Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга - Марк Поповский

- Что бы вы хотели, чтобы партия и правительство сделали для вас? спросил Сталин.

- Освободите из заточения всех священнослужителей,- якобы ответил бесстрашный архиерей.

Зубной врач К. А. Шамина также убеждена, что государственные разговоры архиепископа Луки и товарища Сталина касались судеб церкви. Один такой диалог на высшем уровне Шамина приводит дословно:

"- Иосиф Виссарионович, скажите, после окончания войны церкви опять закроют?

- Почему вы так думаете?

- Но ведь церкви открыли по настоянию англичан?..

- Нет,- ответил товарищ Сталин,- церкви закрываться не будут, ведь матери, потерявшие на войне сыновей, утешения будут искать где? В церквах только. И также жены убитых мужей".

В тесных отношениях между архиепископом Лукой и Сталиным убежден и сторож симферопольского кладбища, рассказавший автору этих строк, что после войны Владыка Лука каждую неделю летал на самолете лечить Сталина. Иосиф Виссарионович доверял только Владыке, других врачей к себе не подпускал.

Однако, насколько можно судить по легендам, примирение с высшей властью никак не отразилось на независимом характере Войно-Ясенецкого. Священник из Тамбова передает: "Направили Владыку из Сибири в наш город. Владыка в облздрав. Заведующим был тогда один армянин. Владыка ему и говорит: "Явился, дескать, в ваше распоряжение". А армянин этот увидел рясу и фыркнул: "Мы и без попов обойдемся". А на следующий день из Москвы облздраву - телеграмма от министра здравоохранения: "К вам направляется консультантом госпиталя профессор Войно-Ясенецкий (архиепископ Лука), примите его с почетом и наилучшим образом". Пришлось заведующему бежать в гостиницу и просить у Владыки прощения за свою грубость. Говорят, Владыка Лука очень строго ему тогда выговорил: "Не встречай гостя по одежке..."

В Тамбове же произошли у Войно-Ясенецкого два других многозначительных разговора с областными начальниками.

"Однажды председатель облисполкома спросил тамбовского архиепископа: Чем вас премировать за вашу замечательную работу в госпитале? - Откройте городской собор. - Ну нет, собора вам никогда не видать.

- А ничего другого мне от вас не нужно,- резко ответил Лука".

Другая встреча Владыки с председателем Тамбовского облисполкома Козыревым была для представителя власти куда менее приятной: Войно-Ясенецкий диагносцировал у него неоперабельный рак желудка. В комнате, где лежал больной, находился первый секретарь обкома партии (Волков). После осмотра он спросил: "Как это вы, профессор, не видевши никогда Бога, верите в него?" "А вы в ум человеческий верите?" - спросил Лука, "Верю". "А я не раз вскрывал человеческий череп, рассекал мозг и никакого ума там не находил".

Диалог о Боге и уме сохранился во множестве вариантов. Одни приписывают его событиям ташкентского периода жизни Войно-Ясенецкого, другие относят ко времени сибирских ссылок, третьи - к тамбовским и симферопольским временам. Скорей всего, что этот поразивший современников аргумент Войно-Ясенецкий пускал в ход неоднократно. По одному из свидетельств, во время врачебной конференции в Ялте, вскоре после войны, архиепископ Лука на вопрос о вере ответил так: "Вы не раз слышали, дорогие коллеги, эти слова: в моем сердце - любовь, в моем сердце - ненависть. Но ведь, вскрывая сердце, вы не находили в нем ничего, кроме мышц и крови. Вскрывая черепную коробку, не видели вы в ней ни ума, ни глупости. Точно так же и я не видел Бога. Но необходимо верить в то, что он есть, чтобы иметь смысл жизни. С Богом жизнь обретает цель, опору. Имея Бога в душе, наполняешься подлинным богатством".

Переезд архиепископа Луки из Тамбова в Симферополь и жизнь в Крыму также отразились в народных рассказах. Врач О. М. Новикова, сорок лет проработавшая в поликлинике Тамбовского областного управления МВД, считает, что Войно-Ясенецкого "съели попы". "Сразу после войны Валентин Феликсович получил за свои научные труды Сталинскую премию первой степени. Священники полагали, что вся премия пойдет на церковь. А он передал деньги государству, чтобы их истратили на помощь детям жертв войны. Попы рассердились, стали строчить на своего архиерея доносы, и вскоре он был переведен в другой город".

