С небес на землю - Татьяна Устинова

— Так, — сказала Митрофанова мертвым голосом и боком села за другой стол, «львиный». — Это все? Или еще что-нибудь есть?..

Стрешнев хмуро кивнул на нового сотрудника. Тот подал еще два листочка. Митрофанова прочитала и эти два.

— Что за казнь?.. Что за предупреждения?.. Какие намерения?! Что значит — «казнь через неделю»?! О чем вообще речь?!

Стрешнев пожал плечами. Он все ходил вдоль стены, не вынимая рук из карманов. Ему не хотелось, чтобы Митрофанова узнала, как он сидел под столом, а этот хромоногий и бледнолицый выскочка спрашивал у него: «Вы кто?!»

Митрофанова на него оглянулась и перевела взгляд на Шан-Гирея.

— Так, — повторила она на этот раз голосом гранитным. — А вы-то тут как оказались?

— Я… просто зашел.

— Вы вот так просто взяли и зашли в кабинет генерального директора?! Что за ерунда?! Даже я себе никогда этого не позволяю!..

Шан-Гирей вяло пожал плечами, и Екатерина Петровна моментально поняла, что сделала ошибку. Стрешнев остановился у нее за спиной и, кажется, даже рукой махнул с досады.

Нельзя, нельзя так резко! У них нет никакой информации, кем на самом деле является этот новый заместитель! Все слишком сложно и непонятно, и поставить его на место в данный момент невозможно хотя бы потому, что ни Стрешнев, ни она сама так и не понимают, что это за место.

— Так, — Екатерина Петровна сцепила руки в замок и положила прямо перед собой. Ей нужно было собраться с силами. — Хорошо. Вы думаете, это какие-то… реальные угрозы?..

Шан-Гирей опять помолчал. Он вообще никогда не отвечал сразу, она заметила.

— Я не знаю. Я просто читаю то, что написано. А написана… да, угроза.

— А я думаю, — начала Митрофанова упрямо и глянула на подметные листки, — что это никакая не угроза, а просто глупость. Или дурацкая шутка.

— Так бывает только в романах. Плохих. — Шан-Гирей вернулся за «бабкин» стол. Как на свое место вернулся! — Там всегда предупреждают о готовящемся преступлении, а полиция считает, что это просто глупость. Или дурацкая шутка.

— Да нет, если бы Анну Иосифовну это беспокоило, я бы знала!.. Мы бы знали, — поправилась она тут же.

— Не факт, — отозвался Стрешнев, и она оглянулась и посмотрела ему в глаза. Тот чуть заметно покачал головой.

Мы с тобой все обсудим, но потом, вот что означало это его движение. Ты и так ведешь себя крайне неосторожно.

— Есть только один выход, — третий заместитель пожал плечами. Он вообще то и дело пожимал плечами, Митрофанова и это заметила. — Спросить у нее самой.

— А вы что? Из милиции, чтобы вопросы задавать?! — не выдержал Стрешнев. — Сокол с места, ворона на место? Вы у нас теперь… главный по расследованиям?

При упоминании вороны с соколом Алекс поглядел на Стрешнева с изумлением, даже как будто испуганно.

Стрешнев же на него не смотрел, а обменивался знаками с Митрофановой.

— Я еще хочу задать вопрос вам. Про камеры, — неожиданно сказал Шан-Гирей, и они оба уставились на него. — В том коридоре камер, конечно, никаких нет. А где они есть?..

— Камеры? — быстро переспросила Митрофанова. — Какие камеры?.. В каком коридоре?..

— Видеонаблюдения. Там, где убили человека, камер нет, это ясно. А где они есть?

— Господи-и-и, — выдохнула Екатерина Петровна, — что за вопросы?! Ну на входе есть, у лифтов, возле копировальных машин обязательно.

— На лестницах еще, — подхватил Стрешнев.

— Но это надо у начальника службы безопасности узнать! Он лучше знает.

— А убийца?.. — помолчав, спросил Шан-Гирей и посмотрел по очереди на каждого. — Он тоже у начальника службы безопасности спросил, где именно есть камеры, а где нет?..

— Ка… какой убийца?

— Тот, который несколько дней назад убил здесь человека.

— Это убийство, — выговорила Митрофанова по-ефрейторски, — не имеет к нашему издательству никакого отношения. Это несчастный случай. Или трагическое недоразумение. Вы поняли?..

Алекс вдруг всерьез разозлился. Он терпеть не мог подобный тон — дурацкого, упрямого, тупого всезнайства. Он не верил людям, которые осведомлены обо всем лучше всех на свете. Он точно знал, что на любой вопрос существует десять ответов, и все они так или иначе правдивы, и у любой медали не две, а по крайней мере восемь сторон.

Можно сколько угодно представлять себе жизнь плоской, крохотной и пустяковой, как пятикопеечная монета, — ровно до той поры, пока не выяснится, что она глубока и безгранична, как озеро Байкал. Только выясняется это, как правило, когда уже поздно бывает спасаться!

