Мелководье, или Покупки на маркетплейсах - Татьяна Николаева

равно так и звался Щенок.

Они спросили, что за растение торчит из-за моего сарая, я рассказал про болотную звезду. Дети попросили разрешения посмотреть на цветок — я объяснил, что распускается он только ночью и, предвидя вопросы, приходить запретил. Больше я никогда их не видел.

Вновь полиция приехала через месяц, уже ближе к осени. Дыхание лета ещё было жарким и огнедышащим, но ночные туманы становились холоднее, а звëзды смотрели пронзительнее. Несмотря на свою отчуждённость, я уже знал из новостных каналов про массовую пропажу граждан в восточных пригородных районах. Я не особо придавал этому значения, наверное, предполагал, что это очередная журналистская хитрость, похожая на скандал про исчезновение пчёл или очередную пандемию. Я рассказал полицейскому, что у меня пропал кот два месяца назад.

Оперуполномоченный строго посмотрел на меня и попросил говорить по существу. Выходя из беседки, он наступил в лужу.

— Высокие грунтовые воды? Как вы вообще тут что-то выращиваете?

Я пожал плечами. Болото за это время сильно разрослось. Я даже не был уверен, где теперь его пределы. Однажды по дороге на станцию я решил посмотреть, где заканчивается та его часть, которая проросла через опечатанную дачу Людмилы и направилась через поле. Я почти дошёл до озера, но понял, что опоздаю на электричку. Болотная трава огибала водную гладь и терялась где-то в сосновой роще. Больше времени у меня на исследования не выдалось.

Это был очень необычный сон, сразу на два сознания. Я был двумя людьми одновременно и тут же видел себя глазами другого человека. Я рос, не сразу осознав, что мы не единое целое, а близнецы, и обладаем двумя разными телами. Мы прошли через грустный дом, где было много таких же маленьких одиноких людей. Большие люди кормили нас, но не проявляли участия и любви, им было сложно: слишком много работы и слишком мало любви в них самих. Они сами были пусты. Потом нас брали в семьи, в уютный домашний круг, который должен быть надёжной крепостью от всех невзгод, но возвращали, не справляясь с диагнозами. Потом пришла женщина с пронзительными глазами, она долго разговаривала с большими пустыми людьми. Она сказала, что мы слишком большие для её фонда, но она попробует что-то сделать. Потом были операции, уколы, больницы и бесконечные реабилитации. Было больно, но не было страшно. Женщина с пронзительными глазами не была пустой внутри. Там было пламя и какой-то незарастающий надрыв и любовь, очень много любви, даже когда она выглядела, как что-то иное. Мы научились ходить и разговаривать, мы плохо понимали буквы, цифры и абстрактные понятия, но различали музыку, и огромное разнообразие цветов. Женщина оформила документы и забрала нас к себе в уютную квартиру студию с зелёными обоями, большим количеством домашних растений и лоджией на последнем этаже гигантского дома, похожего на скалу. Это была настоящая крепость. Но женщина тоже обманула.

Однажды она разбилась на заднем сиденье такси, когда в них врезался фургон с отказавшими тормозами, и не вернулась домой. С нами осталась бабушка, старшая женщина нашей женщины с пронзительными глазами. Она тоже не была пустой, но внутри неё жил не карминовый дракон, а чешуйчатая юркая саламандра. Бабушка не так часто возила нас на реабилитации, но она вместе с нами готовила имбирное печенье, показывала старые тома энциклопедии живого мира, пела по вечерам долгие протяжные песни, разрешила завести хомячка и на всё лето вывозила нас на дачу. Нам нравилось там. Умываться холодной водой в тазу на рассвете, кормить хомячка, и, отведав приготовленных бабушкой сырников, бежать с холма вниз к озеру. Бабушка не разрешала без присмотра подходить к нему близко, но мы всё равно собирали на берегу цветные ракушки и забавные камушки. И мы любили лежать среди высокой травы и смотреть в небо, превращая спешащие по своим делам облака в летучую мышь или медузу; бродить босиком по иголкам среди сосен, загорающихся, как спички, вечерним закатным солнцем; отбиваться от прозрачных и звенящих комаров; слушать сказку, сидя за круглым столом в оберегающем свете абажура; засыпать на высоких подушках, пахнущих медом, лавандой и звёздным светом.

Но этой ночью мы не спим. Мы идём увидеть тайну. Мы давно чувствуем её, ощущаем всей поверхностью кожи, улавливаем стелющийся ночами запах, впускаем волнующее дыхание в свои сны. Она манит нас своим янтарным светом, и мы не можем не ответить на её призыв. Мы идём в гости, но не будем будить хозяина. Он хороший и добрый, его конфеты вкусные, а истории смешные. Но он не разрешил нам посмотреть тайну. Поэтому мы увидим её сами. Мы проходим молчащие улицы, пустые домики смотрят осуждающе стеклянными глазами. Мы знаем, что в посёлке никого не осталось. Бабушка хочет уехать на утренней электричке — мы собрали вещи с вечера. Поэтому сейчас последняя ночь, и мы должны это сделать. Живые изгороди давно не стрижены, у дорожки склоняют голову разноцветные ромашки-космеи, мы скользим между разросшейся акацией и аккуратно открываем калитку. Она не заперта и скрипит. Человек спит, мы чувствуем это. Он сам полностью погружён в тайну. Мы не понимаем, почему он не захотел поделиться. Он не злой и совсем не жадный. Мы проходим по бетонной потрескавшейся дорожке, мы специально оставили сандалики дома, чтобы издавать меньше звуков, но это было излишним, человек всё равно не услышит. Мы заглядываем за сарай. Янтарные пульсирующие звёзды зовут нас погрузиться в себя, навсегда слиться с бездонным космосом. Тёмная вода облизывает наши ноги. Это последнее, что мы помним.

На следующий день приехали военные, они оцепили СНТ и обходили дома. Объявили о принудительной эвакуации и дали двадцать минут на сборы. Я сбежал от них в рощу через овраг. К обеду они расширили периметр. Я подождал и отправился обратно. В воздухе висели вертолёты. Звёздное болото лужами расползлось насколько хватало глаз, я шёл по щиколотку в воде, раздвигая бесконечные бутоны. Мой домик, кроме небольшого участка за сараем, на удивление не был тронут волшебными цветами, и казалось, что он стоит на возвышении.

Я сел за ноутбук. Все проекты приняли, лишь по одному была небольшая корректировка, и я сразу взялся за исправления. Я погрузился в работу и в итоге нашёл изящное и оригинальное решение. Сохранил файлы и отправил заказчику. Было уже темно. Я вышел на веранду. Безучастное отражение луны, почти полной, лишь слегка надкушенной с правого края, плавало в тёмной воде среди пульсирующих оранжевых цветов. Мой домик одиноким маленьким островом