Ставка на мертвого жокея (сборник рассказов) - Ирвин Шоу

Смит, сняв через голову кожаный ремешок, передал бинокль. Тот настроил его порезче на далекое препятствие, где все еще не двигаясь лежал жокей. К нему подбежали двое, перевернули его на спину... Вот обе фигуры, склонившиеся над безжизненным телом в рубашке со звездами темно-бордового цвета, в фокусе. Даже в бинокль видно, как двое отчаянно суетятся, делая какие-то непонятные движения. Наконец, они подхватили жокея с обеих сторон и неловко побежали со своей ношей прочь с ипподрома.

-- Черт побери! -- выругался Ричардсон, снова с трудом преодолев подъем на верх трибуны.-- Окошко закрылось, как раз когда я...

-- Напрасно жалуетесь, мистер Ричардсон,-- утешил его Смит.-- Все мы оступились у четвертого препятствия.

Ричардсон расплылся в широкой улыбке.

-- Ну вот, первое везение за весь день!

Внизу, перед трибуной, лишившаяся наездника кобыла лавировала, бегала рысцой по дорожкам, а за ней гонялся грум1, пытаясь схватить ее за разорванные поводья.

Барбер следил в бинокль за действиями двоих, пришедших на помощь жокею: они вдруг положили его на траву, один опустился на колени, приложил ухо к шелковой жокейской рубашке, постоял с минуту в такой позе, поднялся. Вновь двое подняли неподвижное тело и понесли не торопясь,-- похоже, теперь нет нужды в спешке.

Барбер вернул бинокль Смиту.

-- Пойду домой. С меня на сегодня хватит спортивных состязаний.

Смит метнул в него острый взгляд; поднес бинокль к глазам и стал пристально следить за двоими, которые несли жокея. Потом положил бинокль в футляр и, повесив его на тонком ремешке на плечо, хрипло сказал:

-- Здесь погибает, по крайней мере, один жокей в год. Ничего неожиданного в таком виде спорта. Я отвезу тебя домой.

-- Что, этот парень умер? -- спросил Ричардсон.

-- Он был слишком стар,-- пояснил Смит.-- Слишком долго занимался этим делом.

-- Свят-свят! -- запричитал Ричардсон, глядя вниз, на дорожки.-- А я-то жалел, что опоздал поставить на него! Подсказка называется! -- скорчил по-детски оригинальную гримасу.-- Ставка на мертвого жокея.

Барбер уже спускался по лестнице.

-- Я с тобой,-- поспешил Ричардсон.-- Опять день невезения...

Все трое спускались молча. Зрители стояли, разбившись на маленькие группки, отовсюду доносился угрожающий, свистящий шепот -- печальная весть распространялась по трибуне.

Подошли к машине; Барбер устроился на заднем сиденье, предоставляя Ричардсону свое право сидеть впереди, рядом со Смитом. Ему хотелось хоть сейчас, хоть немного побыть наедине с собой. Смит ехал медленно, не говоря ни слова. Даже Ричардсон произнес всего одну фразу, когда ехали между двух рядов голых, высоких деревьев.

-- Ну и денек, черт бы его побрал! Этот идиотский забег стоил мне три тысячи франков!

Барбер сидел в углу, с полузакрытыми глазами, чтобы смотреть в окно. Из головы не выходила картина, как эти двое во второй рад подняли жокея с травы... Выбор Смита на сегодняшний день... Он плотно сжал веки -- и перед ним всплыли карты, разложенные на кровати в номере отеля. Широкое Средиземное море; необозримое, открытое водное пространство... Вдруг он почувствовал запах гари -- самый отвратительный запах на войне, запах твоих сгоревших надежд. Вонь раскаленного металла, плавящейся резины... Подсказка Смита...

-- Ну, приехали,-- раздался голос Смита.

Пришлось открыть глаза: машина стоит на углу тупика, ведущего к входу в его отель; он вышел.

-- Подожди минутку, мальчик Берти,-- передать хочу кое-что тебе.

Смит испытующе глядел на него.

-- Это так неотложно, Ллойд?

-- Пожалуй. Вернусь через минуту.

Быстро поднялся в свою комнату; карты сложены пачкой на бюро, за исключением одной -- лежит, развернутая, отдельно: подлеты к Мальте. Сложил ее, сунул все карты в пакет из плотной манильской бумаги и вернулся к автомобилю. Смит стоял на тротуаре, курил, нервно удерживая за поля шляпу,-поднялся ветер, упорно гнал опавшие листья по асфальту.

-- Вот, держи, мальчик Берти! -- И протянул ему конверт.

Но Смит не торопился его брать.

-- Ты осознаешь, что делаешь? До конца?

-- Конечно, какие могут быть сомнения?

Смит все еще не брал пакет.

-- Мне спешить некуда,-- мягко проговорил он.-- Почему бы тебе не подержать их у себя? Отдашь когда-нибудь, в другой день.

-- Нет, спасибо тебе.

