Воздушный корабль - Жюль Верн

и Филь Эвансъ, одинъ президентъ, другой секретарь Вельдонскаго института.

У дверей клуба дядю Прюдана поджидалъ его лакей, Фриколенъ. Лакей пошелъ сзади барина, не заботясь о бесѣдѣ послѣдняго съ секретаремъ клуба.

Впрочемъ, мы употребили слово «бесѣда» только изъ учтивости. Оно совсѣмъ недостаточно для обозначенія того, что происходило между президентомъ и секретаремъ. Они не бесѣдовали, они просто спорили между собою, на чемъ свѣтъ стоитъ. Ихъ обоюдная, плохо скрытая вражда чрезвычайно подогрѣвала и обостряла споръ.

— Нѣтъ, сэръ, нѣтъ, это не такъ, — твердилъ Филь Эвансъ: — если бы я имѣлъ честь быть президентомъ Вельдонскаго института, то я бы никогда, никогда не допустилъ до такого скандала.

— Ну-съ, а что. бы вы сдѣлали, если бъ имѣли эту честь? — освѣдомился дядя Прюданъ.

— Я бы срѣзалъ этого нахала, прежде чѣмъ онъ успѣлъ бы заговорить.

— Мнѣ кажется, что прежде чѣмъ срѣзать кого бы то ни было, нужно дать ему сказать слово.

— Только не въ Америкѣ, сэръ, не въ Америкѣ.

Слово за слово, послѣдовалъ обмѣнъ колкостей, и соперники, увлекшись незамѣтно для самихъ себя, пошли совсѣмъ не по тѣмъ улицамъ, по которымъ имъ слѣдовало идти. Такимъ образомъ, имъ предстоялъ огромный крюкъ.

Фриколенъ не отставалъ отъ нихъ, но уже начиналъ безпокоиться по тому поводу, что его господинъ заходитъ въ мѣста все болѣе и болѣе пустынныя. Онъ, лакей Фриколенъ, не долюбливалъ подобныхъ мѣстъ, особенно въ полночь. Дѣйствительно, было очень темно, и молодой, только что народившійся мѣсяцъ, едва-едва свѣтилъ на небѣ.

Фриколенъ поглядывалъ то направо, то налѣво: не слѣдятъ ли за ними какія-нибудь подозрительныя тѣни. И, какъ на грѣхъ, ему вдругъ показалось, что за ними не перестаютъ слѣдить какихъ-то пять или шесть рослыхъ молодцовъ.

Фриколенъ инстинктивно подошелъ поближе къ своему барину, но онъ ни за что на свѣтѣ никогда бы не рѣшился помѣшать разговору, изъ котораго ему удалось подхватить налету нѣсколько обрывковъ.

Случилось такъ, что президентъ и секретарь Вельдонскаго института, сами не отдавая себѣ отчета въ томъ, что они дѣлаютъ, направились къ Фермонтскому парку. Тутъ, въ самомъ пылу спора, они перешли черезъ рѣку Скуйлькиль по знаменитому металлическому мосту, встрѣтили нѣсколько запоздалыхъ прохожихъ и очутились среди обширнаго пространства, частью образующаго превосходные луга, частью обсаженнаго прекрасными деревьями, благодаря которымъ Фермонтскій паркъ имѣетъ право назваться единственнымъ въ своемъ родѣ изъ парковъ цѣлаго свѣта.

Тогда на лакея Фриколена напалъ леденящій страхъ, тѣмъ болѣе основательный, что замѣченныя имъ пять или шесть подозрительныхъ тѣней вступили слѣдомъ за нимъ на Скуйлькильскій мостъ. Онъ напрягалъ зрѣніе до послѣдней степени, расширялъ зрачки до невозможности, а самъ все ежился и умалялся тѣломъ, уподобляясь какому-то моллюску.

Сказать правду, лакей Фриколенъ былъ совершеннѣйшій трусъ.

