и Вильгельм Кюхельбекер.

Прошло немногим более половины столетия, и Александр III бросил в крепость революционеров-народовольцев. Какие это были отважные и какие разные люди! Николай Морозов, сын крепостной крестьянки и дворянина, мыслитель, ученый. Вера Фигнер, одна из самых замечательных русских женщин, пришедшая в революцию вместе с двумя сестрами. Герман Лопатин, переводчик «Капитала», человек, которого уважал и любил Карл Маркс. Михаил Новорусский, студент духовной академии — на его квартире революционеры готовили динамит. Михаил Фроленко, студент-технолог, исходивший пешком многие дороги родной страны. Он бесстрашно устраивал побеги товарищей из