Собрание сочинений. Том 2. Отважные мореплаватели. Свет погас. История Бадалии Херодсфут - Редьярд Киплинг

Волны всплескивали у киля и рассыпались брызгами у носа шхуны. Тяжелые капли падали со снастей. Все рыбаки ушли на подветренный борт шхуны, только дядя Сальтерс упрямо оставался у люка. Вот волна со свистом и шумом хлестнула через борт, ударила Сальтерса прямо в спину и окатила его с ног до головы. Он встал, сердито сплюнул и пошел было на другое место, но его опять окатило. Сальтерс попробовал встать у фок-мачты, но и тут воды было ему по колено.

— Пенн, ты бы шел в каюту и напился кофе, — сказал Сальтерс, — нечего тебе слоняться по палубе в такую погоду.

— Ну, теперь они будут распивать кофе и играть в шашки, пока коровы с поля не придут! — сказал Дэн, когда дядя Сальтерс вслед за Пенном отправился в каюту. — Да, пожалуй, скоро последуем их примеру и мы все. Нет на свете людей ленивее наших земляков, когда они не на рыбной ловле!

— А я и забыл, что у нас на шхуне есть пассажир! — закричал Долговязый Джэк. — Только и вспомнил, когда ты заговорил с ним, Дэнни. Тому, кто не знает названия снастей, некогда лениться. Передай-ка нам новичка, Том Плэт, мы его поучим!

— Ну, теперь очередь не за мною! — засмеялся Дэн. — Иди один. Меня учил концом морского каната отец!

Целый час мучил Долговязый Джэк свою жертву, показывая, как он говорил, вещи, которые каждый должен знать на море, будь он слеп, пьян или спросонья. На шхуне вместимостью в семьдесят тонн не Бог весть сколько снастей, но Долговязый Джэк любил красноречие и выразительные жесты. Желая обратить внимание Гарвея на гардель, он упирался пальцами в затылок мальчика и заставлял его долго смотреть вверх; чтобы научить его отличать корму от носа, у него тоже была особая система: не доходя несколько футов до гафеля, он слегка потягивал его за нос; название каждого каната укреплялось в памяти Гарвея легким ударом конца веревки.

Урок был бы легче, если бы палуба не была так завалена. Но по ней трудно было двигаться. Приходилось шагать через цепи и канаты брашпиля, пробираться мимо насоса, между кадок для рыбьей печени.

Том Плэт не забыл также описать Гарвею, какие паруса и снасти были на «Orio», пароходе, на котором он когда-то служил.

— Не слушай его, малый! — вмешался Джэк. — Том Плэт, ты только сбиваешь с толку мальчика со своим «Orio»!

— Должен же я ознакомить его с основными правилами мореходства! — возразил Том. — Управлять парусным кораблем — целое искусство, Гарвей. Я бы показал тебе, если бы…

— Знаю, ты бы его до смерти заговорил. Молчи, Том. Ну-ка, Гарвей, скажи, как ты возьмешь рифы у фок-вейля? Подумай хорошенько!

— Натяну вот эти… — ответил Гарвей, указывая на подветренную сторону.

— Что?

— Рейки. Потом притяну вот эту веревку, которую вы мне показали сзади…

— Это непорядок! — вмешался Том Плэт.

— Оставь! Он еще учится и не помнит всех названий. Не робей, Гарвей!

— Вспомнил: тали, зацеплю канат за фиш-тали и спущу…

— Надо сказать: закреплю паруса у гардели, — продолжал Гарвей, вдруг вспоминая затверженные названия.

— Покажи! — сказал Джэк.

Гарвей начал показывать и называть снасти.

— Кое-что ты позабыл, но мало-помалу всему научишься. На шхуне нет ни одной лишней снасти, потому что, если бы нашлось что лишнее, выбросили бы за борт. Вот послушай меня. Я тебя не худому научу: научу, как зарабатывать доллары и центы. А с деньгами в кармане ты можешь добраться из Бостона до Кубы и рассказать там, чему тебя научил Джэк. Ну а теперь обойдем шхуну вместе, я тебе буду называть все снасти, а ты повторяй за мною!

Он начал, а Гарвей, уже порядком уставший, нехотя поплелся за ним. Вдруг конец морского каната обвился вокруг его ребер. Дух замер у Гарвея от боли.

— Когда у тебя будет своя шхуна, — сказал Том Плэт, сурово взглянув на него, — ты можешь разгуливать такой походкой. А до тех пор бегай, когда исполняешь приказания. А для верности вот тебе еще!

Гарвею и без того было жарко от постоянного движения. Теперь от удара его бросило в жар. Гарвей был мальчик впечатлительный, достойный сын умного человека и чувствительной женщины. От природы он был решительного характера, но систематическое баловство сделало его страшно упрямым. Он взглянул на окружающих и заметил, что даже Дэн не улыбается. Очевидно, им это казалось в порядке вещей и ничуть не оскорбляло их нравственного чувства. Пришлось проглотить обиду и постараться запомнить урок. Долговязый Джэк назвал еще несколько снастей, а Гарвей извивался по деку, как угорь во время отлива, не спуская глаз с Тома Плэта.

