Ночная тьма - Агата Кристи

— Совсем другая жизнь, — заметила она. — Как удивительно непохоже.

— Непохоже? На что?

— На мою жизнь.

— О, вы богаты! — решил пошутить я. — Бедная маленькая богачка.

— Да, — совершенно серьезно ответила она. — Я бедная маленькая богачка.

И нехотя, отрывистыми фразами стала рассказывать мне о своей богатой семье, об удушливой, тоскливой атмосфере в их доме, таком комфортном и таком унылом. О том, что ей запрещено выбирать себе друзей и делать то, что хочется, — а она видит, как люди вокруг наслаждаются жизнью, а ей в этом отказано. Ее мать умерла, когда она была совсем маленькой, и отец женился снова. А потом, спустя несколько лет, умер и он. Я понял, что она не очень дружна с мачехой и большей частью живет в Америке, но много путешествует по разным странам.

Я слушал ее и не понимал, как в наше время молоденькая девушка может вести такое существование — практически сидеть взаперти в четырех стенах. Конечно, — она бывала на вечерах и приемах, но мне казалось, будто это происходило пятьдесят лет назад — так она об этом рассказывала. В ее мире, по-видимому, не было места ни теплым отношениям, ни веселью, и ее образ жизни отличался от моего, как ночь ото дня… Все это было по-своему любопытно, но, если честно, рассказ ее навевал уныние.

— Значит, у вас совершенно нет близких друзей? — не мог поверить я. — А как насчет молодых людей?

— Их для меня выбирают, — понуро ответила она. — Они все жуткие зануды.

— Вы живете просто как в тюрьме, — заметил я.

— В общем-то да.

— И ни одной близкой подруги?

— Теперь появилась. Ее зовут Грета.

— А кто такая эта Грета? — спросил я.

— Ее наняли мне в компаньонки — нет, пожалуй, не совсем так. Сначала у нас в течение года жила девушка-француженка, помогала мне учить французский язык, а потом из Германии приехала Грета — помогать в немецком. Но Грета оказалась не такой, как все. И с ее приездом все переменилось.

— Она вам очень нравится?

— Она мне очень помогает, — ответила Элли. — Она на моей стороне. Это только благодаря ей я хоть изредка могу делать то, что хочется мне самой. Она не боится солгать ради меня. Я ни за что не смогла бы побывать на Цыганском подворье, если бы не Грета. Она живет со мной в Лондоне, опекает меня, пока моя мачеха находится в Париже. Если я куда-нибудь уезжаю, я сочиняю два-три письма и оставляю их Грете, а она отправляет их каждые три-четыре дня, и на них стоит лондонский почтовый штемпель.

— А почему вы вдруг решили поехать на Цыганское подворье? — спросил я. — И для чего? Она ответила не сразу.

— Мы с Гретой так решили, — сказала она. — Она удивительный человек, постоянно придумывает что-то интересное, у нее столько всяких идей.

— А как она выглядит, эта Грета? — спросил я.

— О, Грета очень красивая, — ответила Элли. — Высокая, со светлыми волосами. И все умеет делать.

— Мне она, наверное, не понравится, — сказал я.

Элли засмеялась:

— Понравится, вот увидите. Не сомневаюсь. Она к тому же очень умная.

— Не люблю умных девиц, — сказал я. — Равно как и высоких блондинок. Мне нравятся маленькие девушки с волосами цвета осенних листьев.

— Вы, наверное, ревнуете к Грете, — заметила Элли.

— Возможно. Вы ведь ее очень любите, не так ли?

— Да, очень. С ее появлением моя жизнь стала совсем другой.

— Это она посоветовала вам приехать сюда? Интересно, зачем? В этих краях нет ничего необычного. Прямо какая-то загадка.

— Это наш секрет, — смутившись, призналась Элли.

— Ваш и Греты? Какой же?

Она покачала головой.

— Пусть это останется моей тайной.

— Ваша Грета знает, что вы встречаетесь со мной?

— Она знает, что я с кем-то встречаюсь. И все. Она не задает вопросов. Она знает, что я счастлива.

После этой встречи я целую неделю не видел Элли. Вернулась из Парижа ее мачеха, приехал и еще кто-то, кого она называла дядей Фрэнком, мимоходом Элли упомянула, что у нее скоро день рождения и по этому поводу будет большой прием.

— Всю эту неделю я не смогу выбраться из дома. Но после этого… После этого все станет по-другому.

— Почему после этого все станет по-другому?

— Я смогу делать, что захочу.

— С помощью Греты, как обычно? Как только я упоминал имя Греты, Элли начинала смеяться.

— Напрасно вы меня ревнуете, — говорила она. — В один прекрасный день вы познакомитесь, и, я уверена, она вам понравится.

— Мне не по душе девушки, которые любят командовать, — упрямился я.

— А почему вы решили, что она любит командовать?

— С ваших же слов. Она вечно что-то устраивает.

