Ягодка, или Пилюли от бабьей дури - Татьяна Веденская

Глава III

Странный этот город – Москва. Огромный, но при этом – не резиновый. Проходной двор, грязь – но все о нем только и мечтают. Пробки – а между тем продажи автомобилей только растут. Сверху – серое небо, снизу – серый асфальт, а посередине – машины. Толпы стоящих в пробке машин – дорогих и дешевых, старых и новых, тонированных и украшенных туфельками и ромашками. Процентов двадцать машин тут по делу, а остальные – так, для поддержания имиджа Москвы, самого сумасшедшего города в мире.

В крайнем левом ряду, сразу за нервно сигналящим в пустоту джипом и перед стремной тонированной «девяткой», вот уже сорок минут стояла салатовая машинка, больше похожая на игрушечную – так она была мала. «Матиз» был результатом компромисса между пустыми карманами и уставшими ногами. Ирма долго и мучительно принимала это решение – купить автомобиль. И, по заверениям мужа одной ее хорошей подруги, решение она приняла в корне неверное.

– Лучше бы ты квадроцикл купила – можно было бы на рыбалку ездить. А это – какая-то крошка-картошка, а не автомобиль. У меня на велосипеде колеса больше! – смеялся тот, глядя, как Ирма с подругой упаковывают свои далеко не малогабаритные тела в салон «Матиза».

– Ты на велосипед в последний раз садился прошлым летом на даче, когда у тебя водка кончилась. Уникальный случай в истории, когда пьянство привело к спорту, – заступалась подруга.

– А все равно, надо было «Опель» брать. Или уж, на худой конец, «Рено». Но не этот кружок «Умелые корейские руки», – упирался подругин муж, лишний раз убеждая Ирму в том, что замужество – это удовольствие сомнительное, и остается только радоваться, что ее саму пока что миновала чаша сия.

Когда Ирма только выбирала машину, она пыталась советоваться с людьми. В том числе и с подругиным мужем, но тот никак не мог понять и поверить, что для Ирмы разница в сто тысяч рублей является существенной. И что при ее доходах, расходах и общей экономической ситуации большего кредита, чем на «Матиз», не потянуть.

– Потом наплачешься, – заверил Ирму он, когда понял, что все-таки его мудрые советы остались неуслышанными. – Больше выложишь за ремонт.

– Главное, что она ездит! – попыталась хоть как-то защитить свою зеленую малышку Ирма, однако уже через пару месяцев она начала догадываться, что подругин муж, мать его, все-таки был в чем-то прав. Из-за того, что колесики действительно были маловаты, меньше, чем у всех других на дороге, машину при достижении скорости восемьдесят километров в час начинало трясти и шатать не по-детски. Появлялось ощущение, что, если добавить газу, автомобиль либо взлетит в небо, либо разлетится на части. Впрочем, в этом не было большой проблемы, потому что Ирма, начавшая водить машину только за месяц до покупки «крошки-картошки», старалась не гонять, то есть вообще никогда не ездить со скоростью больше чем пятьдесят километров в час. За что, кстати, частенько бывала жестоко освистана коллегами по магистралям. Второй минус, собственно, и заключался в том, что маленькие машины на дороге были всеми презираемы и игнорируемы, как будто они – что-то не более значимое, чем чья-то валяющаяся на дороге канистра.

– Куда выперлась! – орали особенно нервные коллеги. – Сиди дома, компот суши!

– Сам козел, – робко пищала Ирма себе под нос, стараясь не расплакаться, когда ее машинку в очередной раз кто-то окатывал ушатом жидкой грязи из-под колеса. Маленький автомобиль – до старости запчасть, и размер имеет значение – да? Зато дэушку было удобно парковать. Это был плюс. А в пробке стоять – никакой разницы, сколько бы у тебя ни было лошадиных сил. Кстати, в результате наблюдений за поведением мужчин на дорогах Ирма пришла к выводу, что зачастую у сильного пола не только силы были лошадиными, но и мозги. А у некоторых вообще – ослиными.

Но самый главный минус состоял в том, что, как выяснилось, Ирма боится водить. Да, это было неприятное открытие. И совершенно неожиданное, если честно. Потому что раньше, когда ей случалось на своих двоих притаскивать домой пакеты с продуктами из «Ашана», когда руки отваливались, ноги мокли, а голова заболевала, она была уверена, что за рулем автомобиля она будет просто счастлива. Эта же уверенность сохранялась, пока она осваивала искусство жать на педали.

– Добро пожаловать в дурдом! – приветствовал своих учеников инструктор, особенно подчеркивая, чтобы они не радовались, потому что все они тут теперь – потенциальные убийцы и жертвы ДТП.

