Аромат счастья сильнее в дождь - Виржини Гримальди

Все же я решилась и пришла в гостиную, легла рядом, прижавшись к нему всем телом. Он спал, хотя в спину ему упирались пружины, а сам он недавно нанес сокрушительный удар нашему браку. Я нежно прикоснулась губами к его губам, он открыл глаза и несколько секунд не сопротивлялся поцелую, а я тем временем погружалась в блаженное успокоение, но затем он отодвинулся от меня.

– Прекрати, Полина! Я же сказал, все кончено.

Я больше не была его милочкой, его сердечком, его котеночком. Теперь я стала Полиной, камешком в башмаке.

Внезапно меня охватил гнев, мощная преграда, способная сдержать волны печали, которые уже грозили меня затопить.

В бешенстве оттого, что он меня оттолкнул, а я выставила себя перед ним в смешном свете, я пулей выскочила из-под одеяла. Схватив чемодан, я принялась запихивать в него вещи, наблюдая за реакцией Бена. Я собиралась уйти и забрать сына, но муж не воспротивился ничему, а продолжал сидеть на диване, обхватив голову руками.

– И куда вы пойдете? – спросил он, когда я сказала Жюлю попрощаться с папой.

– К родителям.

– Ты можешь остаться здесь.

– Нет, не могу.

– Как я смогу видеться с сыном?

– Достаточно спросить, когда захочешь. Это был твой выбор, не мой.

Он с силой прижал ребенка к себе, сказал: «До скорого, старина!», и я почувствовала, что мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Бен проводил нас до двери. Жюль вышел из квартиры очень довольный тем, что мы поедем к дедушке с бабушкой, и когда я в последний раз посмотрела на мужа, то увидела, что он плакал. Повернувшись к нему спиной, я ушла из дома, который когда-то считала своим. Не успела я сделать и пары шагов, как дверь почти бесшумно закрылась. Не ожидала я, что дверь может быть настолько деликатной.

Несколько секунд после того как дверь закрылась, я стояла, будто вросла в пол, не в силах пошевелиться. Но тут Жюль, мой маленький, любовь моей жизни, схватил меня за руку и, подпрыгивая, потащил к лифту.

15 января 2000 года

«Встретимся перед мэрией в субботу в 16.00». Это было в записке, которую я нашла под дворниками. В двадцать минут пятого я уже собиралась убраться восвояси, но в это время ты как раз подрулил на старенькой «Визе».

– Прости, у меня на работе возникли неприятности!

Тогда впервые я увидела тебя вне стен офиса. Ты показался мне меньше ростом, но вместе с тем и более привлекательным. На тебе были джинсы, куртка-пуховик и шапочка. Я вырядилась в самое свое красивое платье, скрывавшее покрывшуюся от волнения мурашками кожу. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, не зная, что сказать, но потом ты кивнул, показывая на свою машину.

– Сядешь ко мне?

Я пересела в «Визу», ты включил зажигание, но двигатель не завелся, я посмотрела на тебя, и ты улыбнулся. Попытался снова, и на этот раз получилось. Тогда ты шутливо поцеловал руль и попросил «бибику», чтобы она тронулась с места, я засмеялась, «бибика» повиновалась, и мы выехали на дорогу, ведущую в Аркашон.

– Думаю, мы отлично развлечемся! – сказал ты.

– Не сомневаюсь!

Родителям я сообщила, что собираюсь провести вечер у моей подруги Натали. Вероятно, они не увидели бы ничего особенного в моем свидании, но я все же воздержалась от того, чтобы сказать правду. А что, если он окажется серийным убийцей?

Мои сомнения возросли, когда машина начала дергаться и ехать рывками. Они сменились почти полной уверенностью, когда мотор окончательно отдал богу душу. Мы находились среди сосен, ближайшая деревня лежала в нескольких километрах отсюда, наступал вечер, и теперь, вне сомнений, ты сделаешь это – отрежешь мне голову с помощью пилы, спрятанной в большом черном рюкзаке, валявшемся на заднем сиденье, а затем положишь ее в коробку, как в фильме «Семь»[16].

Сколько ни старался ты оживить «бибику», все было напрасно. На несколько секунд ты прислонился лбом к рулю, чтобы придать себе мужества, а потом расхохотался.

– Знаешь, куда я собирался тебя отвезти?

– Не знаю, – ответила я недоверчивым тоном.

– На дюну Пила[17], полюбоваться закатом. Смотри, я приготовил все, что нужно.

Ты открыл черный рюкзак и вытащил оттуда одеяло, свечи, бутерброды, бутылку игристого вина и пластиковые фужеры.

Я тоже рассмеялась. Выходит, головы я не лишусь. Успокоенная, я тут же изложила тебе свою идею, и ты сразу же согласился.

