Гончаров приобретает популярность - Михаил Петров

– Задачу понял, постараюсь завтра к вечеру выполнить. Наливай! А заодно объясни, откуда у тебя такая осведомленность в отношении голубевских пальчиков.

– Дело в том, что несколькими днями раньше в одной из деревень произошло похожее преступление. Правда, там старушку не подвешивали, скорее всего, она сама умерла от боли и страха, но издевались похожими методами. У нее тоже вывернули стопу и переломали пальцы. Скорее всего, по моим представлениям, от нее добивались дедовского клада. Но она то ли сама ничего не знала, то ли предпочла умереть вместе с фамильной тайной.

– И богат тот клад?

– Не в курсе, знаю только, что там серебряное церковное добро, как минимум, начала нашего столетия.

– Значит, добро немалое, если мерзавцы решились на такое.

– Вы уже по ночам пьете! – неожиданно входя, прошипела растрепанная Милка. – Активно прогрессирующий алкоголизм. Определенно вас надо расселять, – вынесла она вердикт и злобно скрылась в туалете.

Пойманные с поличным, мы прикончили бутылку и стыдливо разбежались по комнатам.

* * *

В одиннадцать часов утра я неспешно прогуливался возле бара «Ночная фея» и прикидывал, что из его широкого, обзорного окна было бы отлично видно весь процесс ограбления. Жаль, что он в ту ночь не работал, но действительно это было так, о том свидетельствовала красивая бронзовая табличка, на которой русским языком был указан выходной день – среда, а начало работы с 12.00. Жаль, а то бы я с удовольствием чего-нибудь выпил.

Я уже собрался уходить, когда к дверям бара подошла высокая эффектная брюнетка и, порывшись в миниатюрной дамской сумочке, достала ключи. Оказавшись неподалеку, в трех метрах от нее, я вдруг упал, схватился за ногу и жалобно застонал.

– Что с вами? – оставив свое занятие и показывая великолепные титьки, нагнулась надо мной барменша. – Вы ушиблись?

– Хуже! – заскулил я щенком. – Кажется, подвернул заднюю конечность.

– Господи, да как же это? – дыша духами и молодым телом, беспомощно и глупо спросила она. – В больницу ведь надо. Подождите, я открою бар и вызову «скорую».

– Не беспокойтесь, – слабо, умирающим лебедем попросил я. – Все пройдет.

– Ничего не пройдет! – открыв дверь и вновь наклонившись надо мной, уверила барменша. – Я помогу вам встать, посидите пока в баре.

– Вы очень добры.

Кряхтя и подвывая, я помог ей поднять свое несчастное тело и даже разрешил подставить плечо и обнять меня за пояс.

В полутемном и уютном баре я сразу же облюбовал себе место возле тонированного окна, откуда отлично, как на ладони, просматривался вход в банк.

– Не надо «скорую», родненькая, мне уже легче, – со вздохом погружаясь в мягкое полукресло, попросил я. – Посижу у вас минут десять, да и пойду дальше. Если, конечно, можно. Я вас не слишком обременяю?

– Сидите уж, чего там, – с сомнением глядя на мою ногу, согласилась брюнетка. – А может быть, я все-таки вызову «скорую»?

– Hе беспокойтесь, самое большее, что вы можете сейчас для меня сделать, – это приготовить крепкий коктейль мне и себе, разумеется за мой счет.

– Вам я приготовлю, а насчет себя воздержусь, – проходя за стойку, объявила она. – Я все-таки на работе. Сейчас должен появиться бармен, и я бы не хотела лишних и ненужных разговоров.

– Вот оно что. А я-то думал, что вы и есть бармен.

– Нет, я хозяйка этого заведения, – выставляя передо мной запотевший стакан и садясь напротив, улыбнулась она. – Что, не похожа?

– Что вы говорите! – деланно изумился я. – А на вид вы такая простая и добрая.

– Я и есть простая и добрая, почему я должна быть другой?

– Как акула капитализма и эксплуататор наемного труда, вы просто обязаны быть жадной, жестокой и желчной. Вас как зовут?

– Это так важно? – прикуривая сигарету, усмехнулась она.

– Конечно. Для меня это важно, – с жаром заверил я ее. – Теперь я буду посещать только ваш бар. Меня зовут Костя, можно просто Кот.

– Ого! – вздернула она крутую тонкую бровь. – Начало многообещающее, и мне не остается ничего иного, как тоже назвать свое имя. – Привстав, с легким полупоклоном она протянула мне руку: – Наталия Федько.

– Константин Гончаров, – также привстав, назвался я, облобызал ее ручку и почему-то шаркнул ножкой.

– Однако вы, господин Гончаров, совсем не промах, и я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что вы симулянт и ваша якобы травмированная нога не более как предлог.

