Приговор, который нельзя обжаловать - Надежда Зорина

Вскрикнула, охнула, чертыхнулась. Увидела безобразие в большой комнате? Заглянула в спальню к отцу? Быстрые, частые шаги по коридору – шарканье тапок. Где-то вдалеке зазвонил телефон – шаги побежали, обрели голос. Все это меня не касается.

Хорошо бы уснуть…

Часы стучат, шаги суетливо перебегают из комнаты в кухню, звенит посуда, за окном разорвалась петарда. Я думала: отсутствие детства вполне искупило мои стихи, оказалось, что и этого мало. Я думала: немота – достаточная кара, но и ее не хватило. Мама умерла, бабушка устроила пляски на ее могиле, отец… А теперь еще и сон не идет.

Как же мешают шаги, и часы, и улица! Не уснуть, ни за что не уснуть… Часы на стене расплылись зелено-коричневым безобразным пятном, со стрелок стекают капли пота. Не рассмотреть, который час, стекло туманится. Подойти, протереть рукавом. Стол на пути встал непреодолимой преградой.

– Помнишь, как мы танцевали в шахматы?

– Помню. За этим столом. Они спотыкались и падали, скатывались вниз и кричали от страха и боли. Стучали и кричали, стучали и кричали. И даже музыка помочь не могла.

– Они и сейчас стучат и кричат.

Нет! Это стучит и кричит Вероника, сестра моя Вероника.

Я вскочила, рванула замок, распахнула дверь.

– Софья! – Вероника, растрепанная, страшная, схватила меня за плечи и выдернула из комнаты в коридор. – Папа… наш папа…

– Да, я знаю. – Голова туманилась, как стекло на часах, я никак не могла подобрать слова, чтобы потушить ее отчаяние. – Слишком много водки, большое горе, он никогда не пил раньше. – Я неуклюже прижала ее голову к себе, неумело погладила. – Мы должны потерпеть, преодолеть отвращение. Я помогу тебе все убрать.

Она обняла меня, крепко-крепко, двумя руками, словно связала, и вдруг пронзительно, страшно завыла. Она никогда так не выла, даже когда мама умерла, даже на кладбище. Я задергалась в ее объятиях, закричала от ужаса. Тогда и она закричала. Мы стояли, намертво приросшие друг к другу, и кричали. Это было что-то вроде обоюдного припадка. Первый раз в жизни что-то обоюдное, родственное, сестринское.

– Софья… – Вероника ослабила объятия. – Соня… – Она совсем меня отпустила. – Сонечка! – Сестра посмотрела на меня с невыразимой, больной какой-то нежностью. – Наш папа… папа наш… папа-то ведь наш умер.

Я тоже с нежностью, с благодарной восторженной нежностью посмотрела на нее – я совершенно не поняла, о чем она мне сказала.

– Мы потерпим, правда? Это ничего. Просто горе большое. Я помогу тебе все убрать. – И шагнула к ней, чтобы снова обнять и сказать еще что-нибудь доброе, поддерживающее. Но Вероника вдруг оттолкнула меня, страшно побледнела и стала медленно, цепляясь за косяк, как папа за скатерть, сползать на пол.

Обморок! С этим я знаю, как справиться, у меня тоже бывает… Воды в лицо, в аптечке есть нашатырь. Да можно и так, просто водой, ампулу долго пилить…

Я бросилась на кухню, набрала в кружку воды из-под крана, побежала обратно.

Но Вероника уже сама пришла в себя, сидела на полу и терла виски.

– Как ты? Получше? – Я протянула ей кружку. – Попей.

Кружку она не приняла, посмотрела на меня тоскливо.

– Пойдем к нему. Побудем рядом, пока можно, пока его не увезли. Попрощаемся.

Я не поняла, о чем она, я все не понимала. Подала ей руку, помогла подняться. Мы вместе пошли к папе в спальню, перешагнули через отвратительную лужу возле двери. У кровати тоже была лужа, и покрывало все было в зелено-коричневом. Папа спал, неудобно свесив голову вниз, пальцы вцепились в подушку.

– Я не могу, не могу! – Вероника обхватила лицо руками и зарыдала.

Я подошла к отцу, приподняла его голову, положила на подушку – и тут вдруг все поняла: он умер, мертв… Вот все и кончилось…

Глава 2. Расследования частного детектива Андрея Никитина

Клиент не пожелал разговаривать с секретаршей (Андрей завел ее два месяца назад в комплекте с новеньким офисом, до сих пор пахнущим свежей краской и новосельем, курьером Денисом и компьютерным гением Вениамином Балаклавом). Не пожелал представиться. Не пожелал сам подъехать в агентство и изложить суть своей таинственной проблемы. Он настойчиво требовал соединить его напрямую с Никитиным и не шел ни на какие компромиссы.

