Таба Циклон - Даня Шеповалов

- Две-три сотни. Ну, между своих, разумеется. Родители часто заходят на детей посмотреть, смеются много, персонал благодарят, подарки дорогие дарят. Да вы сейчас сами все увидите… Точно, групповая терапия, блок 25-В. Вот сюда, направо. Пиво, чипсы, фисташки?

- Нет, спасибо.

За прозрачной стеной перед ними открывался плац, на котором выстроилась неровная шеренга пациентов в серых пижамах. Перед ними прохаживался взад-вперед отставной военный, похожий на пожилого преподавателя физкультуры, который вместо тренировочных штанов с пузырями и вечной шапки Adidas надел форму полковника сухопутных войск.

- Сейчас, погромче только сделаем… - Никитин покрутил ручку динамика.

- Ну и кто тут у нас звезда? - Полковник остановился напротив одного из пациентов - невысокого человека средних лет с длинными вьющимися волосами. - Ты, что ли, звезда?!

Пациент вздрогнул и активно замотал головой из стороны в сторону.

- Еще бы! - удовлетворенно кивнул Полковник. - Тут только одна звезда! Вот где! - он ткнул указательным пальцем в свой левый погон. - Точнее, три. Ну да не важно.Полковник вновь прошелся перед строем, теперь уже в другую сторону.

- А кто из вас, ничтожеств, может мне объяснить, что я тут с вами делаю? Зачем теряю свое драгоценное время?! Вот ты, тело, ты можешь объяснить? - Полковник ткнул заскорузлым указательным пальцем в долговязого человека в обтягивающих кожаных штанах.

- Нет? А вот я тебе сейчас сам объясню! Два шага из строя! Так, а где пижама? Ты куда казенную пижаму дело, животное?

- Он ее в покер Познеру проиграл, - пожаловалась медсестра, идущая позади Полковника, - я Лешке говорила, да только он с ними заодно.

- И ничего я не проиграл! - обиделся Долговязый. - Я, может, подарил…

- Молчать! Развели тут бордель! Так, тело, я надеюсь, ты наблюдало своими органами зрения лечебную тумбочку рядом с моим кабинетом? Твоя боевая задача заключается в том, чтобы доставить этот предмет сюда в кратчайший срок. Задача ясна? Выполнять!

Через несколько минут Долговязый вернулся, сгибаясь под тяжестью старой дубовой тумбочки.

- На вытянутых руках неси, - крикнул Полковник, - на вытянутых! Ишь, какой, прижал ее к себе… Ага, вот так, стой здесь рядом, держи. На вытянутых руках, я сказал!

Полковник открыл тумбочку и достал оттуда фотографию маленькой девочки, плескавшейся в надувном бассейне.

- Это моя внучка, - объявил Полковник, демонстрируя фотографию пациентам, - и вместо того, чтобы катать эту молекулу на карусели, или сайгака стрелять, или что там еще с этими внучками делают, я должен возиться с вами, рахитами и недоумками, которые возомнили себя хрен знает кем, потому что вас слишком часто показывали по телевизору. Вот ты, тело, кем ты себя возомнило?

- Богом Гермесом, - охотно ответил Долговязый, пытаясь вытереть о плечо пот, который рекой тек по вискам.

- Итить твою мать…- Полковник в сердцах махнул рукой.

Повернулся к медсестре:

- Ну и как с такими людьми работать? Я давно говорил Левинсону, что нужно усиливать режим. Никакого общения, помимо терапевтического, одиночные палаты, за азартные игры и алкоголь - оставлять на трое суток без еды; за приступ нарциссизма - на неделю. А то у нас тут курорт какой-то прямо: одни трахаются, другие перед зеркалом сутками крутятся, говорят, даже портативный телевизор уже у кого-то есть. А вчера вообще какое-то пьяное мурло бегало и орало, что ему срочно нужно позвонить Дэвиду Лашапелю в ад. Это, по-вашему, дисциплина? Это, по-вашему, лечебный процесс? Да мы так ни одну засранную певичку не вылечим.

- Это было не мурло, а доктор Левинсон, - смутившись, сказала медсестра, - горит человек на работе, все-таки клиентура сложная, даже у профессионалов нервы не выдерживают.- А нам и не нужны тут профессионалы! Богом Гермесом оно себя возомнило… Нам нужна дюжина десантников с обрывками шланга, а не вот эти вот холуи. Санитары! Говно на палочке это, а не санитары! Не будете ли вы так любезны пройти в изолятор, а не соизволите ли пукнуть в баночку, гран-мерси, сильвупле, а не дадите ли автограф… Итить твою мать!

- Я бы попросил, - вмешался Долговязый, опуская тумбочку на пол, - все-таки здесь дамы.

- Хуямы! - обрезал Полковник. - А вот за то, что ты без команды стаканодержатели расслабил, ужин сегодня отменяется.Толпа зашумела.

