Его Величество бомж (СИ) - Элина Градова

— Устроила, — отвечаю, а сама в думах. Следующая смена через трое суток. Как он без меня?

— И чем он тебя приворожил? Охламон этот. Сама не своя девка! — с горячностью добавляет, — не связывайся! Помяни моё слово, хлебнёшь горя с этим немтырём!..

Потом нам привозят подряд несколько пациентов: молодую девицу с подозрением на аппендицит, дедушку в предынфарктном состоянии, слесаря с производственной травмой и пальцы его левой руки в пакетике со льдом. Так что ночь перестаёт быть томной и романтичной, не замечаю, как нас с Никитичной застаёт рассвет, и уже не до пирожков…

Пересменка сегодня длиться, как назло, довольно долго, пока передали все дела, пока поздравили санитарку Веру из другой смены с днём Рождения, а потом ещё выясняли, почему график отпусков не соответствует нашим пожеланиям, словом, вместо восьми часов утра, я освобождаюсь почти в девять.

Торопливо поднимаюсь на третий этаж без лифта, он в дневное время на буднях, является самым неуловимым стационарным транспортом. Влетаю в триста третью, не обращая внимания на удивлённый взгляд постовой медсестры, но не увидев на койке у окна моего бомжа, сникаю. Зато, замечаю, что на его постели свежее бельё в цветочек и дополнительное одеяло, видимо, понимают, что одного полуторного такому великану маловато.

Дедуля, завидев меня, заводит пластинку о том, как ему надоело лежать, я отбиваюсь несколькими сочувственными фразами, которых он всё равно, не услышит, с таким же успехом ему можно декламировать Пушкина или таблицу умножения, и удаляюсь.

Не успев задать вопроса постовой медсестре Антонине, только запоздалое,

— Привет! — получаю ответ,

— Твоего морного викинга отвезли в смотровой — интересно, с чего она взяла, что викинг? Хотя и вправду, похож! Но спрашиваю совсем другое,

— Моего?

— Ник Ив, — это у нас так Николая Иваныча сокращённо величают позаглаза, — сказал, что твой родственник или знакомый, и надо о нём позаботиться. Чего ж ты родственника, — с особым нажимом на последнее, — довела до дистрофии и обмороженных ног?

Вот как! Старый док туда же, куда и санитарка! С чего они взяли, что он мой? Но лучше подтвердить, когда знакомые или родственники ложатся, к ним само собой, отношение подушевней и повнимательней, поэтому, подтверждаю,

— Ага! Только он сам довёлся, — и, не ожидая лишних вопросов, добавляю, — если что, он — Константин. Давно увезли-то?

— Да вот только что, разминулась парой минут, — сбивается, как я и хотела, Антонина, — ждать будешь?

А я понимаю, что если ещё задержусь минут на десять, то опоздаю на автобус в посёлок, а следующего ждать до полудня, или ехать с пересадками, да потом ещё топать пару километров по морозу. И здравый смысл побеждает,

— Нет, побегу. Через три дня загляну.

— Может, передать чего? — беспокоится медсестра.

— Да нет, я ж его видела.

— Ну, покеда! — и я торопливо мчусь по ступенькам, потом переодеваюсь так, что позавидует бывалый строевик, привычный вскакивать по тревоге и одеваться за сорок пять секунд. На ходу застёгиваю пальто и наматываю шарф до самых глаз, а потом, между боязнью поскользнуться и упасть или опоздать на автобус, выбираю всё-таки автобус и, чудом не перевалявшись, и не заработав травм, несовместимых с жизнью, долетаю до остановки. В автобус вскакиваю последней. Сразу за моей спиной раздаётся жалобный скрип старой гармошечной двери и, дребезжа всеми своими внутренностями, ржавый ПАЗик увозит меня и ещё нескольких счастливцев в посёлок…

* * *

Когда-то я жила в городе, вернее, мы жили с родителями. Я одна в семье, мне казалось, что это не плохо. В общем-то, если нет братьев или сестёр, то вроде как, сравнивать не с чем. Поэтому хорошо это или плохо, не знаю. Но вот, когда умер отец, а следом потянулись его кредиторы, было жутковато и жалковато, что нет у меня страшного старшего брата, который разобрался бы со всеми этими мерзавцами. Хотя, мерзавцы они или нет, я так и не уразумела, может, папа был не так идеален, как мне рисовалось в шестнадцать?

На ту пору я считала его идеалом, и была твёрдо уверена, что маме несказанно повезло. И радовалась за неё и завидовала: ведь она получила единственного достойного мужчину на земле! А, что же мне теперь делать молодой и красивой, если все пацаны, что пытались подкатить, не годились ему в подмётки? Да и те парни, что постарше, были нисколько не лучше.

Однако, мама, всю мою сознательную жизнь не знавшая, что такое ходить на работу, ударившись лицом о реальность, уже не считала покойного мужа принцем, однажды чудом забравшим её в сказку, и всё больше слала обвинения в его адрес, по мере убавления финансов и дорогих украшений в её шкатулке. Когда и эти запасы закончились, а аппетиты кредиторов не убавились, ничего другого не осталось, как продать большую квартиру в центре.

От нас отстали лишь, когда, мы отдали практически всё, на остатки денег сумев купить ветхий домишко на окраине города, в так называемом, посёлке.

Сам по себе посёлок неплох, здесь чисто, по сравнению с загазованным центром свежий воздух, экология, но человеку, привычному к городской суете, тоскливо. Особенно зимой. Ещё летом, куда ни шло. Весь городской люд сбегает на природу, так что посёлок раздувается втрое, не меньше. Да и красиво, домики утопают в зелени садов, отлогий берег реки полностью становится пляжем. Самоорганизованные дискотеки и вечеринки тут и там зазывают музыкой чуть ли не до утра. В такие вечера я представляю себя заезжей горожанкой, как и все переехавшей временно на дачу из каменных джунглей, но…

Это хорошо, когда отдыхаешь. А, когда вынуждена подрабатывать сразу со студенческой скамьи? Розовые мечты про художественную академию, как-то сами собой померкли после первой же полуголодной зимовки.

Поэтому, получив аттестат за девять классов, я не раздумывая, подала документы в медицинское училище и вторым шагом в больницу санитаркой.

Так что, мой трудовой стаж уже почти девять лет! А мама так и не сумела полноценно восстановиться после утраты отца и главное, комфортного существования. Несколько раз она заводила романы с разными мужчинами в надежде поймать ещё раз удачу за хвост, но только хвост этот становился с каждой попыткой всё тоньше и жиже. И в конце концов, когда