Так мы провели наш первый вечер на заднем сиденье издохшей «Визы», разделив одно одеяло, бутерброды с паштетом и пузырьки игристого в разгар января.

К полуночи мы уже успели рассказать друг другу о том, как мы живем, о мечтах на будущее, планах изменить мир с высоты нашего двадцатилетнего возраста, но так и не осмелились поцеловаться.

В конце концов нам удалось остановить автомобиль, который довез нас до мэрии. Ты проводил меня до моей машины, я поблагодарила тебя, а ты сказал: «Это тебе спасибо», я пристегнулась, и тогда ты наклонился и поцеловал меня в губы нежным поцелуем, приятно пахнувшим паштетом.

· Глава 13 ·

– Мам, а когда мы вернемся домой?

Жюль в своей пижамке с Базз Лайтер[18] распластался на мне всем телом, пока я слегка почесывала ему головку. Таков был наш ежевечерний ритуал перед сном, до того как отправиться чистить зубы и в туалет. Моя мама, сидевшая рядом с нами на диване, следила за моей реакцией.

– Теперь наш дом здесь, котеночек.

Он отпрянул и округлил глаза от изумления.

– Нет, мам, это же дом дедушки и бабушки! А я хочу жить вместе с папой!

Я продолжала улыбаться так, словно мое сердце не обливалось кровью.

– Скоро ты поедешь к папе, дорогой. А пока Светик хочет пожелать тебе спокойной ночи!

Он скрестил руки на груди и набычился.

– Нет, я не буду спать!

– Послушай, Жюль, уже поздно, завтра нужно в садик, давай!

– Ну, пожалуйста, мама, давай еще поласкаемся!

Я уже почти сдалась, как это бывало каждым вечером, но тут раздался голос моего отца:

– Думаю, этот малыш сейчас достанется мне, и я его съем!

Слова его всегда производили немедленный эффект: Жюль начинал бегать, взвизгивая, пока дедушке не удавалось наконец его изловить, чтобы покрыть животик внука звучными поцелуями. Несколько мгновений я созерцала это веселое действо, давая волнам смеха стереть мою тревогу.

Последние две ночи Жюль снова обмочился в постели. Мне придавало сил то, что вроде бы сын не страдал от нашего разрыва. И все же я не чувствовала полной уверенности, и это причиняло мне боль. Я уже предвидела, как через несколько часов сын заплачет и позовет меня, потому что постель его будет мокрой. Он будет дрожать, просить прощения, а я стану его утешать, говорить, что он еще маленький, а маленькие имеют право мочиться в постель, возьму его на руки, чтобы согреть, переодену, и он закончит ночь в моей постели, раскинув руки и ноги так, что мне придется постараться не свалиться на пол. Но нет таких жертв, которые мать не принесла бы, чтобы с невинного детского личика никогда не сходила светлая улыбка.

Для моего ребенка я была готова на все. Могла есть холодную еду, миллион раз смотреть «В поисках Немо»[19], не мечтая превратить его в несчастную рыбешку, отдать последний кусочек любимого лакомства, не обращать внимания на затекшую руку, если сын засыпал на моем плече, прикреплять солнцезащитный козырек «Машинки» в своем автомобиле, вставать сотню раз за ночь, не показывая клыков, бесконечно слушать песенку Рене Крота[20], восторгаться бусами из сухих макарон, улыбаться, когда он меня будит, засовывая палец в ухо, есть вместе с ним овощи, которых он не любит, сохранять спокойствие, обнаружив свой телефон в унитазе, выковыривать из волос пластилин, часами бродить по парку, вытирать, если его вдруг вырвет, без звука соглашаться на игрушки, «дополняющие» интерьер квартиры, превращаться в лошадку, диван, батут или горку, подавлять крик, когда ночью босиком наступаешь на валяющуюся игрушку, соглашаться на то, что кто-то щиплет тебя за «эти штучки», похохатывая, мириться с растяжками и складками, заменившими мне плоский когда-то живот, отменять потрясающий уик-энд, потому, что к нам пожаловала ветрянка, заменять грубые слова смешными, хлопать в ладоши, если он пописал в горшок, чревовещать за плюшевого медвежонка.

Я бы не вынесла, если бы сын стал несчастным.

После массированной атаки дедушки Жюль начал икать. Воспользовавшись передышкой, я схватила его в объятия.

– Ну, все, малыш, пойдем спать!

Он принялся меня отталкивать, цепляясь за дедушкину шею.

– Нет, не хочу с тобой! Хочу с дедулей!

Отец посмотрел на меня вопросительно. Я знаком дала понять, что согласна, и помахала рукой моему сокровищу, пока они направлялись в детскую. Мама похлопала по дивану рядом с собой, приглашая меня присесть. Мина вздохнула, нехотя одну за другой спустила лапы вниз и сползла на пол.