Дамский секрет (ЛП) - Чемберс Джоанна

Джорджи выбрала зеленый бархатный фрак и прошлась по нему щеткой, дабы ворс лег в верном направлении. Бриджи из оленьей кожи. Чистое белье: кальсоны, сорочка, платок — все кипенное, а платок туго накрахмаленный. Шелковые чулки. Высокую черную шляпу с загнутыми полями она покрутила в руках, наслаждаясь тонкой работой, привлекательной формой, густой бархатной чернотой. Джорджи вытащила сапоги для верховой езды, чищенные вплоть до подошв еще вчера. Они так блестели, что складывалось впечатление, будто их никогда не носили. Однако Джорджи достала мягкую тряпку и еще раз их протерла. Пока она работала, звон столовых приборов, грохот посуды и шелест бумаги напоминали, что в нескольких метрах отсюда завтракал Харланд.

Ровно в десять часов раздался стук в дверь. Джорджи отправилась открывать. Харланд, отведав все содержимое, отставил поднос в сторону и погрузился в чтение газеты.

Вновь Рози. На этот раз она принесла чайник с кипяченой водой, прихваткой уберегая руку от горячей ручки. Джорджи, стараясь не обжечься, умудрилась принять чайник.

— Подождите, я принесу поднос.

— Да, мистер Феллоуз. — Рози снова разрумянилась.

О боже, Том говорил правду? Джорджи надеялась, что нет. Мысль, что кто-то из слуг станет слишком внимательно за ней наблюдать, по душе не пришлась.

Чайник она отнесла в гардеробную и вернулась, прихватив по пути поднос. Дабы забрать поднос, Рози сделала шаг вперед и слегка коснулась Джорджи. Джорджи отпрянула. Поднос чуть не выскользнул у нее из рук, тарелки с громким грохотом опрокинулись и закружили по подносу.

— О боже. Простите, мистер Феллоуз! — воскликнула Рози.

— Не извиняйтесь. Это полностью моя вина, — сказала Джорджи, поправляя посуду.

Закрывая дверь, Джорджи ощутила, как запылало лицо. Она чувствовала себя глупо. Самое важное — в этом доме она должна оставаться незамеченной. Джорджи старалась мало говорить и сторонилась людей. Однако только что, взвинченная шутками Тома, она повела себя так, словно Рози собиралась ее обесчестить и устроить из этого целое представление. Такие ошибки Джорджи не могла себе позволить.

Как и ожидалось, Харланд опустил газету и взирал на нее. Смотрел он пристально — редкий тревожный случай. Под его взором Джорджи неуверенно затопталась на месте.

— Все в порядке, Феллоуз?

Харланд ненавидел шум по утрам. В тихих словах Джорджи уловила едва различимый упрек.

— Да, милорд. Прошу прощения за шум.

Он кивнул и снова взялся за газету.

— Иди в гардеробную. Я приду бриться через пять минут.

— Хорошо, милорд.

Джорджи вернулась в гардеробную и к своим приготовлениям. Половину чайника она вылила в тазик, что стоял рядом со стулом, на коем Харланд любил сидеть во время бритья, и добавила в воду несколько капель ароматического масла. Смесь благоухала гвоздикой и корицей, пряный свежий запах принадлежал Харланду. В миске жестким помазком она взбила густую пену. Бритву она сначала принялась править, потом проверила лезвие и осталась довольна.

Когда она только начала служить у Харланда, бритье оказалось самой жуткой задачей. Джорджи тренировалась на Максе и Уилле, но порезав их до крови, она уразумела, что обхитрить никого не сумеет. Посему в первый же день она пояснила Харланду, что ее предыдущий господин носил бороду, за коей ухаживал сам. Прежде «Джорджу» никого брить не доводилось.

Харланд лишь пожал плечами.

— Пора научиться, — все, что сказал он.

В первый раз Джорджи порезала его дважды, да и процесс занял в три раза больше времени, чем сейчас. Харланд был на удивление терпелив. А она быстро всему научилась. Она много тренировалась, часто брила его дважды в день, один раз утром и еще раз вечером перед тем, как он уходил на бал или ужин.

По вечерам Харланд предпочитал бриться, покуда принимал ванну. Он обожал принимать ванну. Том и Джед, вынужденные таскать воду наверх, проклинали его привередливость. Джед клялся, что так часто мыться вредно для здоровья. Джорджи им сочувствовала, но втайне думала, что на месте графа она бы тоже мылась каждый день. Ежедневно принимала бы ванну, лакомилась апельсинами, покупала настолько необычные великолепные шляпки и туфли, что все дамы возжелали бы такие же.

