Москва на линии фронта - Александр Бондаренко

Между тем точнее было бы, наверное, сказать не двадцатишести-, а пятидесятидневных боях, потому что они на этом направлении шли с 18 июля по 5 сентября. И какие бои! Вот свидетельства из немецких источников:

22 июля командир 46-го танкового корпуса генерал Фитингоф докладывает Гудериану «о контрнаступлении русских на Ельню, которое ведется с юга, востока и севера при очень сильной артиллерийской поддержке». При этом генерал констатирует: «Все попытки продвинуться через реку Ужа северо-западнее Ельни были безуспешными».

10-я танковая дивизия генерала Шааля (та самая, которая потом была разгромлена вместе с упомянутыми выше) уничтожила «в течение одного дня 50 танков противника, но была остановлена у хорошо оборудованных позиций русских…». И снова констатация печального для генерала факта: «Дивизия потеряла не менее одной трети своих танков».

Дивизия СС «Рейх», находившаяся севернее Ельни, «захватила 1100 пленных, но с рубежа Ельня — Дорогобуж не смогла больше продвинуться…»

А это — строки из дневника старшего политрука 100-й стрелковой дивизии П.И. Мартынова, обнаруженного полковником в отставке Мининым в архиве Совета ветеранов-первогвардейцев:

«8 августа. Иду со вторым батальоном 85-го стрелкового полка. При рекогносцировке пришлось зарывать разложившиеся немецкие трупы. Все равно запах остался…

11.00 — наступление. Комбат лично повел батальон в атаку. Несмотря на ураганный минометный огонь, высота 238.8 взята. Перевязал много раненых. Младший лейтенант обижается, что ранен и не убил ни одного фашиста. Интенсивный огонь с обеих сторон. У. (видимо, Ушаково — населенный пункт у шоссе Ельня — Дорогобуж, шесть раз переходивший из рук в руки. — Г.М.) и “пупок” — высотка залиты кровью…»

Из записки командования Резервного фронта начальнику Генерального штаба Красной армии от 14 сентября 1941 года:

«24-я армия в результате двухмесячных боев за Ельню и особенно в период с «30.8.41 г. по 12.9.41 г. имеет большие потери и некомплект в личном составе.

По докладу военного совета 24-й армии по состоянию на 12.9.41 г., 24-я армия имеет некомплект 30 000 человек активных бойцов (стрелков, пулеметчиков и минометчиков)».

В целом же, по разным оценкам, в боях за Ельню только убитыми Красная армия потеряла до 20 тысяч человек. Примерно такие же потери были у немцев.

Жестокие, кровопролитные бои требовали твердого руководства войсками. И за это, судя по документам, жестко спрашивалось с командиров всех степеней.

Из приказа командующего Резервным фронтом генерала армии Жукова командующему 24-й армией генерал-майору Ракутину:

«…2. Ввиду выявившейся слабости комрот и комбатов ударные роты и батальоны вести в атаку лично командирам и комиссарам дивизий, полков и особо отобранным лицам старшего и высшего комсостава и комиссарам. На ударные взводы отобрать особых храбрецов из командиров и политработников, которые себя проявили в боях, и всех желающих отличиться перед Родиной.

3. Еще раз предупреждаю командование 103-й сд о преступном отношении к выполнению приказов и особо предупреждаю: если в течение 4 августа противник не будет разбит и дивизия не выйдет в назначенный район, командование будет арестовано и предано суду военного Трибунала…»

Уроки этой операции окажутся полезными не только для командиров тактического звена, о чем свидетельствует, например, такая запись, появившаяся после ее завершения в блокноте будущего Маршала Победы: «Теперь я гораздо лучше осмыслил все то, чем должен владеть командующий для выполнения возложенных на него задач».

18 сентября 1941 года, через десять дней после сообщения Совинформбюро о занятии нашими войсками Ельни, выйдет приказ № 308, подписанный Народным комиссаром обороны СССР И. Сталиным и начальником Генерального штаба Красной армии Маршалом Советского Союза Б. Шапошниковым, которым особо отличившиеся в Ельнинской операции 100-я (командир генерал-майор И.Н. Руссиянов), 127-я (генерал-майор Н.А. Гаген), 153-я (генерал-майор А.З. Акименкр) и 161-я (полковник П.Ф. Москвитин) стрелковые дивизии будут переименованы в гвардейские — 1,2,3 и 4-ю соответственно. В приказе будет также проанализировано, «почему этим нашим стрелковым дивизиям удалось бить врага и гнать перед собой хваленые немецкие войска».