— Убийство не имеет отношения к издательству, — он облизал губы, которые высохли от злости, — эти записки не имеют отношения к Анне Иосифовне. Но тем не менее человека убили, а записки лежат у нее на столе!..

— Хотел бы я знать, как они к ней попали, — сказал Стрешнев задумчиво. — Распечатать их она не могла никак — она на компьютере не работает и не работала никогда! Значит, кто-то принес.

— Может, по почте прислали? — втягиваясь в дурацкое расследование, спросила Митрофанова. — В конверте?

— Нет. — Шан-Гирей кивнул на листки. — Они не помяты, и их не складывали. Точно не по почте. И секретарша вряд ли…

— Да уж! Если бы Настя принесла, все издательство было бы в курсе.

Где-то приглушенно, как будто из-под пола, зазвонил телефон, и Алекс, кряхтя, полез под «бабкин» стол. Долго шарил в сумке, а потом по карманам куртки. Все это — и куртка, и сумка — было брошено на полу рядом с креслом, в котором он сидел.

Стрешнев, показав глазами на его согнутую спину, покрутил у виска пальцем.

Митрофанова покивала, соглашаясь, но не слишком уверенно. В данный момент ей решительно не казалось, что новый заместитель ненормальный.

Он вел какую-то сложную игру, и им еще предстоит разгадать, какую именно.

— Да, — послышался голос из-под стола. — Привет. Мне сейчас не очень удобно говорить. Я тебе перезвоню.

Он выбрался, неловко запихнул телефон в передний карман джинсов — они смотрели на него, как ему показалось, с ненавистью, — вздохнул и сказал:

— Я пришел сюда, потому что Анна Иосифовна попросила меня зайти к ней сразу же, как только я окажусь в издательстве. Так получилось, что я появился здесь лишь сегодня. Я не знал, что ее нет. Поверьте, я не лазутчик.

— Тогда кто вы? — быстро спросила Митрофанова, и у нее загорелись щеки.

Он вдруг понял, что ефрейторша гораздо моложе, чем показалось ему на первый взгляд. Лет тридцати, может. И щеки у нее загорелись, как у нормальной молодой взволнованной женщины.

Странная история. Разве ефрейторша может быть молодой и взволнованной?

— А вы уверены, что Анна Иосифовна не пользуется компьютером?.. — спросил он, обращаясь к этой женщине.

И ответила ему она же, никак не ефрейторша:

— Абсолютно точно не пользуется! Все издательство об этом знает! Она всегда говорит, что у нее от монитора голова раскалывается и глаза слезятся. Мы все документы ей только на бумаге показываем.

— Ну да, — согласился Шан-Гирей, помолчав по своему обыкновению. — Однако компьютерная розетка у нее под столом есть. И сетевая тоже.

Митрофанова выпрямилась и воззрилась изумленно, и Стрешнев тоже посмотрел с интересом.

Алекс, у которого болели все мышцы, даже под волосами болело, кое-как вытащил себя из-за стола, с трудом нагнулся и стал собирать свои пожитки.

Было еще кое-что, о чем он не стал им говорить.

Когда загадочные листы разлетелись из рук Стрешнева — Алекс отлично видел это из-за книжного шкафа, — их было четыре. А сейчас на столе лежало только три.

Проклятый телефон зазвонил, когда Алекс выбирался из маршрутки. Выбраться и так было нелегко, от усилий и неотпускающей боли он даже взмок немного — а тут как назло!..

Он нашарил было аппарат, но сделал неловкое движение, от которого бок словно проткнуло горячим и острым. Телефон полетел в лужу, и из маршрутки закричали:

— Эй парень!.. Стой, стой!.. Зонт забыл!

Пока он соображал, какой-то дедуся, нагнувшись и наполовину высунувшись из маршруткиного нутра, ткнул его зонтом все в тот же бок, весьма ощутимо.

— Налижутся с утра пораньше, на ногах не стоят!.. Тунеядцы проклятые!.. И палку какую специальную завел, чтоб людя́м мешаться!.. Забирай, ну!..

Алекс перехватил длинную, тяжелую клетчатую трость, купленную когда-то в Лондоне. Зонт любимый, и потерять его было бы жалко.

— Извините, пожалуйста, — пробормотал Алекс.

Дедуся возмущенно фыркнул, изо всех сил бабахнул дверью перед самым его носом, маршрутка, зарычав натужно, заскакала по колдобинам, и Алекс остался один на пустой дороге.

Проводив маршрутку глазами, с трудом нагнулся и подобрал телефон. Тот был мокрый, в песке и, естественно, не работал.

Даша всегда говорила, что он не умеет обращаться с вещами, не ценит и не любит их. Еще она говорила, что людей он тоже не любит, не ценит и не умеет с ними общаться, и он знал совершенно точно, что это правда.