Сальтеадор - Александр Дюма

— Да, ваше высочество, — отвечал дон Иньиго.

— Я полагала, что вы rico hombre[12].

— Так оно и есть, ваше высочество.

— Почему же вы не надеваете шляпу в нашем присутствии?

— Потому что уважение к женщине не дозволяет мне пользоваться тем правом, о каком соизволила напомнить королева.

Изабелла улыбнулась и стала расспрашивать его, обращаясь к нему на «ты», как обычно и поныне делают короли и королевы Кастилии, беседуя с теми, кого в наши дни называют испанскими грандами, а в те времена называли ricos hombres.

— Так, значит, дон Иньиго, сын мой, ты надумал путешествовать?..

— Да, ваше высочество, — отвечал молодой человек.

— Почему же?

Дон Иньиго не проронил ни слова.

— А ведь, право, при моем дворе, — продолжала Изабелла, — найдется немало должностей, весьма подходящих для молодого человека твоего возраста и для победителя с такими заслугами, как у тебя.

— Ваше высочество заблуждается, говоря так о моем возрасте, — возразил дон Иньиго, уныло покачав головой, — я старик, государыня.

— Ты — старик? — удивленно воскликнула королева.

— Да, государыня, ибо стариком становишься, сколько бы лет тебе ни было, в тот день, когда все мечты твои разбиты. Ну а что до звания победителя, какое вы соблаговолили мне дать, как некоему Сиду, то я скоро утрачу его, ибо благодаря освобождению Гранады и свержению последнего мавританского короля Абу Абдаллаха в королевстве у вас нет врагов и побеждать больше некого.

В голосе молодого человека прозвучала такая глубокая скорбь, что королева с изумлением посмотрела на него, а донья Беатриса, разумеется знавшая о том, сколько мук принесла племяннику любовь, молча утерла слезу, скатившуюся по ее щеке.

— Куда же ты собираешься?

— Во Францию, ваше высочество.

Изабелла чуть-чуть нахмурилась и спросила, обратившись к нему уже на «вы»:

— Не пригласил ли Карл Восьмой вас на свою свадьбу с наследницей Бретани или, быть может, он предложил вам должность в армии, которую, как говорят, набирает, дабы завоевать Италию?

— Государыня, короля Карла Восьмого я вовсе не знаю, — отвечал дон Иньиго, — да и что бы он мне ни посулил, предложив воевать в его армиях, я бы отверг его предложения, ибо служба у него означала бы, что я иду против моей обожаемой королевы.

— Так что же ты намерен делать во Франции, раз не думаешь там сыскать государя, что пришелся бы тебе больше по душе, чем мы?

— Я буду сопровождать туда друга, которого вы изгнали.

— Кто же это?

— Христофор Колумб, государыня.

Наступило недолгое молчание, и все услышали, как с легким скрипом приоткрылась дверь из кабинета короля.

— Мы и не думали, избави нас Господь Бог, изгонять вашего друга, дон Иньиго, — снова заговорила Изабелла, и чувствовалось, что она не могла скрыть своего огорчения. — Но наши советники заявили, что условия, поставленные генуэзцем, неприемлемы и что, дав на них согласие, мы бы нанесли урон и себе, и нашим королевствам. Если бы ваш друг, дон Иньиго, согласился на уступку, то благодаря доброй воле короля Фердинанда и тому сочувствию, что я к нему питаю, его замысел легко бы осуществился; значит, за неудачу он должен пенять на самого себя.

Изабелла умолкла, ожидая ответа дона Иньиго, но он молчал.

— К тому же, — продолжала королева, — не говоря о том, что умозаключение генуэзца о шарообразности Земли вдет вразрез с текстом Священного писания, все ученые в королевстве, как вам известно, считают Христофора Колумба фантазером.

— Вряд ли фантазер, ваше высочество, отступится от своих замыслов, коль скоро у него есть чувство собственного достоинства, — отвечал дон Иньиго. — Колумб требует своего, он предлагает царство в десять раз большее, чем Испания, потому так велики его требования. Они соответствуют величию самого предприятия. И я понимаю Колумба.

— Племянник! — шепотом предостерегла его донья Беатриса.

— Неужели я, сам того же желая, выказал королеве недостаточно почтения? — спросил дон Иньиго. — Я был бы повергнут этим в отчаяние.

— О нет, нет, сын мой! — живо возразила Изабелла.

Затем, после недолгого раздумья, она спросила дона Иньиго:

— Итак, ты считаешь, что в фантастических замыслах этого мореплавателя есть что-то серьезное, осуществимое, реальное?

— Я так невежествен, государыня, что не могу ответить вашему высочеству с точки зрения научной, — сказал дон Иньиго. — Зато я отвечу вашему высочеству с точки зрения человека, уверовавшего в Колумба: его убежденность передалась мне. И так же как ваше высочество в свое время дали обет не покидать Санта-Фе, пока не будет взята Гранада, я дал обет не оставлять Колумба до тех пор, пока он не ступит на берег неведомой земли, которую он хотел преподнести вашему высочеству в дар, но которую вы отвергли.

— А почему же ты, — перебила Изабелла, стараясь обернуть все в шутку, хотя после слов молодого человека сделать это при всем желании было трудно, — почему же ты, раз ты так уверовал в мудрость генуэзца и раз ему, чтобы осуществить свой замысел, надобны всего-навсего две каравеллы, сотня матросов и три тысячи крон, да, почему же ты на свои средства, — а их у тебя втрое больше той суммы, какую требует твой друг, — не велишь построить две каравеллы, нанять сотню матросов и не вручишь ему три тысячи крон? Ведь тогда Колумб, свободный от всех обязательств, пожалуй, стал бы королем, а тебя назначил бы вице-королем своей воображаемой державы.

— Я предлагал ему все это, ваше высочество, — серьезно произнес дон Иньиго, — совсем не думая о таком почетном воздаянии: я не честолюбив. Но Колумб отверг мое предложение.

— Итак, Колумб отказался осуществить замысел, который он вынашивает уже лет двадцать, отказался в тот час, когда ему предложили помощь! — воскликнула Изабелла. — Ну нет, в это я ни за что не поверю, сын мой.

— Тем не менее, все это истинная правда, ваше высочество, — отвечал дон Иньиго с почтительным поклоном.

— Чем же он объяснил свой отказ?

— Объяснил тем, что для такого предприятия надобны имя и покровительство всемогущего монарха, ну а раз ему не удалось осуществить задуманное под защитой португальского или испанского флага, он намерен попытать счастья у Карла Восьмого. Быть может, король поддержит его, осенит его предприятие тремя лилиями Франции.

— Как? Генуэзец отправляется во Францию? Генуэзец передает свой проект Карлу Восьмому, вы это наверняка знаете, сеньор дон Иньиго? — спросил Фердинанд Арагонский, неожиданно входя в молельню и вмешиваясь в разговор, который он слушал вот уже несколько минут.