Багдад: Война, мир и Back in USSR - Борис Щербаков

На официальных приемах в Посольстве, а они проходили на ухоженной лужайке резиденции Посла, в элитном районе Мансур, советским гражданам предписывалось в те годы вовсе не пить крепких напитков. На прием, например, по случаю Великого Октября, как главный тогдашний государственный праздник, мы приглашали руководителей госучреждений, компаний-клиентов, у каждого был свой список официально приглашаемых контрагентов, это же работа в конце концов такая, социализироваться с внешнеторговыми клиентами своими. Так вот, предписывалось рюмки с подноса, ежели официант предлагает, обходя гостей, вовсе не брать, ссылаясь на недомогание какое, или, если контрагент настаивает выпить за Великую Октябрьскую Социалистическую, изменившую до неузнаваемости весь цивилизованный мир, пригубить малость, но до конца не выпивать. Получалось это не у всех, так что и на посольском приеме можно было встретить в конце вечера неуверенно стоящих на ногах представителей из разных организаций. Да в конце концов, праздник же!

Некоторая либерализация наступила лишь в конце 80-х, правда и Советскому Союзу тогда оставалось жить немного. Я говорю «некоторая», потому что вцелом, все архаичные и неразумные советские порядки сохранялись, да и сохраняются в чем-то и сейчас, как ни дико, в закрытых «совзагранколлективах», как в ретро-парке каком-нибудь, в почти первозданной своей, «совковой» форме, отчеканенной на замасленных тысячами командировочных секретных (???) «Правилах пребывания советских граждан за рубежом». Сейчас, наверное, таких уж нет, а тогда это был кодекс сравни уголовному. Ветры перемен, захлестнувшие Союз в конце 80-х, слабо, ох слабо долетали до багдадских пределов. Партия по-прежнему жестко руководила и направляла, а уж куда направлять она знала хорошо. Один только режим «жилдома» чего стоил…

Житье-бытье

Я приехал в Багдад один, без семьи, ибо шла вовсю ирано-иракская война, и существовали вполне понятные, небезосновательные, как я обнаружил, ограничения для пребывания в тех условиях семей специалистов. Однако, сразу же я получил неожиданно приличную аж двух-комнатную квартиру, со своей кухней и санузлом, что по моим йеменским воспоминаниям было делом почти невозможным. Статус представителя внешнеторгового объединения предполагал!!Это переполняло меня законной гордостью — все — таки это была первая моя «длинная», цель карьерного движения уже многие годы. (Еще, на паритетных правах, правда, но полагалась еще и служебная машина, новенькая «Toyota Corolla», а это уж вовсе из области фантастики по тогдашним советским меркам).

Многоквартирный дом, в просторечьи «жилдом» (хотя какой еще может быть дом, если в нем живут люди, непонятно, но такое обозначение было принято именно для нашего дома, в противовес отдельно арендуемым домам, виллам, а были и такие), на улице «Университетская», «Шариа-ль-Джамиа», в районе «Каррада», арендовался у зажиточного иракца-собственника довольно давно. Несколько поколений командировочных обустраивали в нем свой нехитрый временный быт, переезжая из квартиры в квартиру по мере высвобождения более престижной площади. Я тоже сначала поселился в квартире, выходящей на шумную трассу (салага!), но уже через пару месяцев занял более просторное жилище с видом на сад с бассейном. Небогатый район частных домов, вилл, никаких общественных мест, парков, но для прогулок неплохо подходила соседняя, параллельная улица, на которой располагалась багдадская резиденция Ясира Арафата(кроме тех дней, когда он приезжал в Багдад, тогда по ней ходить было как-то неуютно, на крышах сидели автоматчики, охрана была серьезная…)

На первом этаже за столиком всегда (до 1989, по-моему) года сидел «дежурный консьерж», или консьержка из числа членов семей обслуживающего состава, официально получающий зарплату за обеспечение безопасности (связь с Посольством на всякий случай), и за контроль за соблюдением того самого неприятного режима, при котором любая отлучка в город вне рабочего времени должна была а) быть разрешена вышестоящим начальником, и б) записана в специальный журнал с указанием точного времени прихода-ухода и цели выхода «в город». Маленький советский концлагерь, без колючей проволоки, но весьма обременительный, надо сказать, вызывающий мощный внутренний протест. Конечно, обходных маневров было масса, и им новички быстро обучались в процессе проживания в «жилдоме», но все равно, согласитесь, неприятно постоянно чувствовать себя под колпаком «у Мюллера». Отдельные интригующие граждане использовали этот маленький иезуитский инструмент для сведения счетов — достаточно было вовремя «капнуть» на того, кто «забыл» отметиться, а таковых было много, и разбор полета обеспечен на ковре у Торгпреда, или, того хуже, в Посольстве у ответственных за безопасность сотрудников. Удержать физически сотни, тысячи взрослых людей взаперти все равно никакой возможности не было, на сознательность уповать бессмысленно, когда соблазны вокруг и жизнь коротка!