— Отлично! — похвалил Мануэль. — Ужо вечерком я тоже покажу тебе все снасти. Ну, помаленьку и научишься!

— Недурно для пассажира, — подтвердил и Дэн. — А я тебя поучу на следующем дежурстве!

Диско озабоченно всматривался в туман, который становился все гуще и гуще перед носом корабля. Уже в десяти футах расстояния от утлегаря[2] не было видно ни зги. А мутные волны, шепча и словно лаская друг друга, катились вдаль торжественной, бесконечной чередой.

— Ну, теперь я тебя поучу тому, чему Долговязый Джэк не сумел научить! — воскликнул Том Плэт… И он схватил из отделения под палубой, у кормы, диплот и обмакнул его в баранье сало.

— Я тебе покажу, как летают голуби. Шш!

Диско повернул колесо, и шхуна пошла в другом направлении, Мануэль и Гарвей бросились ему помогать. Гарвей опустил кливер. Лот загудел, когда Том Плэт быстро начал им вертеть.

— Вперед! — нетерпеливо закричал Долговязый Джэк. — Мы всего в двадцати пяти футах от Огненного острова, а кругом туман. Не до фокусов теперь!

— Измерение глубины моря лотом своего рода фокус! — сказал Дэн. — Зачем ты это сделал, отец?

Диско переменился в лице. Его честь была затронута. Он пользовался среди остальных рыбаков репутацией искусного моряка и кичился тем, что знает отмели, как свои пять пальцев. За ним следовали и другие рыбачьи суда.

— Шестьдесят! — сказал он, взглянув на компас.

— Шестьдесят! — воскликнул Плэт, натягивая длинную мокрую веревку.

Шхуна еще раз повернула в другом направлении.

— Бросай! — приказал Диско четверть часа спустя.

— Как ты это узнал, отец? — прошептал Дэн, с гордостью глядя на Гарвея. Но Гарвей был слишком преисполнен сознанием своей ловкости, чтобы обращать внимание на него.

— Пятьдесят! — сказал отец. — Я думаю, мы теперь как раз находимся у Зеленой отмели!

— Пятьдесят! — кричал Том Плэт, которого почти нельзя было разглядеть в тумане.

— Насаживай приманку, Гарвей! — сказал Дэн, отыскивая лесу.

Шхуна, казалось, блуждала в густом тумане; передний парус обвис. Рыбаки смотрели на мальчиков, которые принялись за рыбную ловлю, и выжидали.

— Эй! — Леса Дэна вздрогнула. — Как это отец угадал? Помоги, Гарвей! Должно быть, крупная попалась!

— Они потянули и вытащили большую пучеглазую треску в полпуда весом. Она глубоко проглотила крючок с приманкой.

— Да она вся покрыта маленькими крабами! — удивился Гарвей, повертывая ее брюхом вверх.

— Положительно, ты видишь под водою, Диско! — заметил Джэк.

Якорь с плеском погрузился в воду, и рыбаки все забросили лесу.

— Можно их есть? — спросил Гарвей, вытаскивая с бьющимся от волнения сердцем вторую покрытую крабами треску.

— Конечно. Когда попадается вот такая вшивая треска, это значит, что она ходила стадом тысячами, а это верный признак, что она голодна и будет глотать не то что приманку, а голый крючок!

— Посмотри-ка, какая огромная! — кричал Гарвей, вытаскивая бьющуюся и тяжело дышащую рыбу. — Отчего бы нам не ловить треску всегда так, со шхуны, вместо того, чтобы выезжать на лодках?

— Надо спешить, пока головы и отбросы со шхуны не испугали рыбу. Ловля с лодки не может быть так удачна. Отец уж знает, что лучше. Пожалуй, сегодня ночью попробуем ловить рыбу неводом. Только спину-то побольше ломит, когда тащишь треску вот как теперь, со шхуны, чем когда сидишь в лодке!

Труд в самом деле был тяжелый. В лодке рыбу почти не надо поднимать и держать на весу; она поддерживается водою. Тащить рыбу до борта шхуны труднее; приходится все время лежать, перевесившись через борт. Но рыбаки работали горячо, с увлечением, и на палубе лежала уже большая груда рыбы, когда наконец треска перестала ловиться.

— Где же Пенн и дядя Сальтерс? — спросил Гарвей, убирая лесу.

— Пойди-ка принеси нам кофе, заодно увидишь и дядю Сальтерса с «Пенсильванией»!

В каюте за столом, при желтом свете лампы, сидели два человека и играли в шашки. Сальтерс все время брюзжал, что Пенн плохо играет. Они были далеки от мысли о происходившей наверху ловле трески.

— Ну, что там? — спросил Сальтерс, когда Гарвей, держась за кожаные перила трапа, позвал кока.

— Целые груды крупной рыбы! — отвечал Гарвей. — Ну, есть игра?