Смит молча глядел на него. Только что зажгли флюоресцентные уличные фонари, и голубовато-белый свет делал гладкое лицо Смита под тенью полей дорогой шляпы бледным-бледным, будто припорошенным пудрой. Красивые глаза, окаймленные загнутыми ресницами, казалось, стали плоскими.

-- И все только из-за падения этого жокея перед препятствием...-- начал Смит.

-- Бери,-- сказал Барбер,-- или я сейчас их выброшу в сточную канаву.

Смит недоуменно пожал плечами; протянул руку, взял конверт.

-- Подумай хорошенько, ведь у тебя больше никогда не будет такого шанса.-- Он ласково поглаживал конверт по краю.

-- Спокойной ночи, Джимми! -- наклонился Барбер к открытому окошку.

Ричардсон наблюдал за ними, ничего не понимая.

-- Передай привет Морин.

-- Послушай, Ллойд,-- Ричардсон вылез из машины,-- может, пойдем чего-нибудь выпьем? Морин не ожидает меня еще добрых четыре часа. Не вспомнить ли нам былое...

-- Прости, не могу,-- Барберу в данную минуту больше всего хотелось остаться одному,-- у меня свидание. Как-нибудь в другой раз.

Смит повернулся и внимательно оглядел Ричардсона.

-- У него нет отбоя от свиданий, у вашего друга,-- сообщил он ему.-Пользуется ужасной популярностью. Знаете, мистер Ричардсон, я и сам не против выпить. Не окажете ли честь выпить со мной за компанию?

-- Видите ли,-- отвечал Ричардсон нерешительно,-- я живу довольно далеко, возле городской ратуши, и...

-- Нам как раз по пути.-- Смит одарил его теплой, радушной улыбкой.

Ричардсон снова устроился на переднем сиденье, а Смит направился к автомобилю. Остановился, поднял глаза на Барбера.

-- Ошибся я в тебе, Ллойд, не находишь? -- презрительно бросил он.

-- Да, совершенно верно,-- подтвердил Барбер.-- Слишком старым становлюсь, не желаю слишком долго заниматься своим делом.

Смит, надменно фыркнув по привычке, сел в машину и с треском захлопнул дверцу. Они не пожали друг другу руки на прощание. Барбер видел, как он рванул с места, от тротуара, заставив таксиста сзади резко нажать на тормоза, чтобы избежать столкновения.

Долго смотрел вслед большому черному автомобилю -- как тот, ловко маневрируя, мчался вниз по улице, освещенный бело-голубыми флуоресцентными фонарями. Потом поднялся к себе, лег на кровать -- эти дневные скачки здорово его утомили.

Час спустя он встал. Плеснув в лицо холодной водой, чтобы окончательно проснуться, все равно чувствовал, что ему не по себе -- внутри образовалась какая-то пустота; никак не удавалось преодолеть вялость и апатию; не хотелось ни есть, ни пить. Не выходил из головы этот мертвый жокей, в заляпанной грязью белой шелковой рубашке. Нет, видеть сейчас он никого не в силах... Надел пальто, вышел, заперев дверь на ключ. Боже, как ему ненавистен этот проклятый номер!

Не спеша он направился к площади Этуаль1. Ночь сырая, промозглая, туман надвигается со стороны реки, на улицах безлюдно -- все, где-то укрывшись, в это время обедают. Ярко освещенные витрины его уже не привлекали -- теперь долго-долго не придется ничего покупать. Миновал несколько кинотеатров -горели неоном вывески в плавающем тумане.

Мысленно он представил себе киносюжет: главный герой на пути в Африку. В Египте его несколько раз чуть не поймали; мужественно сопротивляясь, он сумел выбраться из западни, устроенной для него в пустыне, убив при этом несколько темнолицых местных жителей, и все же успел вовремя добраться до взлетной полосы. Над Средиземным морем начал барахлить двигатель, и он с трудом, чуть не задевая крыльями воду, сумел дотянуть до побережья, хотя самолет, конечно, разбился и он получил фотогеничную рваную рану на лбу; сумел все же вытащить на берег сейф с деньгами. Дальше станет агентом министерства финансов или британской разведки, который никогда не сомневается в своей удаче, так как нервы его никогда не подводят. Фильм закончится на том, что в кармане у него останется всего несколько тысяч франков.

А вот по-настоящему художественный фильм: в плотном, окутавшем горы тумане кружит самолет -- надрывно гудит двигателем. Пилот в растерянности, в отчаянии, кончается горючее, баки пустеют, самолет падает и разбивается, охваченный пламенем. Весь израненный, в ушибах, пошатываясь, он пытается спасти сейф, но ему не под силу сдвинуть его с места; разбушевавшееся пламя отгоняет его от горящего самолета. Вот он стоит, прижавшись к дереву, и хохочет как безумный, лицо его черно от дыма. Самолет у него на глазах горит вместе с деньгами, и эта жалкая картина напоминает ему о тщете всех человеческих устремлений, о безумии алчности.

Барбер мрачно улыбался, прокручивая в голове придуманные им киносценарии перед громадными афишами у входа в кинотеатры. В кино все выглядит гладко -- просто приключения авантюристов.