Женщина-лисица. Человек в зоологическом саду - Дэвид Гарнетт

Если бы кто-нибудь увидел их в такие минуты, он бы наверное принял их за влюбленных: столько страсти было в их взорах.

Часто он клялся ей в том, что даже сам дух зла, который обладает силой творить всякие чудеса, отказался бы от попытки изменить его чувство к ней.

Не знаю, какое впечатление производили эти пылкие речи на его жену в былое время, но теперь они, по-видимому, стали главным ее утешением. Она подходила к нему, клала ему в ладонь свою лапу и смотрела на него полным счастья и благодарности взглядом. Иногда она даже начинала учащенно дышать от волнения и, подпрыгивая, лизала его в лицо.

Теперь на нем лежала масса мелких домашних обязанностей: ему приходилось готовить завтрак и обед, убирать комнаты, стелить постель и так далее. Когда он был занят домашними делами, на его лисицу невозможно было смотреть без смеха. Иногда она как будто приходила в крайнее отчаяние и раздражение, видя, как неуклюже он проделывает все то, что она могла бы сделать гораздо лучше, если бы имела возможность. Тут она часто забывала о запрете, который сама наложила на себя, — из соображений приличия и ради красоты никогда не бегать на четырех лапах, — и повсюду сопровождала его. Если он делал что-нибудь не так, она останавливала его и давала понять, как это следует делать. Если мистер Тэбрик забывал, что уже наступило время завтрака или обеда, она подходила и дергала его за рукав, как будто спрашивая: «Как же так? Разве мы не будем сегодня завтракать?»

Подобные проявления женственности всегда приводили его в восторг, потому что доказывали ему, что она все еще его жена, скрытая от него под личиной животного, но все же обладающая душой женщины. Это настолько ободряло его, что он стал даже задумываться над вопросом, не следует ли ему начать читать ей вслух, как он часто делал раньше. Наконец, не найдя никаких возражений против этого, он подошел к книжной полке и достал томик «Истории Клариссы Гарлоу»[8], который начал ей читать несколько недель тому назад. Он открыл книгу на письме, написанном Ловеласом после ночи, проведенной в лесу в бесплодном ожидании. Это было как раз то место, где они остановились в последний раз:

— «Боже милостивый! Что со мной теперь будет? Мои ноги онемели от ночных странствований по самой обильной росе, когда-либо покрывавшей траву; на волосах и одежде тает иней! Еще только брезжит рассвет…»

Начав читать, мистер Тэбрик внимательно следил за своей женой, но, убедившись, что она его с интересом слушает, после нескольких страниц сам до того увлекся книгой, что читал около получаса, ни разу не взглянув на нее. Наконец, случайно подняв глаза, он сразу обнаружил, что она уже не слушает, а с необычайным оживлением следит за чем-то взглядом. Она была в таком напряжении и волнении, что он даже перепугался и стал искать этому причину. Вскоре он заметил, что она неотрывно следит за движениями своего любимого ручного голубя, сидевшего в клетке, подвешенной у окна. Он заговорил с ней, но ему показалось, что она чем-то недовольна, и потому отложил книгу в сторону. С тех пор он уже никогда не пытался читать ей вслух. Тем не менее, в тот же самый вечер, когда он случайно разбирал один из ящиков письменного стола, а Киска сидела рядом с ним, заглядывая туда поверх его локтя, она заметила лежавшую в столе колоду карт. Мистеру Тэбрику тот час же пришлось вытащить карты и вынуть их из футляра. Поочередно предлагая ей то одно, то другое, он выяснил, что она захотела сыграть с ним в пикет[9]. Вначале возникло некоторое затруднение, потому что ей никак не удавалось держать карты и затем выкладывать их на стол. Но, в конце концов, он преодолел это затруднение, поставив перед ней наклонную доску, вроде пюпитра, на которой и разложил ее карты. Теперь она могла по мере надобности очень аккуратно выкладывать карты на стол когтями. Найдя выход из положения, они сыграли вдвоем три партии, причем она видимо получила искреннее удовольствие, тем более что обыграла его все три раза. После этого случая они часто играли друг с другом в пикет или крибидж[10]. Следует заметить, что, когда они играли в крибидж, он всегда вел счет и за себя и за нее, потому что она была не в состоянии держать доску и управляться с костяшками.

Все это время стояла туманная, сырая погода, и по нескольку раз в день шел проливной дождь. Но неделю спустя погода значительно улучшилась, и, как часто бывает в январе, наконец наступили солнечные дни, без ветра, с небольшими ночными заморозками. Постепенно мороз усиливался, и в конце концов все стали ждать снега.

