Похоронное бюро «Хэйзел и Смит» - Мария Сергеевна Руднева

протер его черным батистовым платком и водрузил обратно на нос.

– Того самого? О, как интересно. У вас огромное преимущество перед всеми нами, если вы общались с ним близко. Да и не так часто в нашем бизнесе встретишь новое, столь юное лицо…

– Я имел честь быть с ним знаком, – я подавил желание спрятаться за штору. В конце концов, по статусу мне было положено вести светские беседы и, хотел я того или нет, мое желание совершенно не учитывалось. – И он дал мне в свое время несколько полезных советов. Надеюсь, что они помогут нам с мистером Смитом на практике.

Я почти не лукавил – а о том, что мистер Блэк до сих пор вполне себе здравствует, просто в альтернативно живом состоянии, мистеру Уимблоу знать было совершенно необязательно. За тот небольшой срок, что я провел, погружаясь в нюансы новой для меня профессии, я ясно понял одно: гробовщики по природе своей люди несуеверные и к мистике относящиеся со всем возможным скепсисом.

Кроме, конечно, Валентайна. Валентайн был совершенно точно осведомлен о существовании потусторонних явлений, а знание к суеверию отнести уже никаким образом нельзя.

Потому я поторопился переменить тему прежде, чем мистер Уимблоу спросил бы еще о чем-то, что связывало меня с мистером Блэком.

– Вы не боитесь нового конкурента? – это было первое, что пришло мне на ум. Признаться, не самая светлая мысль.

Но мистер Уимблоу добродушно рассмеялся:

– Это вас с Валентайном-то? При всем моем уважении к юности, моя контора была основана еще при Генрихе Восьмом. Место с историей. Мой прапрадед служил палачом, а его родной брат, мой прапрадядя, устроился гробовщиком. И они, как гласят семейные предания, замечательно работали вдвоем! Моя контора с историей… Совсем другой разговор!

– Стало быть, по-вашему, что-то новое сразу обречено? Пока не стало историей? – мне вдруг стало обидно.

Мистер Уимблоу похлопал меня по рукаву.

– Вы меня не так поняли, Дориан. Могу же я называть вас Дориан? – и, не дождавшись моего согласия, он кивнул сам себе и продолжил: – Как ни крути, вы – будущее нации. Юные, сильные, полные амбиций, рожденные в лучшую эпоху Британии. Я вижу, что стремится создать Валентайн на месте убогой конторы старины Пиккля, упокой Господь его душу. И он прав в своем стремлении ловить попутный ветер, если так можно выразиться. Но мы никогда не перейдем друг другу дорогу. Слишком разные у нас пути.

Увидев мой недоверчивый взгляд, он снова рассмеялся и развил свою мысль:

– Представьте себе кеб. Обычный кеб, каких множество на улицах Лондона. Как легко они летят по улицам города, и везут их быстроногие кони дорогих пород… А теперь перенеситесь в дождливую ночь в графстве Сассекс. Почтовая карета, которую тащит через размытые колеи лошадка-тяжеловес… Вот так она при деле. Историческая, так сказать. Можно ли представить эту лошадку в Лондоне? Ну, разве что зевак порадовать да выставить на посмешище. А в Сассексе или Йоркширских холмах она при деле, да, при деле… Вот и вы, Дориан, – кеб. А я – почтовая лошадка…

Я поймал себя на том, что, отставив в сторону шампанское, нервно одергиваю манжеты рубашки. Разговор с мистером Уимблоу начал приобретать странный оборот, а мне всегда было нелегко общаться даже с ясно мыслящими людьми.

Я в панике оглянулся по сторонам в поисках Валентайна. И о чудо! – он наконец отпустил миссис Бэллоуз, выглядящую крайне довольной жизнью, и теперь спешил мне на помощь. О чем он заговорил с мистером Уимблоу, я уже не услышал, в опустошении сев на краешек конторского кресла.

Небольшой разговор вымотал меня полностью. А Валентайн еще хочет, чтобы я очаровывал клиентов? Нет, он явно сделал ставку не на ту лошадь. Зато… Мне, кажется, повезло.

* * *

Миссис Бэллоуз в самом деле стала нашей первой клиенткой. К нашей большой удаче, у нее оказался огромный круг знакомств по всему Лондону, и каждому, кто интересовался ее полутрауром и удивлялся деликатному переходу к лиловым кружевам на черной юбке, она рассказывала о только что открывшемся похоронном бюро «Хэйзел и Смит».

Моя радость, возможно, была слишком наивной – Валентайн, когда я поделился восторгами по поводу того, как быстро новости о нас летят по городу благодаря миссис Бэллоуз, только усмехнулся уголками губ.

– Мой милый Дориан, – ласково ответил он, – на то и был расчет.

Удивительно, но Валентайн никогда не относился ко мне покровительственно, даже если мне случалось делать или говорить откровенные, с его точки зрения, глупости.

Я это глубоко в нем ценил.

По рекомендациям миссис Бэллоуз у нас уже появилась небольшая очередь из заказов платьев для полутраура. Валентайн мотался между ателье и похоронным бюро, организовывая примерки и выбор ткани, пока не махнул рукой и не привез мистера Джонса в контору. Потом они долго о чем-то спорили, откупорив бутылку виски и склонившись над какими-то бумагами. Я не вникал в суть их переговоров, но в итоге Джонс подписал обязательство приезжать раз в неделю на «примерочный» день, а Валентайн должен был организовывать клиентов в аккуратную очередь.

Мне досталась честь этот список вести и отправлять каждый понедельник с посыльным к Джонсу.

И месяца не прошло, как наши полутраурные платья украсили собой сумрачный ноябрьский Лондон. Мне стало казаться, что я вижу больше фиолетового вокруг. Возможно, это был обман зрения.

Но так или иначе, настоящих клиентов, желающих не только заказать платье, но и устроить похороны, у нас еще не было. И я уже готов был смириться с тем, что на самом деле мы станем просто траурным ателье – что может быть плохого в таком исходе, кроме чувства вечного разочарования? – как на нашем пороге появилась Лилиан Уайт.

Мертвая Лилиан Уайт.

И ее громоздкая, неповоротливая, с лицом, похожим на высохший апельсин, мать.

* * *

Миссис Уайт была из тех грозных женщин, чье появление на пороге не сулило ничего хорошего. Она несла свои необъятные размеры, обтянутые вдовьим шелком, так гордо и с таким достоинством, что, наверное, сама Королева сначала склонилась бы перед ней в реверансе и только потом сообразила, что к чему.

Окружающая ее аура подавляла все вокруг. Я ощутил желание сползти с кресла и просить убежища под столом, но было поздно – ее острый взгляд уже заметил меня и пригвоздил к месту. Клянусь, я не мог пошевелиться, пока она грузно шла ко мне, величественно переставляя ноги, подобно африканскому элефанту.

Как назло, Валентайн пропадал на кухоньке, в очередной раз вымеряя идеальные пропорции виски в кофе за три часа до вечернего чая. Удручающая привычка, но тут я не мог