Она представила, как он расслабленно лежал в ванне, как вдруг Харланд вошел в гардеробную, одетый в свободный темно-красный халат, и молча уселся на стул. Откинул голову назад и закрыл глаза. Джорджи набросила полотенце ему на шею и плечи, а другое — себе на плечи, чтобы вытирать лезвие.

Тишина. Так он любил. Чаще всего по утрам он говорил только: «Доброе утро» или «Спасибо». Намек Джорджи уловила и заговаривала, только когда к ней обращались, а в остальное время произносила лишь короткие реплики. Харланд почти на нее не смотрел. Пока она сновала вокруг него — брила, помогала надеть фрак или ботинки, завязывала платок, стряхивала ворсинки, — он лишь мазал по ней равнодушным взором, словно она невидимка.

Джорджи немного гневалась, хоть и понимала, что это нелепо. Она должна радоваться, что на нее почти не обращали внимания. Ее задача — остаться здесь незамеченной, а затем проникнуть в дом Дансмора. Безразличие Харланда играло на руку. И тем не менее временами она злилась.

Даже сейчас его совершенно не волновало, что пояс халата развязан. Харланд почти не был прикрыт, она видела полоску обнаженной груди и часть бедра. Он даже не задумался о том, что раздет. И правда, с чего бы ему задумываться?

А вот Джорджи пришла в замешательство. И не только. Внешне Джорджи являла собой само спокойствие, что она взяла на вооружение после первой встречи с Харландом. Однако внутри все клокотало, кипело странной смесью восхищения и негодования. И вожделения. Да, вожделения. Вожделения, что парализовало ее по ночам, когда она лежала в постели и размышляла о нем.

В первую встречу она обмерла при виде его красоты, но даже представить не могла, каково это — видеть его изо дня в день. В дезабилье, взлохмаченным спросонок, полуодетым или вообще голым. В ванне, в постели с шелковым балдахином или в строгих, сшитых на заказ нарядах. Женщины редко видели мужчин такими, кроме разве что мужей. Под безупречными одеждами она видела его теплую живую плоть. Теплую плоть, упругие мышцы, гладкую кожу, темные волосы. Глаза как ночь.

Натан молча полулежал на стуле и расслаблялся. Феллоуз был необычайно тихим. Даже тише Джарвиса.

Он почувствовал нежные касания полотенца, легшего на грудь. Миг спустя ловкими круговыми движениями ему покрыли лицо пеной. Феллоуз молчал и даже при такой близости держался на расстоянии. Казалось, помазок кружил сам по себе.

Холодной жесткой бритвой Феллоуз заскользил по шее, по линии подбородка, поглаживал щеки. Дабы сбрить щетину над верхней губой, холодными пальцами Феллоуз натянул плоть. Лезвие царапнуло подле основания носа, лишь слегка порезало, а после нескольких мазков кожа стала гладкой.

Пока Феллоуз вытирал остатки пены полотенцем, Натан сидел с закрытыми глазами и ждал. Спустя несколько минут Феллоуз опустил ему на лицо пышущую жаром, благоухавшую гвоздикой махровую салфетку.

«Ах, блаженство». Натан вдохнул горячий ароматный пар и ощутил, как открылись поры, выпуская грязь, что осталась с прошлого вечера.

До Натана долетали звуки, как Феллоуз убирал бритвенные принадлежности, шаги, когда он вынес тазик и чайник из опочивальни. Приятные звуки. Домашние и простые.

Едва салфетка остыла, Натан нехотя сел. Феллоуз уже ждал с одеколоном. Натан вытянул пробку вместе с палочкой, коей провел сначала по одной щеке, потом по второй, после чего Феллоуз унес флакон. Воротился он с охапкой одежды. Натан поднялся и скинул на пол халат, засим быстро натянул кальсоны. Феллоуз, как викарий, смотрел немного в сторону.

Натан надел рубашку, чулки, бриджи и жилет, а после опустил голову, чтобы Феллоуз смог обвязать шею платком. Работал Феллоуз быстро, стараясь почти не касаться ткани, дабы избежать потери формы. Завязав узел, примерно минуту он расправлял складки. Натан выпрямился и взглянул в зеркало. Безукоризненно.