Простите, я вас люблю… - Северлика

мысли и чувства, в которых люди боятся себе признаться, я знаю причину.

У моей причины яркие темные глаза, мягкий голос, спокойный взгляд.

– Доброе утро, Мария Викторовна.

– Доброе, Артем.

Невероятно, абсурдно и совершенно немыслимо. Я сама не могу поверить в то, что интерес моего ученика настолько меня вдохновляет. Чувствую какое-то особенное тепло к Артему, и больше не могу уверять себя, что эта история меня не трогает.

Медленно и сыро протекает осень. Погода цветет до последнего в рыжих всполохах увядания. Удивительно теплый и пестрый ноябрь постепенно перетекает в дождливый декабрь с зеркалами луж, замерзающими по утрам, нескончаемыми тучами и моросью.

Вся моя жизнь сосредоточена на школе. Дома я как будто не живу Приходя на работу, чувствую упоительную свободу и желание действовать. Утопаю в тетрадных листках, школьных буднях, меловой пыли, летящей на одежду. Люблю свой кабинет больше собственной детской комнаты в далеком доме родителей.

Двумя строчками-близнецами и сонетом Шекспира Артем не ограничивается. На День Учителя я нахожу на своем столе букет из бумажных лилий – каждая сделана из тетрадного листа в клеточку.

Перед новым годом он вместе со своими одноклассниками поздравляет меня с праздником. Задерживает взгляд на моем лице чуть дольше, и глаза такие, что у меня что-то замирает внутри. Он улыбается тихо, загадочно, светло. Мы словно храним негласный секрет на двоих. От его улыбки у меня горят щеки.

И каждый день повторяется:

– Доброе утро, Мария Викторовна.

– Доброе, Артем…

Иногда встречаемся на лестнице, чуть соприкасаемся локтями. Этого краткого мгновения хватает, чтобы я поймала его теплый взгляд, едва заметную полуулыбку. А во мне на один краткий миг замирает дыхание.

Я никак не отвечаю на его знаки внимания. Игра мне по душе, но я отдаю себе отчет, что это лишь забава. Детская, милая влюбленность Артема настолько искренна, что мне не хочется обрубать её на корню. Я лишь вздыхаю с легким сожалением, что это неминуемо закончится.

Андрей в последнее время приходит домой совсем поздно. Он молча ужинает и запирается в кабинете. Обычно я интересуюсь, не нужно ли ему чего перед сном, и, не получив ответа, поднимаюсь к себе.

Сплю крепко, просыпаюсь легко.

В один из дней я пропускаю момент, когда в замочной скважине поворачивается ключ.

Я подпеваю телевизору, по которому идет концерт, слегка пританцовываю, приподняв фартук на манер юбочки. Помешиваю мясо, кладу деревянную лопатку, подхватываю фартук обеими руками и делаю разворот по кухне.

А потом натыкаюсь на хмурый взгляд Андрея.

Не знаю, сколько он стоит в дверях кухни и наблюдает мой импровизированный балет, но по его взгляду понимаю, что достаточно, чтобы я поплатилась за свое хорошее настроение.

Быстро сдираю с себя фартук, бросаю на стол. Андрей брезгливо провожает его взглядом.

– Ты сегодня рано. Как дела на работе?

Темная бровь изящно приподнимается.

– Разве ты понимаешь что-нибудь в юриспруденции? Я же не спрашиваю тебя, удачно ли ты сварила сегодня борщ.

Пропускаю последнюю реплику мимо ушей, но слегка хмурюсь. Сказано ровным тоном, без малейшего намека на попытку оскорбить, но обида бьет сильнее, чем ожидалось. Странно. Я думала, что такие спичи меня уже не трогают.

Напряженно улыбаюсь, беру из его рук теплое пальто все в крупных каплях от растаявших снежинок.

– Проклятая зима, – говорит он, – разгребал сегодня машину целых полчаса.

Я бережно встряхиваю тяжелое пальто и вешаю в шкаф.

Сегодня с утра город укрыл первый пушистый снег, выпавший в таком количестве, словно погода разом решила отыграться за бесстыдно затянувшуюся осень.

Мне вдруг нестерпимо хочется выйти на улицу, в метель, но, боюсь, лимит терпения мужа уже израсходован на мои кухонные танцы.

– Что с тобой? – внезапно спрашивает Андрей.

– Что ты имеешь ввиду? – возвращаюсь к плите и надеваю фартук.

– Я про танцы на ночь глядя?

– Моя любимая песня…

Но он уже не слушает, уходит в ванную, и под шум воды я слышу:

– Ужин принеси в кабинет. Нужно приготовиться к конференции в Москве.

Я на мгновение застываю, потом спешу в ванную.

– Ты едешь в Москву? Надолго?

Андрей не отвечает до тех пор, пока не заканчивает умываться.

– Да. Еду в конце января на неделю. Эти олухи в Московском отделе напутали документы. Надо разобраться с ними и уволить всех к чертям. Придется разливаться сиропом перед клиентами, этими недоумками. А что это ты так разволновалась? Хочешь поехать со мной?

На его лице презрительная улыбка, но глаза проницательны и холодны. Я стараюсь придать своему лицу хотя бы оттенок интереса к поездке.

– У меня работа, я не могу, ты же знаешь.

Андрей морщится и отворачивается. По его лицу и шее течет вода, он берет полотенце, и меня вдруг охватывает отвращение.

– Прежде ты всегда соглашалась. Ты прямо помешана на этой школе, и вообще, была повеселее, когда не работала, больше времени проводила дома, уделяла мне… больше внимания.

Он резко разворачивается и вдруг оказывается вплотную ко мне. Его рука стальными пальцами хватает меня за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Ужас, написанный на моем лице, его забавляет. Уголок его рта слегка приподнимается, но в глазах по-прежнему нет никакого выражения.

– А может, ты там нашла любовника, а?

Чувствую, как ноги подкашиваются от страха, если бы муж меня не держал, я бы рухнула на пол. Судорожно ищу слова, чтобы заверить его в абсурдности таких мыслей, но он неожиданно отпускает меня и коротко смеется.

– Я пошутил, милая.

Цепляюсь за дверной косяк и наблюдаю, как он спокойно продолжает вытираться.

– Уезжаю через неделю, подготовь к этому времени мой пуховик. Обещают похолодание.

Он удаляется в кабинет, плотно закрыв за собой дверь. Мое сердце долго колотится, и я кидаюсь менять полотенце и вытирать раковину насухо.

***

Через полторы недели Андрей уезжает.

Как только за ним закрывается дверь, я прислоняюсь к ней спиной и просто не верю своей удаче. В тот же вечер много гуляю по зимним улицам, захожу в кофейню, чтобы согреться, и гуляю снова, пока не замерзаю настолько, что начинаю подпрыгивать при ходьбе.

Мне совершенно не хочется возвращаться домой, но выбора нет. Быстро раздеваюсь, кидаю шубу на вешалку в прихожей и поднимаюсь к себе. Остаток вечера провожу за книгой и чашкой чая с мятой.

На следующий день мне совершенно неожиданно делают комплимент на работе:

– Ты сегодня прекрасно выглядишь. Есть повод?

Я улыбаюсь своей коллеге Наталье, учительнице английского языка, и пожимаю плечами. Задерживаюсь на работе безбожно поздно, на вахте уже сменились сторожа, а на следующий день решаю навести порядок