Вы прекрасны, вы грустны - Елизавета Луговская

В апреле 1572 года она добилась наконец подписания брачного контракта между Генрихом Наваррским и ее дочерью Маргаритой. Это было сделано Екатериной с целью дальнейшего сближения католиков и гугенотов. Увы, вскоре за этим актом перемирия последует взрыв, и кровавые реки Варфоломеевской ночи затопят Париж.

В жизни двора с регентством Екатерины началась новая культурная эпоха. Она покровительствовала людям искусства, отдавая большее предпочтение изобразительному искусству, чем философии. Стены ее дворца украшали картины лучших итальянских, французских и фламандских мастеров. Полотна с библейскими и античными сюжетами "Блудный сын", "Похищение Елены", "Соломонов суд" соседствовали с пейзажами из народной жизни. Можно было увидеть и портреты самой Екатерины Медичи, написанные лучшими портретистами той эпохи - итальянцем Вазари, французами Клуэ, Кароном, дю Монтье. Причем портреты не приукрашивали внешности Екатерины, она этого не любила, но подчеркивали выразительность ее лица и глубокий интеллект.

В кабинете Екатерины было много книг, несмотря на свою занятость, она каждый день хоть и немного времени, но посвящала чтению. Были здесь и древние рукописи, и фамильные ценности. Много экзотических вещей, привезенных из разных уголков планеты: крокодиловая кожа, коралловые ветви, турецкие и персидские ковры, китайские лаковые миниатюры, изделия из драгоценных камней, изысканная посуда.

Екатерина ко всему относилась творчески, ко всему, что ее окружало. Когда вокруг нас будет только прекрасное, и дела наши станут благороднее, а значит, и жизнь во Франции будет лучше, считала Екатерина. Ко двору она привлекала самых лучших архитекторов, причем лично участвовала в разработке новых проектов. Усилиями зодчего Пьера Леско и каменщика Пьера Шамближе она восстановила в Лувре старое здание времен Карла V. Были воздвигнуты пристройки ко дворцу в Фонтенбло. Она реставрировала и строила свои резиденции, сказочно преобразила замок Шенонсо на Луаре, высадив перед ним великолепные сады, провела каналы, разбила виноградники, посадила шелковицы и даже создала питомник для разведения шелковичных червей, который стал снабжать шелкопрядильную мастерскую. В саду разместила вольеры с редкими птицами и маленький зверинец с забавными животными. Екатерина хотела, чтобы это место напоминало ей флорентийские сады. Впоследствии она стала проводить здесь все свое свободное время, которого, правда, было очень мало.

Еще один из ее шедевров - сад на правом берегу Сены в местечке Виллеруа, или, как еще его называли, Тюильри. Он представлял собой лабиринты аллей с редкими породами деревьев.

По совету философа Пьера Рамье Екатерина перевела знаменитую библиотеку из Фонтенбло в Лувр. Возродила угасшие было традиции, введенные ее кумиром королем Франциском Первым, - традиции пышных празднеств, маскарадов, театра, балета. Пьесу Ронсара "О прекрасной Женевьеве" разыграли в Большом зале Фонтенбло ее дети, Марго и Эркюль, вместе с другими представителями знати. В Париже обосновалась итальянская комедия. Вообще, королева-мать предпочитала этот жанр популярной тогда трагедии. Всем этим она хотела снять напряжение, которое царило в государстве. Сама была постоянным зрителем комедий и участницей всех торжеств и искренне предавалась веселью. "Ее громкий смех и хороший аппетит выдает простолюдинку", - злословили при дворе, но беззлобно, скорее по привычке.

Иногда желание поразить и удивить граничило с излишествами. И когда королева Наварры, Жанна д'Альбре, мать Генриха Наваррского, высказалась о дворе Медичи как о "месте разврата, где не мужчины добиваются женщин, а женщины - мужчин", она была недалека от истины. Екатерина Медичи очень способствовала повышению роли женщины в государственных делах. И своим собственным примером, и тем, что давала особые права фрейлинам своего "эскадрона". Да и Марго, ее дочь, была плоть от плоти ее, это проявлялось в ее ранней не по годам самостоятельности и независимости в суждениях.

Но наступила ночь 24 августа 1572 года, и празднествам пришел конец. Между 2 и 4 часами ночи с колокольни Сен-Жермен раздался звон, которому стали вторить все церкви Парижа. Накануне вечером старшине, приглашенному в Лувр, было приказано принять все необходимые меры, чтобы не допустить бунта гугенотов: запереть все городские ворота, цепями скрепить лодки у берегов Сены, установить пушки перед ратушей и на Гревской площади. Оповещены были все начальники кварталов и городская милиция. И первыми жертвами стали гугеноты, которые полюбопытствовали, что происходит. Когда рассвело, на дверях католиков стали видны белые кресты - во избежание ошибок, чтобы их, не дай Бог, не перепутали с протестантами.