- Молчать! - прикрикнул Полковник. - Всем благодарить Гермеса. Вместо ужина назначается четырехчасовая трудотерапия. Актеры и шоумены клеят почтовые конвертики, все остальные ковыряют дырочки в дуршлагах. Ивановна, раздавай свою касторку и веди всех в трудоблок. Если кто заартачится - сразу ко мне. Вопросы есть? Вопросов нет! Выполнять!

Медсестра вместе с одним из санитаров принялась раздавать лекарства - разноцветные капсулы лежали в маленьких пластиковых стаканчиках, на каждом из которых была написана фамилия пациента. Долговязого незаметно толкнула в бок стоявшая рядом киноактриса с русыми волосами:

- Слышь, Гермес, давай меняться!

- Чего?- Ты мне вот эту синенькую, а я тебе завтра утренний кисель!

- Кисель… - задумался Долговязый, - маловато за синенькую…

- Ну хорошо, два киселя! Утренний и вечерний.

- И яблочко!- Ну ты скотина! Это ж грабеж средь бела дня!

- Не хочешь - как хочешь…

- Ладно, черт с тобой, и яблочко!

КИДНЕПИНГ

Жирный черный пес Лютый с хмурым видом прошелся вдоль дороги, мимо строя своих верных бойцов. Тонкие ноги пса совершенно не подходили к его объемному короткому телу, напоминающему бочонок. Пес шел вразвалку, косолапя своими ногами-соломинками, каждая из которых как бы на мгновение становилась единственной его точкой опоры.

- Шеф, ну скоро уже, а, шеф? - мелко суетясь, затявкал недавно примкнувшей к их стае рыжий Ломбард.

Лютый презрительно мотнул головой, даже не удостоив Ломбарда осаждающим рыком. Да как он, щенок, вообще смеет заговаривать с ним, с самим Лютым, псом-легендой, который укусил уже семь визжащих колес, волнующе пахнущих паленой резиной, а на двух из них даже прокатился, крепко вцепившись зубами, вращаясь вокруг собственной оси, как сумасшедшая черная мочалка.

Лютый провел липким языком по выбитым клыкам, по ноющей трещине в челюсти, которая в последнее время постоянно кровоточила и в которую забивались куски кур гриль, добываемые его бандой в придорожной палатке у добродушного золотозубого осетина. Этих свидетельств его славы никто не сможет оспорить. Правда, бесхвостый Ломбард стал борзеть в последнее время, сучий выблядок, да я твою мамашу Лушу знал, когда она вот такой вот молочной сучкой еще была.

Торопливые, одинаковые, неинтересные машины неслись слева от пса, исчезая за поворотом. И тут он услышал ее, даже не услышал, а почувствовал всеми короткими волосками на лоснящейся спине, которые тут же встали дыбом.

- Уав! - призывно гавкнул Лютый и понесся вперед, подавая пример своим бойцам, даже не обернувшись, не посмотрев, как далеко едут они, эти дьявольские отродья. Он бежал и бежал вперед, и вся стая с гвалтом неслась за ним. Вот уже краем глаза он заметил гадкое красное пятно дьявольской повозки и, конечно же, их: самые сладкие, самые вожделенные на свете колеса Michelin. Сзади стал приближаться мерзкий лай Ломбарда - сучий выблядок, видимо, решил опередить его, показать силу стать вожаком. Лютый последний раз истошно гавкнул и прыгнул к колесу, разинув пасть - через секунду жалкие остатки его клыков сомкнулись на горячем протекторе, голова пса застучала по асфальту, хрустнул череп.

- Что там такое? - Никитин с беспокойством взглянул в зеркало заднего вида на наглую свору собак, облаивающих машину.По правому борту раздался глухой удар, автомобиль вынесло на встречную.

- Какая-то собака нас за колесо укусила, - Рита приподнялась повыше на сиденье, чтобы лучше рассмотреть Лютого.

- Вот дура… - Никитин несколько раз подряд моргнул обоими глазами. Потянулся за сигаретой, снова ругнулся, вспомнив, что бросил курить после того глупого случая с бензином. Мотоциклист в огне. Бензоколонка. Перевернувшийся автобус. «Топливо будущего - метан!»: обгоревшая металлическая табличка с затухающим звяканьем бьется волчком об асфальт. Хорошо еще, что успел откупиться… Никитин зло ткнул пальцем в кнопку на магнитоле.

«Г'усское Г'адио! Шалом!» - донесся жизнерадостный джингл из динамиков.

Откуда-то из глубин желудка Никитина грязным взбаламученным осадком стало подниматься крайне нехорошее предчувствие. Постепенно осадок сформировался в давно знакомую ему жирную кольчатую пиявку, которая присосалась где-то под сердцем и стала тянуть из него жизненные силы, в качестве компенсации выбрасывая в кровь едкие гормоны страха.

Никитин снова нервно моргнул обоими глазами, будто пытаясь промыть постоянно мутнеющий взгляд. Рита поняла, что этот фирменный жест им предстоит увидеть еще не раз.