— Грета очень энергичная, — сказала Элли, — и все у нее так ловко получается. Моя мачеха целиком на нее полагается.

Я спросил, что собой представляет дядя Фрэнк.

— По правде говоря, — ответила она, — я не очень хорошо его знаю. Он муж сестры моего отца. По-моему, он всегда был чем-то вроде перекати-поля и не раз попадал в переделки. О таких всегда говорят намеками.

— Не принят в обществе? — спросил я. — Из непутевых?

— О нет, ничего страшного, но у него действительно были неприятности. Что-то связанное с деньгами, по-моему. И тогда нашим адвокатам, попечителям и некоторым знакомым пришлось постараться, чтобы все уладить. Это обошлось недешево.

— Ага! — воскликнул я. — Значит, в вашей семье он представляет порок. Тогда мне лучше подружиться с ним, чем с вашей добродетельной Гретой.

— Когда ему хочется, он может быть очаровательным, — сказала Элли. — Он интересный собеседник.

— Но вы его не очень жалуете? — резко спросил я.

— Почему же? Вовсе нет… Просто порой мне кажется — не знаю, как бы это получше сказать, — что я не понимаю, о чем он думает или что замышляет.

— Он что, из любителей замышлять?

— Не могу понять, что он в действительности собой представляет, — сказала Элли.

Она ни разу не предложила, чтобы я познакомился с кем-нибудь из ее семьи. Может, мне самому намекнуть, порой думал я. Но боялся, что она как-нибудь не так отреагирует на мое предложение. Наконец я решился.

— Послушайте, Элли, — сказал я, — как по-вашему, не пора ли мне познакомиться с вашей семьей?

— Мне бы не хотелось, чтобы вы с ними знакомились, — не задумываясь, ответила она.

— Я, конечно, ничего особенного собой не… — начал я.

— Я вовсе не это имела в виду. Боже упаси! Просто они поднимут шум, а я этого не хочу.

— Иногда мне кажется, — сказал я, — что мы занимаемся каким-то темным делом, где я играю весьма неблаговидную роль.

— Я уже достаточно взрослая, чтобы иметь собственных друзей, — сказала Элли. — Скоро мне исполнится двадцать один год. И тогда я буду иметь законное право заводить себе друзей по своему усмотрению. Но сейчас, видите ли… Как я уже сказала, они поднимут страшный шум и увезут меня куда-нибудь, где я не смогу с вами встречаться. И тогда… В общем, пусть пока все остается как есть.

— Ну раз вас это устраивает, то ради Бога, — ответил я. — Просто не понимаю, почему мы должны встречаться, так сказать, тайком.

— Никто не встречается тайком. Разве плохо иметь друга, с которым можно пооткровенничать? Или, — она вдруг улыбнулась, — помечтать. Вы даже не представляете себе, как это приятно.

Да, именно этим мы занимались — мечтали! Наши встречи все больше и больше были посвящены этому. Иногда мечтал я, но гораздо чаще Элли.

— Предположим, что мы купили Цыганское подворье и строим там дом.

Я много рассказывал ей о Сэнтониксе, о домах, которые он построил. Я пытался описать ей эти дома и объяснить, как он мыслит, задумывая их. Не уверен, что у меня это хорошо получалось, потому что я вообще плохо что-либо описываю. Элли представляла дом по-своему — наш дом. Мы не произносили слов «наш дом», но это явно подразумевалось…

Итак, в течение недели мне предстояло обходиться без ее общества. Я взял из банка деньги, которые мне удалось скопить (очень немного), купил колечко с зеленым камнем в виде ирландского трилистника и подарил ей на день рождения. Оно ей очень понравилось, она явно была обрадована.

— Чудесное кольцо, — сказала она.

Она редко носила драгоценности, но если уж что-либо надевала, то это были настоящие брильянты и изумруды. И тем не менее мое зеленое ирландское колечко пришлось ей по вкусу.

— Этот подарок мне понравился больше всех, — заверила она меня.

Потом я подучил от нее записку. Сразу же после дня рождения она уезжала вместе с семьей на юг Франции.

«Но вы не беспокойтесь, — писала она, — я буду в Лондоне через две-три недели — по пути в Америку. Мы обязательно встретимся. Я должна сказать вам что-то очень важное».

Мне было тревожно и немного не по себе из-за того, что я не виделся с Элли, из-за того, что она не здесь, а где-то во Франции. Кое-что стало известно и про Цыганское подворье. Его, по-видимому, купило какое-то частное лицо, но, кто именно, выяснить не удалось. Покупателя, как мне сказали, представляла одна из лондонских юридических контор. Я попытался выведать подробности, но из этого ничего не вышло. Контора вела себя крайне осторожно. К ее руководству я, естественно, не посмел обратиться, а подружился с одним из клерков, от которого и получил кое-какую информацию. Поместье было продано очень богатому клиенту, который вложил капитал в землю, надеясь на большие доходы, когда начнется активная застройка местности.