– А мы будем аккуратно, – высказалась как-то Ирма, за что была предана осмеянию и публичной казни. Принцип «не ты, так в тебя» не терпел исключений. Но даже тогда, обливаясь по́том за рулем тренировочного «Хендая», Ирма верила, что с каждым днем приближается к светлому будущему. И вот теперь ее светлое будущее стояло, облепленное жидкой, промасленной дорожной грязью, сдобренной реагентами, и уже сорок минут ждало, когда откроют наконец МКАД.

– Что ж за суки! – кричал кто-то, выйдя из автомобиля на проезжую часть. – Пусть сгорит в аду ваша Рублевка!

– Согласен. Курить есть? – высунулся еще кто-то.

Люди выходили на дорогу, разминали затекшие конечности. Ирма сидела и нервничала, раздумывая над философской проблемой отсутствия на наших дорогах туалетов. Сорок минут – а впереди вечность. И МКАД закрыт, и вечереет.

– Алло, привет, заяц, – пробормотала Ирма, набрав номер сына, чтобы хоть как-то отвлечься.

– Я какал, а щас деда будет делать галяцию. А ты где? – радостно отрапортовал сын.

– Везет! А я стою по делам, – вздохнула Ирма.

– Стоишь по делам? – удивился сын столь странной формулировке. Однако, то, что делалось на дорогах, по-другому и назвать-то было нельзя. Все тут куда-то стояли. Кто на работу, кто домой. Кто по делам. Ирма стояла и по делам, и по дружбе. Она должна была заехать к подруге, отвезти ей документы, полученные в налоговой инспекции. А после, если, конечно, не придет с работы подругин муж, можно будет и поболтать.

– А как твое горло, Пашка? – спросила она, втайне надеясь, что вскоре снова сможет отправить ребенка в сад.

– Хрипю, – гордо поделился он.

Пятилетний сын Ирмы, Паулас, ненавидел садик и боролся с ним собственными методами. Он постоянно болел. Ирма просто ненавидела, когда ей приходилось оставлять Пашку дома, с бабушкой и дедушкой. Особенно ненавидела потому, что ей приходилось это делать чуть ли не постоянно. Дед с бабушкой были слишком старыми, слишком хрупкими и, что уж греха таить, слишком ворчливыми и неуправляемыми, чтобы это позитивно отражалось на воспитании Пауласа. Дед разговаривал с внуком только по-литовски, хотя знал, что бабушка ненавидит, когда он так делает.

– Он – москвич. Сидел бы ты в своей Литве, там бы и говорил.

– Я бы и сидел, если бы не ты, – отмахивался дед. – И вообще, Паулас должен знать свои корни.

– Павел, – тут бабушка делала акцент, подчеркивая русскость имени, – должен знать таблицу умножения. Мы, русские, не так зациклены на…

– Да что ты? И с каких это пор хохлы стали русскими, – смеялся дед.

Когда-то, еще в Советском Союзе, когда была только одна нация – советский человек, дед приехал в Москву из Клайпеды, чтобы поступить в МГУ на мехмат. С тех пор так уж получилось, что дед ни разу не был на исторической родине, хотя частенько вспоминал морской берег, струящийся между пальцами белый песок и шумящие над головой высокие сосны. Однако к старости он стал чересчур сентиментальным и совершенно невыносимым, с бабушкиной точки зрения.

– По крайней мере, мы – славяне, – обижалась бабуля.

– Да уж, спасибо хоть, что не евреи, – хохотал дедуля. И все эти разговоры, при всей их бессмысленности, постоянно происходили прямо при маленьком Пауласе, который воспринимал их как нечто само собой разумеющееся. Снег идет, вода льется, дедушка ругается с бабушкой. Все идет своим чередом.

– Паш, давай уже выздоравливай, – вздохнула Ирма, думая о том, как все-таки было бы хорошо жить отдельно. Ее родители – еще один пример, почему НЕ нужно стремиться замуж. Зачем, в самом деле? Чтобы вот так ругаться всю жизнь? Нет, почему ее папа, Юргис Пятрулис, в свое время женился на ее маме, Оксане Горенко, она прекрасно понимала. Папе тогда уже было сильно за сорок лет, он не был ни разу женат, детей не нажил, работал начальником отдела на заводе, где не было возможности ни за какие коврижки раздобыть приличную литовскую девушку. А зачем это было нужно бабушке, Ирма не понимала. Всю жизнь мама только и делала, что жаловалась на отца и кляла свою горькую судьбу.

– Мам, а купи еще пастилы, а? Я тогда сразу выздоровею, – внес предложение Павлик.

– Может, я тебе лучше горчичник куплю? – усмехнулась Ирма. – Или ремня всыплю, за то, что ты лед из холодильника жрал.

– Я только один! – возмутился Пашка. Ирма усмехнулась. Хитрец. Шести лет нет – а хитрит и запутывает следы.

– Ладно, давай иди и лечись. И не нервируй дедушку.