Парторг Среднеазиатского государственного университета (Ташкент), кандидат педагогических наук Ф. В. Панкратьев, бывший в Симферополе, утверждает, что жители Крыма встретили нового архиерея с восторгом. Когда Лука шел по городу, перед ним расстилали ковры, бросали ему под ноги цветы. Матери подносили ему на улице детей. Войно-Ясенецкий не только благословлял малышей, но и осматривал их (?!), давая советы, как лечить. В церкви, по словам все того же Ф. В. Панкратьева, архиепископ читал лекции на научные темы.

В Симферополе, по рассказам, новый архиепископ поначалу активно занимался не только церковными, но и медицинскими делами: консультировал и оперировал больных в госпитале, читал лекции в научном хирургическом обществе, посещал даже ученый совет местного медицинского института. Но однажды, после очередного доклада по чисто хирургическим вопросам, ему передали просьбу председателя Крымского облисполкома: впредь на научные заседания приходить в светской одежде. После этого архиепископ Лука на заседания хирургического общества ходить перестал.

О том, что симферопольские власти были шокированы архиепископским облачением профессора Войно-Ясенецкого, свидетельствует и такая новелла:

"Архиепископ Крымский и Симферопольский имел обыкновение в своем облачении прогуливаться по городскому парку. Однажды, когда он сидел таким образом на скамье, к нему подошли два милиционера. Взяв под козырек, они со всей доступной им деликатностью обратились к Владыке:

- Вот вы, батюшка, сидите здесь с крестом на шее, а кругом дети... Неудобно получается. Какой пример получит молодежь...

- А если бы я сидел с револьвером на боку, дети бы получили лучший пример? - спросил архиепископ Лука".

Мы далеко не исчерпали мифические и полумифические рассказы из жизни нашего героя. Наскоро записанные, а чаще существующие лишь в устной традиции, рассказы эти могли бы составить большой том сугубо житийного характера. Создавать такой полный свод мифов не входит в наши задачи. Три десятка приведенных выше свидетельств понадобилось нам лишь для того, чтобы показать, как упорно люди разной культуры, различных взглядов, молодые и старики, атеисты и верующие десятилетиями хранили память об этой странной на первый взгляд личности; как по крупице воссоздавался портрет человека, поразившего людей своей эпохи. За сорок лет, с 1921 года, когда профессор Войно-Ясенецкий постригся в монахи, до его смерти в 1961 году, сколько-нибудь полная биография ученого-иерея появлялась в печати едва ли более трех раз, да и то в таких малодоступных изданиях, как "Журнал Московской патриархии" и журнал "Хирургия". И тем не менее множество людей в разных концах страны помнили и помнят архиепископа-хирурга. Пусть не все фактически верно в легендах и мифах, пусть мифологическая биография его грешит огромными пропусками. И все же "мифография" Войно-Ясенецкого воссоздает портрет цельный, привлекательный и даже героический. Таков vox populi - глас народа об архиепископе-хирурге.

Но прежде чем окончательно расстаться с житием Владыки Луки и перейти к свидетельствам его жизни, выслушаем еще один голос. Майор запаса, офицер-фронтовик и старый член партии Даниил Белкин из Симферополя рассказывает: "В дни моей юности Крым был местом на редкость интернациональным. В нашем классе насчитывали двенадцать национальностей. Но во время войны из Крыма выселили всех нерусских - татар, греков, болгар, турок, немцев, итальянцев, даже некоторых армян, искони живших на этой территории. И вот в одно из тех послевоенных лет архиепископ Крымский и Симферопольский Лука объявил, что в следующее воскресенье в греческой церкви, которая в это время играла роль кафедрального собора, он прочтет проповедь "К иноверцам". Церковь в этот день была полна. Многие не попали внутрь и толпились на паперти. Как потом рассказывали в городе, смысл проповеди сводился к следующему: "Не верьте тем, кто ссорит между собой народы, независимо от того, находятся ли эти народы по разные стороны государственной границы или в одном государстве. От этих ссор выгадывают только наши враги. Для нашей же матери-церкви "несть ни эллина, ни иудея". Иноверцы всегда найдут у истинно верующего православного помощь и приют".

Архиепископ не ограничился тем, что произнес проповедь, которую верующие женщины тут же записали и размножили на пишущей машинке. Он послал секретаря своей епархии в синагогу с наказом повторить там текст проповеди. Интересно, что Лука знал правила поведения верующего в синагоге. Он предупредил секретаря, чтобы при входе тот надел головной убор и должным образом обратился к старосте".

Глава первая. В ИСТОРИЧЕСКОЙ ТЕНИ (1877-1917)