Тихим, каким-то шелестящим голосом мужчина поинтересовался, не может ли детектив Никитин уделить ему свое внимание, сегодня, часов, скажем, в восемь.

– Никаких проблем! Приезжайте! – весело заявил Андрей, пытаясь подбодрить пугливого недоверчивого клиента, и стал диктовать адрес. Но был прерван вежливым, настойчивым покашливанием и таким же вежливым, но настойчивым отказом приехать в офис агентства «Инкогнито».

– Как же тогда вы полагаете встретиться? – удивился Никитин. – У вас есть какой-то свой вариант?

Вариант у странного клиента был и заключался в том, чтобы Андрей сам приехал на встречу, а именно – в гостиничный комплекс «Теремок», в коттедж номер двенадцать. Растерявшись от такой вкрадчивой наглости, Никитин согласился.

Но никакой встречи не получилось. К восьми часам он подъехал к «Теремку», отыскал нужный коттедж и постучал в дверь. Ответа не последовало. Тогда Андрей толкнул дверь – она оказалась не заперта. Домик был пуст, клиент то ли опаздывал, то ли куда-то вышел, то ли вообще не пожелал явиться на встречу. «Розыгрыш! Глупый предновогодний розыгрыш», – обиженно подумал Никитин, но тут в глаза ему бросился белый конверт на столе под лампой – лампа была стилизована под старину и горела свечным каким-то, мягким светом. Прежде чем взять конверт, он зачем-то посмотрел на часы – десять минут девятого, – протер очки, взглянул, есть ли надпись – надписи не было, расположился в кресле и только тогда протянул руку за таинственным посланием. Но ознакомиться с содержимым не успел – раздался телефонный звонок. Он положил конверт на место, вороватым каким-то движением, словно вдруг засомневался, что письмо адресовано ему, и взял трубку.

– Да, я вас слушаю.

В ответ раздались шорох и покашливание, словно человек на том конце провода не знал, с чего начать, или не решался заговорить и набирался духу. Наконец сквозь помехи пробился голос утреннего таинственного собеседника и осторожно поинтересовался:

– Андрей Львович?

– Да, это я.

– В таком случае… – начал телефонный человек-инкогнито, но опять замолчал.

И тут уж Андрей не выдержал:

– Слушайте, перестаньте заниматься ерундой! Объясните, в конце концов, в чем дело? Давайте встретимся, поговорим, обсудим вашу проблему.

– Понимаете, Андрей Львович, встречаться нам абсолютно ни к чему. Да это и невозможно.

«Может, калека, прикованный к постели или инвалидному креслу, а я на него так напустился», – устыдился Никитин.

– Ну, хорошо, – сказал он мягко и с сочувствием. – Но изложить суть дела вы можете?

– Разумеется. – Мужчина вздохнул. – На столе, под лампой, конверт. В нем двести долларов. Это вам за то, что приехали на встречу сами. Гонорар обговорим позже. Но прежде чем возьметесь за дело, вы должны обещать, что станете соблюдать полную конфиденциальность.

– Ну, разумеется!

– Нет, вы меня не совсем поняли. Речь идет не просто о тайне, а о полнейшей секретности: вести свое расследование вы будете втайне даже от тех, с кем придется непосредственно работать. Инкогнито! Ваше агентство ведь так и называется? Так вот, работать вы будете инкогнито.

– Ну, хорошо, – не очень уверенно согласился Андрей: все это было странно.

– В таком случае перейдем к сути. Вчера, в половине девятого утра, в библиотечном архиве госуниверситета сработало взрывное устройство, – монотонно, словно читая написанный на листе бумаги текст, проговорил мужчина.

– Взрыв в университете? Я слышал об этом. Только не знаю деталей…

– Погибла работник архива Королева Екатерина Васильевна, – продолжал «читать свой текст» мужчина. – Судя по всему, это было хорошо подготовленное убийство. Взрывное устройство убийца вмонтировал в обогреватель. Как только Екатерина Васильевна включила его, бомба сработала, произошел взрыв. Убийца хорошо рассчитал, он знал ее привычки: первым делом Екатерина Васильевна, приходя на работу, всегда включала обогреватель – в архиве прохладно, – потому и вмонтировал устройство туда. Кроме нее, в этот час в кабинете никого не могло оказаться. Разве что случайно. Я хочу, чтобы вы нашли убийцу. И самое главное – его имя вы должны назвать только мне, и больше никому. Имя – и доказательства вины. Помните о нашем договоре?

– О договоре я помню, но… Допустим, я найду убийцу и смогу доказать, что преступник – Петров Иван Сидорович, а дальше? Ведь убийца не может разгуливать на свободе, не должен остаться безнаказанным. Убийцу я просто обязан передать в руки милиции.