Онъ былъ кровный негръ изъ Южной Каролины, съ бычачьей головой на здоровенномъ торсѣ. Лѣтъ ему было, какъ разъ, съ годомъ двадцать, слѣдовательно, онъ никогда не былъ рабомъ, даже не родился имъ, но отъ этого онъ нисколько не былъ лучше. Онъ былъ страшный притворщикъ, обжора и лѣнтяй, но главное — замѣчательный трусъ. Онъ былъ на службѣ у дяди Придана три года. Разъ сто онъ доводилъ своего барина до того, что тотъ хотѣлъ прогнать его вонъ, но дядя Прюданъ въ концѣ-концовъ всякій разъ прощалъ своего сквернаго слугу изъ опасенія попасть на еще сквернѣйшаго. Съ другой стороны, служа барину, готовому пуститься въ какое угодно смѣлое предпріятіе, и самъ Фриколенъ не имѣлъ ни минуты душевнаго покоя. Онъ того и ждалъ, что ему придется впутаться въ какую-нибудь опасную передѣлку. Такое неудобство уравновѣшивалось для негра только тѣмъ, что за обжорство его не бранили, за лѣность прощали и, вообще, рѣдко нарушали его тѣлесное спокойствіе. А это для него было всего дороже. Ахъ, Фриколенъ, Фриколенъ! Если бы ты только могъ предвидѣть будущее!

И зачѣмъ только, Фриколенъ, не остался ты въ Бостонѣ на службѣ у нѣкоего семейства Снеффель, которое раздумало ѣхать въ Швейцарію, услыхавъ, что тамъ въ горахъ бываютъ обвалы? Это мѣсто было гораздо больше по тебѣ, чѣмъ служба у дяди Придана, который бросается изъ одного безразсудства въ другое.

Но какъ бы то ни было, а Фриколенъ все-таки служилъ у дяди Прюдана, и баринъ подъ конецъ привыкъ къ его недостаткамъ. Впрочемъ, у него было и одно качество. Хотя Фриколенъ и былъ по происхожденію негръ, но негритянскаго языка не зналъ и говорилъ по-англійски правильно. Дядѣ Прюдану это очень нравилось, потому что, дѣйствительно, крайне несносенъ этотъ ужасный жаргонъ съ обиліемъ притяжательныхъ мѣстоименій и неопредѣленныхъ наклоненій.

Итакъ у насъ окончательно установленъ фактъ, что Фриколенъ былъ страшный трусъ. Однимъ словомъ, онъ по поговоркѣ былъ «трусливъ, какъ луна».

Тутъ я сдѣлаю отступленіе, воспользуюсь случаемъ для заявленія громкаго протеста противъ оскорбительнаго сравненія цѣломудренной сестры лучезарнаго

Аполлона, кроткой Селены, съ лакеемъ Фриколеномъ. По какому праву обвиняютъ въ трусости планету, которая, съ тѣхъ поръ какъ міръ стоитъ, всегда смотрѣла землѣ прямо въ лицо и никогда не поворачивала къ ней тыла?

Въ эту ночь — а было ужъ за полночь — оклеветанная красавица, блѣдная и юная, начинала исчезать на западѣ за высокими деревьями парка. Серебристые лучи ея лишь кое-гдѣ сквозили изъ-за густой листвы, разбрасывая по землѣ рѣдкіе обрывки матоваго свѣта. Вслѣдствіе этого нижнія части деревьевъ казались свѣтлѣе верхнихъ.

Такое обстоятельство дало Фриколену возможность вглядѣться попристальнѣе и попытливѣе.

— Брр! — произнесъ онъ. — Негодяи этакіе, они еще тутъ. Ну, право же, они подходятъ все ближе и ближе.

Онъ не могъ больше удержаться и сказалъ пронзительнымъ шопотомъ, подходя къ своему барину:

— Мистеръ дядя! Мистеръ дядя!

Такъ называлъ онъ всегда президента Вельдонскаго института по личному приказанію самого дяди Прюдана.

Какъ разъ въ эту минуту пререканіе между двумя соперниками достигло высшаго градуса. Такъ какъ они въ это самое время усиленно посылали другъ друга къ чорту, то влетѣло и Фриколену. Ему тоже предложили принять участіе въ этой прогулкѣ.

Забрасывая противника гнѣвными словами и отъ него получая въ отвѣтъ таковыя же, дядя Прюданъ все дальше и дальше углублялся въ пустынные луга Фермонтскаго парка, все больше и больше удаляясь отъ Скуйлькиль-ривера и моста, по которому вела дорога въ городъ. Фриколенъ поневолѣ не отставалъ, весь дрожа, какъ осиновый листъ.

Всѣ трое очутились въ самой серединѣ густой купы деревьевъ, вершины которыхъ обливались послѣднимъ свѣтомъ заходящей луны.

За этой купой разстилалась широкая поляна овальной формы, чрезвычайно удобная для гимнастическихъ игръ и для скачекъ. На всемъ пространствѣ обширнаго овала не было ни одной малѣйшей неровности, ни одного бугорка, ни одной кочки; на протяженіи нѣсколькихъ верстъ не росло