Шла кровавая бойня. Святой Варфоломей не один раз перевернулся в гробу.

Мишель Монтень, когда назвал свой век свинцовым, имел в виду в первую очередь Варфоломеевскую ночь. Философ писал:

"В развращенности века каждый из нас принимает то или иное участие: одни вносят свою долю предательством, другие - бесчестностью, безбожием, насилием, алчностью, жестокостью, - короче говоря, каждый тем, в чем он сильнее всего; самые же слабые добавляют к этому глупость, суетность, праздность".

Так, желая оградить Францию от войны, Екатерина Медичи допустила и даже во многом способствовала братоубийственной войне, которая происходила в самом центре страны - в Париже. До смерти Екатерина не простит себе этих дней.

Через два года после этой жуткой массовой резни юг Франции вновь был захвачен гугенотами. Это еще раз говорит о том, что ничего нельзя решить кровью, подумала тогда Екатерина. И на этот раз восторжествовал компромисс, здравый смысл, основанный на политике веротерпимости. Карл IX заключил унию с повстанцами.

В мае 1574 года, через два года после кровавых событий Варфоломеевской ночи, болезнь Карла IX - а король страдал тяжелой формой туберкулеза обострилась. Болезнь усугублялась тем, что с той страшной ночи короля преследовали кошмары. Когда он засыпал, "забрызганные кровью монстры кружили вокруг его постели", как он признавался матери.

Он вошел в ее кабинет, кожа да кости.

- Теперь, матушка, уж точно пришел час сказать вам "прощайте" и откланяться навсегда.

В этом он был мужествен, он ясно видел свой конец и не устраивал истерик. Последними словами короля после того, как он исповедался и причастился, было восклицание: "О мамочка! Матушка моя!" Позже она назовет его смерть наказанием ее Всевышним за Варфоломеевскую ночь.

Карл IX обожал свою мать, любимцем же Екатерины был Генрих, в то время король Польши. На следующий день после смерти Карла, 31 мая, Екатерина известила Генриха о кончине короля, его брата. Она писала сыну в Польшу: "Это не могло не причинить мне крайнюю боль, и нет для меня другого утешения, чем скоро увидеть вас здесь... так как ваше королевство нуждается в вас и в вашем добром здравии, ибо если бы я потеряла вас, то приказала бы живой похоронить себя рядом с вами..."

Генрих Анжуйский прибыл из Кракова в Париж и вскоре стал королем Генрихом III.

Екатерина продолжала поездки по стране до глубокой старости. И вот в декабре 1588 года в одной из поездок она простудилась. Болезнь застала ее в Блуанском замке, где она и решила провести время, пока не выздоровеет. "У нее очень высокая температура, - записал 4 января 1589 года присутствовавший в замке один из послов, - и хотя врачи объясняют жар безобидным насморком, возраст больной и острый приступ болезни вызывают серьезные опасения".

Екатерина предчувствовала кончину. Не случайно перед глазами стали проходить все ее дети, которых не было в живых. "Они зовут меня к себе", подумала Екатерина. Близняшки Виктория и Жанна, которые прожили не больше месяца, Людовик, умерший через год после того, как родился, Клод, которая умерла в 27 лет, Франциск, Карл, Елизавета...

На следующий день она составила завещание, в котором отписала замок Шенонсо королеве Луизе. Каждый получил свою долю наследства, за исключением мятежной дочери Марго и ее мужа Генриха Наваррского. Она предвидела близкую смерть, но умирать пока все же не собиралась. Она слишком сильно верила Нострадамусу. А астролог предсказал ей, что она умрет близ Сен-Жермена. От Блу до Сен-Жермена было очень далеко, и Екатерина вроде бы туда пока не собиралась.

5 января около часу дня Екатерине стало очень плохо, и Генрих III попросил ее принять последнее причастие. В комнату вошел королевский священник, которого она никогда раньше не видела.

- Как вас зовут? - спросила Екатерина.

- Жюльен де Сен-Жермен, мадам, - ответил святой отец.

- Все, это конец, - прошептала королева-мать.

И через полчаса умерла, оставив своих суетных детей продолжать свои суетные дела. Екатерина Медичи прожила долгую и бурную жизнь, ей было 70 лет. Но в последний час она чувствовала себя глубоко несчастным человеком.