– Вы даже не представляете себе, как ужасно она болит, но, как настоящий мужчина, эту боль выказывать я не вправе. К тому же, видя вас, я забываю обо всем на свете. – Выплюнув всю эту кучу словесного мусора, я уставился в окно и, словно очнувшись, резко спросил: – Зачем вы врете?!

– Что?.. То есть как?.. – приоткрыв ярко накрашенный рот, захлопала она ресницами. – Простите… Вы о чем?..

– Все о том же, – жестко, с многозначительной улыбочкой ответил я. – Вы врете и врали, когда заявили, что в прошедшую среду, в ночь ограбления банка, вы не работали!

– Какая глупость! – придя в себя, заговорила она. – Кто вам это сказал?

– Мне никто не говорил, – продолжал напирать я. – Я сам это видел. В баре горел свет и виднелось несколько фигур.

– Не может такого быть, – категорически заявила она и, скривив губы в недоброй улыбке, добавила: – А вы не простой Кот, вы Кот Базилио. Допивайте свой коктейль и уходите, тем более уже собираются сотрудники. Вон и Анастасия Леопольдовна идет.

В открывшуюся дверь, опасливо и почтительно глядя на хозяйку, прошмыгнула старушенция с морщинистым лицом и повадками искушенной и опытной алкашки. Увы, кажется, моя темная карта бита. С сожалением и досадой я покидал уютный бар.

– Вы забыли про больную ногу! – язвительно крикнула она мне в спину, а я только махнул рукой и хотел хлопнуть дверью, но и тут не повезло: не позволил амортизатор.

В расстроенных чувствах, жалкий и посрамленный, я вернулся домой и, не отвечая на дурацкие вопросы супруги, заперся в кабинете.

Тесть появился только в восьмом часу. Возбужденный и значительный, он вытащил блокнот, усадил меня напротив и, перелистывая страницы, доложил:

– Проверяющий Юрий Кондратов убит из оружия, принадлежавшего охраннику Демину, находившемуся на посту. Найденная пуля девятимиллиметрового калибра соответствует его пистолету системы Макарова. Кроме того, в стволе этого пистолета присутствуют следы выстрела.

– Прекрасно, – уныло похвалил я. – А что с Голубевым?

– Голубев в ту ночь ночевал дома, и это подтверждает жена. Как только его поставили в известность, он тут же приехал в банк.

– Как он отнесся к произошедшему? Его реакция?

– Сам я там не был, но говорят, что ему чуть ли не вызывали «неотложку».

– Так оно и должно быть, – вяло прокомментировал я. – Другого я не ждал.

– Теперь что касается сигнализации. Действительно, там две цепи, одна общая, а другая стоит на сейфовой комнате, и обе они задействованы на милицейский пульт. Однако сработала общая, та, что контролируется на посту.

– Значит, все просто и ясно, – совсем упал я духом. – Этот самый охранник Демин, на секунду очнувшись, увидел убегающего Кондратьева, благополучно его пристрелил и поднял тревогу. Ловить в той воде нам больше нечего.

– Да, все склоняются именно к такой мысли, разве что…

– Тесть любимый, говори уж, коль начал.

– Против этой версии решительно настроены медики.

– А кто они такие и почему они против?

– Они говорят, что после удара такой силы Демин скоростным транзитом отправился к праотцам. Он не то что очнуться, он ногой дрыгнуть не успел.

– Много они понимают, – в сердцах сплюнул я. – У человека всегда есть внутренний, неподвластный ему резерв. Орудие убийства нашли?

– Нет, но предполагают, что это был молоток, Демину он проник в мозг.

– Ему крупно не повезло.

– Мне тоже так кажется. Костя, предположим, что все было так, как мы думаем, но как тогда объяснить убийство Голубева? Ведь не за просто так его пытали.

– Кто его знает, – неопределенно ответил я и до хруста в костях потянулся. – Алексей Николаевич, вам не кажется, что пришло время ужина?

– Кажется. Кстати, господин Ищенко, заместитель Голубева, сумму вознаграждения за поимку грабителей оставил без изменений.

– Это он вам сам сказал?

– Нет, но такую информацию я получил из компетентных источников.

– Дай бог ему здоровья. Интересно, чем Милка нас сегодня будет кормить?

– Кому что, а вшивому баня. Я вижу, что ты совершенно охладел к этому делу.

– Вы абсолютно правы.

– Но почему?

– Да потому, что и так все ясно. Орудовал Кондратов со товарищи. Кондратов убит охранником, а сообщники скрылись.

– Скрылись. Но скрылись с деньгами, а это для нас самое главное.

– Что-то не улавливаю, – наивно ответил я. – Нельзя ли поподробнее?

– Ищенко больше переживает не за шефа, а за потерянные деньги, – досадуя на мою непробиваемую глупость, повысил голос тесть. – Ты понимаешь мою нехитрую мысль?