В ноябре 41-го в 1-ю гвардейскую бригаду будет преобразована отличившаяся в боях под Мценском 4-я отдельная танковая бригада полковника М.Е. Катукова. В ходе дальнейших сражений гвардейскими станут многие части и соединения других родов войск. 11 общевойсковых и танковых армий, 39 стрелковых, 7 кавалерийских, 12 танковых, 9 механизированных, 13 авиационных и воздушно-десантных корпусов, 128 стрелковых, 17 кавалерийских, 6 артиллерийских, 6 зенитно-артиллерийских, 47 авиационных и 15 воздушно-десантных дивизий, 15 стрелковых, 8 воздушно-десантных, 42 мотострелковые и механизированные, 68 танковых бригад плюс десятки подводных лодок и надводных кораблей ВМФ, части и соединения авиации ПВО — таков далеко не полный кадровый состав имела советская гвардия к концу войны.

Стоявшая же первой в этом почетном списке 100-я ордена Ленина стрелковая дивизия была одним из старейших соединений Красной армии (день начала ее формирования — 1 ноября 1923 года). Она участвовала в освободительном походе войск Украинского и Белорусского фронтов в 39-м. Штурмовала линию Маннергейма в 40-м. И уже на четвертый день Великой Отечественной ее батальоны встали на пути танковых колонн Гудериана, рвавшихся к Минску. Только на подступах к столице Белоруссии, по данным Центрального архива Министерства обороны, бойцы Руссиянова уничтожили 101 вражеский танк, 13 бронемашин, 61 мотоцикл, десятки автомашин разных марок, 23 орудия, сбили 20 самолетов, разгромили танковый и четыре пехотных полка гитлеровцев. Именно здесь против фашистских танков были применены бутылки с бензином и стеклянные солдатские фляги — способ борьбы с бронетехникой, испытанный, как известно, сначала бойцами республиканской армии Испании, затем — нашими в боях с белофиннами.

День Победы 1-й гвардейский механизированный корпус, развернутый потом на базе этой легендарной дивизии, встретил в австрийских Альпах. А после войны он был снова преобразован — теперь уже в 100-ю гвардейскую мотострелковую дивизию. В военном городке близ Тбилиси, где она стояла, гвардейцы своими руками соорудили добротный мемориальный комплекс.

Ну а потом, с развалом СССР, когда многие наши прославленные дивизии, что называется, канули в Лету, было не до мемориалов. Сотой, можно сказать, в то время еще повезло: ее всего-навсего передислоцировали в Забайкалье, в ту самую гремевшую когда-то Песчанку, где служил юный Леонид Брежнев. Но не зря говорят, что даже переезд семьи приравнивается к пожару… От музея мало что осталось.

Затем дивизию преобразовали в гвардейский Венский орденов Ленина и Кутузова II степени окружной учебный центр имени Героя Советского Союза генерал-лейтенанта И.Н. Руссиянова — это была одна из крупнейших «учебок» Российской армии.

Что осталось от этого центра сейчас, после всесокрушающих «сердюковских» реформ, сказать уже не могу. Но вместе со славными именами первых гвардейских частей ушли и их славные боевые традиции. А ведь традиции — неотъемлемые слагаемые боеготовности любых вооруженных сил.

Анатолий ЦВЕТКОВ, профессор Академии ФСБ России.

СУДЬБА ГЕНЕРАЛА РАКУТИНА

Проходит время, и, к сожалению, не только постепенно уходят из жизни фронтовики, но и стираются из нашей памяти их славные имена. Наш рассказ — об одном из героев битвы за Москву генерал-майоре Константине Ивановиче Ракутине, командующем 24-й армией. Очень хотелось бы, чтобы имя этого замечательного человека не было забыто ни москвичами, ни сотрудниками Пограничных органов ФСБ России — наследниками славных советских Погранвойск.

В ряды Красной армии Костя Ракутин, 17-летний паренек из владимирской деревни Новинки, пришел в тревожном 1919 году. Член Арзамасского горкома комсомола, он быстро освоил азы солдатской науки и был определен в отряд чекистов, который принимал участие в ликвидации мятежа на Тамбовщине. Затем командовал взводом и ротой 474-го полка 53-й дивизии — освобождал от белополяков Белоруссию, форсировал Неман, довел своих бойцов почти до Варшавы… В 1921 году Ракутин был назначен помощником командира роты 5-го Читинского полка Народно-революционной армии Дальневосточной Республики. Прямо с парада, проведенного для поднятия боевого духа войск, он со своими бойцами отправился под Волочаевку, превращенную противником в крупный узел сопротивления. На третьи сутки штурма населенный пункт был взят.

«Как с взятием Перекопа был нанесен сокрушительный удар врангелевщине, удар на юге, так и под Волочаевкой был нанесен окончательный удар белогвардейщине и интервенции», — писала газета «Известия» 14 февраля 1922 года.