И в общем, жизнь, несмотря на формальные ограничения, текла вполне себе нормально, и в гости ходили, и заполночь возвращались, после возлияний, да за рулем, что вроде как и нельзя… Было ли это опасно? Не знаю, не уверен, особенно теперь, когда времена изменились настолько, что тогдашние опасности девальвировались, уже не выглядят как реальные… Но относительно СССР того времени, конечно, жизнь и работа в прифронтовом Багдаде, набитом саддамовскими спецсслужбами была, полна непривычных опасностей, но о них как-то не хотелось думать, не хотелось преувеличивать, спишите это на молодость и ощущение свободы заграничного быта, как ни парадоксально, при всех-то ограничениях и регламентах того смутного времени!!!

Любой выезд за пределы города — «тиджваль», разрешение на перемещение по стране с указанием точного адреса, цели поездки, фамилий и паспортов туристов и пр. Разрешение дает МИД, но, понятно, что сканируют ситуацию мухаббаратчики, это же их работа отслеживать, кто, куда и с кем едет. Получение «тиджваля» занимает неделю — полторы, чаще едем на отдых на озера целым автобусом, человек 20–25, на целый день. Озер непосредственно вокруг Багдада нет, но на расстоянии километров 80–100 — целых три огромных водоема, и один из них абсолютно соленый, что твое море — Раззаза, по-моему. Тартар и Хаббания — пресноводные. Сейчас иракское правительство активно рассматривает возможность возрождения хотя бы внутреннего туризма, восстановления пансионатов, настроенных на озерах еще во времена С.Хуссейна, но пришедших, естественно, в запустение. Спорный вопрос, следует ли сейчас вообще этим заниматься, когда взрывы сотрясают Багдад почти каждый день. Я бы точно не поехал на отдых в самый распрекрасный тартарский дом отдыха, памятуя о недавних терактах в Шарм-Эль-Шейхе, к примеру…

Сегодняшние «страшные» географические названия, вроде Абу-Грейб, для нас были не больше чем обозначением рабочего поселения румынских, по-моему, контрактников, чего-то рядом строивших. Мы туда несколько раз выезжали играть в волейбол с представителями дружественных соцстран, и неплохо проводили время в интернациональных праздниках, с шашлычком да пивом. То, что рядом располагается тюрьма, мы даже и не знали. И тем более и представить не могли, что само название «Абу-Грейб» приобретет столь зловещий ореол, станет символом тюремного беспредела, вольницы американских вертухаев. Как оказалось, все вертухаи мазаны одним миром, вседозволенность и беззаконие порождает чудовищные извращения сознания, и никак это не зависит от демократичности общества, их породившего. Да, демократичное общество скорее их найдет и накажет, но вести себя они будут так же нагло и тупо, это у них в крови.

Из популярных форм досуга, для отдельных категорий граждан, можно отметить рыбалку. Рыбалка на каналах вокруг Багдада была любимым времяпровождением многих, можно было попытать рыбацкого счастья на реках, в озерах, в общем раздолье… Но советский человек не ищет (не искал) легких путей!! Смелый эксперимент поставил с разведением речной рыбы в закрытых бытовых водоемах наш коллега Коля Медведев, представитель «Машиноимпорта», запустив однажды пойманную в речке рыбешку в…бассейн перед жилдомом. В тот зимний период в бассейне, естественно, не купались, так что воды было — кот наплакал. Рыба продлила свою жизнь на пару недель…В один из праздничных вечеров с застольем Коля решил, что окунь достаточно нагулял веса и деликатес изловил обратно. Уха ли была последним приютом евфратской рыбы, либо сковородка — история умалчивает, но следы необычной той трапезы проявились буквально к утру следующего дня, вой сирены скорой помощи около виллы Коли не оставлял сомнений в избранном способе отмщения бедной рыбы за бассейный плен. Несколько недель Коля лежал под капельницей, с тяжелейшей формой отравления…И чего, спрашивается, сразу бы ее не съесть тогда? Коля хотел острых ощущений, и он получил их сполна. Рыбаки вообще народ странный, скажу я вам…