С наступлением хорошей погоды мистеру Тэбрику, естественно, пришло в голову, что ему следует взять свою лисицу на прогулку. До сих пор он этого не делал по двум соображениям: во-первых, из-за промозглой и дождливой погоды, во-вторых, потому что ему становилось страшно при одной мысли о том, чтобы выпустить ее из дому. Одно время это казалось ему настолько опасным, что он даже принял твердое решение никогда этого не делать. Его пугало не столько то, что она может вырваться и убежать от него, потому что он прекрасно сознавал, что не имеет никаких оснований для подобных страхов, сколько гораздо более реальные опасности, вроде капканов, силков, бродячих собак, механических ружей; а больше всего он боялся, что его может увидеть с ней кто-нибудь из соседей. В конце концов, он все-таки решился ее вывести, тем более что лисица постоянно очень нежно его спрашивала: нельзя ли ей выйти в сад? Однако она всегда покорно слушала его, когда он говорил ей, что боится возбудить любопытство соседей, если его увидят вместе с ней; кроме того, он часто повторял, что опасается за нее из-за собак. Но в один прекрасный день она возразила ему, потащив за собой в прихожую и храбро указав на ружье. После этого он наконец решился вывести ее на прогулку, разумеется, со всяческими предосторожностями. Входную дверь он оставил открытой — с тем чтобы в случае надобности лисица могла быстро скрыться в доме, — захватил с собой ружье и надел на нее маленькую меховую жакетку, чтобы уберечь от простуды.

Для безопасности он хотел сам нести ее на руках; но она, деликатно высвободившись из его объятий, выразительно на него посмотрела, как бы желая сказать, что предпочитает идти сама. К этому времени страх перед тем, что кто-то увидит, как она бегает на четырех лапах, видимо, прошел; поразмыслив над этим, она, должно быть, поняла, что ей придется либо решиться передвигаться таким способом, либо смириться с тем, что она будет прикована к кровати до самой смерти.

Радость ее, когда она попала в сад, не поддается никакому описанию. Она бежала то в одну, то в другую сторону, и все с интересом рассматривала, высоко подняв ушки. Тем не менее она все время держалась вблизи мистера Тэбрика, нет-нет да и поглядывая вверх, чтобы поймать его взгляд.

Некоторое время она буквально танцевала от восторга. Пока они шли по саду, она все время описывала круги вокруг своего мужа, бросалась вперед, снова возвращалась и, прыгая, ласкалась к нему. Однако, несмотря на то, что она так радовалась, ее, по-видимому, охватывал страх. Малейший шум заставлял ее вздрагивать. Как только раздавалось мычание коровы, кукареканье петуха или доносившийся издали окрик пахаря, пугавшего галок, она, навострив уши, прислушивалась, поводила во все стороны носом и жалась к ногам мужа. Обойдя вокруг сада, они спустились к пруду, где плавали водяные курочки и всевозможных пород утки. Увидев их, она снова очень обрадовалась. Она и раньше их очень любила, но сейчас пришла в такой неописуемый восторг, что совершенно забыла о своей обычной сдержанности. Сперва она бросилась к ним, затем, вернувшись, стала прыгать на мистера Тэбрика, как бы стараясь пробудить в нем такой же восторг. Стоя на задних лапках и опираясь передними о его колено, она снова и снова оборачивалась, поглядывая на уток, как будто была не в силах отвести от них глаз. И затем опрометью бросилась к воде.

Но с ее приближением среди уток произошло невероятное волнение. Те из них, что были на берегу или вблизи него, бросились, хлопая крыльями, к середине пруда и там сбились в кучу, в ужасе прижимаясь друг к другу. Затем они, не приближаясь к берегу принялись описывать нескончаемые круги по воде и подняли при этом такой невероятный шум, что мистер Тэбрик едва не оглох. Как я уже говорил раньше, комические случаи, возникавшие вследствие превращения его жены в лисицу (а происходили они очень часто), не вызывали и тени улыбки на его лице. Так и теперь, убедившись, что глупые утки приняли его жену за лисицу и потому боятся ее, он нашел это зрелище скорее грустным, нежели смешным, каким оно, несомненно, должно было бы показаться человеку постороннему.

Зато его лисица, видимо, получала огромное удовольствие от того, что ей удалось их так напугать, потому что она стала весело носиться взад и вперед по берегу, то и дело изящно подпрыгивая. Сначала мистер Тэбрик попытался уговорить ее отправиться в другую сторону, но затем, видя, как она наслаждается, не стал на этом настаивать и, опустившись на скамейку, позволил жене резвиться. Ему казалось, что со времени ее превращения в лисицу он еще ни разу не видел ее такой счастливой. Она подбежала к нему, улыбаясь и играя, затем снова бросилась к берегу пруда. Там она опять принялась шалить и веселиться: ловила себя за хвост, приплясывала на задних лапах, каталась по земле и наконец стала носиться кругом, видимо, не обращая ни малейшего внимания на уток.