Наемник - Уилбур Смит

— Без осложнений? — спросил Майк.

— Словесный обмен любезностями, ничего серьезного, — Брюс поднял передатчик. — Машинист.

— Месье?

— Вы не забыли мои инструкции?

— Скорость не выше сорока, постоянная готовность к экстренному торможению.

— Хорошо! — Брюс выключил передатчик и сел на мешки между Раффи и Майком.

«Наконец тронулись, — подумал он, — шесть часов пути до узла Мсапа. Осложнений быть не должно. А потом — знает только Бог, только он один». Поворот пути, Брюс оглянулся и посмотрел на последние исчезающие в деревьях дома Элизабетвилля. Они ехали по открытой саванне. За ними черный дым от паровоза сносило вбок, под ними мерно стучали на стыках колеса, а впереди лежал прямой, как стрела, путь, в перспективе сливающийся с оливково-зеленой массой леса. Брюс посмотрел вверх. Половина неба была ясной и тропически голубой, но на севере голубизна прерывалась тучами, соединенными с землей серым дождем. Там светилась радуга, а тени от туч медленно передвигались по земле, как стада пасущихся буйволов. Он ослабил ремень каски и положил винтовку на крышу.

— Босс, хотите пива?

— У тебя есть?

— Конечно, — Раффи окликнул одного из жандармов, и через несколько мгновений тот поднялся на крышу с полдюжиной бутылок. Раффи открыл зубами пару. Половина содержимого вытекла наружу.

— Пиво ведет себя, как сердитая женщина, — пробурчал Раффи, передавая бутылку Брюсу.

— По крайней мере мокрое, — Брюс отхлебнул из бутылки.

— Это точно!

Брюс взглянул на устраивающихся для поездки жандармов. За исключением пулеметчиков все сидели или лежали в позах полной расслабленности. Почти все разделись до белья. Один желтокожий худой парень уже спал, положив голову на каску и подставив лицо тропическому солнцу. Брюс допил пиво и выкинул бутылку. Раффи без слов открыл и сунул ему в руку следующую.

— Почему так медленно едем, босс?

— Я приказал машинисту. У нас будет шанс заметить разобранные пути.

— Да. Эти балуба могли совершить такую чушь — чокнутые арабы.

Пиво и солнце подействовали на Брюса успокаивающе. Он чувствовал себя отрешенным от внешнего мира.

— Вслушивайтесь в стук колес, — сказал Раффи.

— Да, я знаю, можно заставить их говорить все, что тебе хочется.

— Они могут петь, — продолжил Раффи. — В этом стуке есть подлинная музыка. Послушайте.

Он набрал полную грудь воздуха и запел. Звуки его низкого сильного голоса привлекли внимание жандармов на платформах. Они начали выходить из сонного состояния. Сначала робко включился еще один голос, затем подхватили другие. Слова не были важны, важен был ритм. Они пели вместе много раз, и каждый голос находил свое место в этом хоре. Ведущие голоса начали импровизацию, и начальная мелодия переросла в одну из племенных песен. Брюс узнал ее. Это была одна из любимых его песен. Обычно ее поют во время сева. Он сидел, пил теплое пиво, и позволил мелодии охватить его как морю. А поезд, озаренный солнцем, шел на север навстречу грозовым облакам. Андре вышел из вагона и прошел по платформам к Хендри. Остановился рядом с ним и начал что-то говорить с серьезным видом.

«Куколка» — называл его Хендри, и трудно было придумать более подходящее прозвище юноше с таким смазливым лицом с огромными томными глазами. Каска казалась слишком большой для его узких плеч.

— «Интересно, сколько ему лет, — подумал Брюс, наблюдая за Андре. — Не думаю, что много больше двадцати. Никогда не видел кого-либо менее похожего на наемного убийцу».

— Каким образом люди типа де Сурье попадают в наемники, — непроизвольно вырвалось у него.

Майк ответил:

— До начала заварухи он работал в Элизабетвилле и не смог вернуться в Бельгию. Не знаю по какой причине, но думаю что-то личное. Потом его фирма закрылась и он не смог найти другой работы.

— Тот ирландец у заграждения назвал меня наемным убийцей, — мысли об Андре вернули Брюса к сознанию собственного положения. — Я так раньше не думал, а сейчас полагаю, что он был прав. Это именно мы.

Майк помолчал, а затем заговорил раздраженно.

— Посмотри на мои руки! — Брюс невольно взглянул на них и в первый раз увидел их элегантность. Это были руки художника.

— Посмотри на них! — повторил Майк, слегка сжимая пальцы. — Они были созданы для определенного дела, они созданы для того, чтобы держать скальпель, чтобы спасать жизни! — он расслабленно уронил руки на винтовку. Длинные тонкие пальцы совсем не сочетались с вороненой сталью. — Посмотри, что они держат теперь.

Брюсу передалось раздражение. Он не хотел провоцировать очередной сеанс самопокаяния Майка. Старый дурак. Почему он всегда начинает это? Ему хорошо известно, что по неписанному кодексу наемной армии Катанги прошлого не существует. На него наложено вето.

— Раффи! — крикнул Брюс. — Ты собираешься людей кормить?

— Сию минуту, босс, — он передал Брюсу еще одно пиво. — Держите, это немного отвлечет вас от еды, а я пока распоряжусь, — он, все еще напевая, пошел по крыше.

— Три года, а кажутся вечностью, — продолжал Майк, не заметив, как Брюс прервал его. — Три года назад я был хирургом, а теперь…

В его глазах Брюс увидел безысходное отчаяние, и в глубине своей души, там, где он держал взаперти все свои чувства, он почувствовал жалость к этому человеку.

— Я был хорошим хирургом, одним из лучших. Королевский колледж. Лучшие клиники, — Майк невесело рассмеялся. — Можешь представить меня, докладывающим в Королевском колледже о новейших методах удаления желчного пузыря?

— Что случилось? — вопрос вырвался невольно, и Брюс понял насколько сильно он позволил овладеть собой жалости. — Нет, не говори мне. Это меня не касается. Я ничего не хочу знать.

— Но я все же расскажу тебе. Я хочу этого. Иногда это помогает.

«Только в начале, — подумал Брюс, — мне тоже хотелось выговориться, попытаться придушить боль словами». Майк замолчал. Песня жандармов то затихала, то усиливалась. Поезд пошел в лес.

— Десять лет я потратил на обучение, но, наконец, добился своего. Чудесная практика, любимая работа, мастерство, вознаграждения, которые я заслужил. Жена, которой гордился бы любой мужчина, хороший дом, много друзей, пожалуй даже слишком много, потому что успех плодит друзей, как грязная кухня — тараканов.

Майк достал платок и вытер шею.

— Такие друзья означают вечеринки, — продолжил он. — Вечеринки, когда ты валишься с ног от усталости, когда тебе необходимо взбодриться. И ты находишь воодушевление в бутылке. Ты понимаешь, что испытываешь слабость к этому, слишком поздно. Пока не начинаешь прятать бутылку в ящике рабочего стола, пока твоя практика не перестает быть хорошей.