Гитлер-сюрприз, или Затерянный остров - Ольга Трушкина

Кружкин с наслаждением сделал глоточек. Кофе был великолепен, ароматный, крепкий, обжигающий. Первый раз в жизни он пил этот напиток, лежа в постели, да еще в такой роскошной!

«Вот это я удачно зашел! Никогда не видел такой шикарной спальни!» – подумал интеллигент. И действительно, комната была большая и светлая. А ее убранству мог позавидовать любой провинциальный музей. Вся мебель была великолепная, старинная, но в прекрасном состоянии. Стены покрыты бледно-розовой венецианской штукатуркой, на полу лежал узорчатый паркет. Возле окна располагался прелестный туалетный столик, над которым висело огромное зеркало в бронзовой раме. Рядом стоял пухлый уютный диван со светло-розовой же флоковой обивкой, под потолком красовалась огромная хрустальная люстра.

– Ну, как вам кофий? – поинтересовалась дама, когда Кружкин выпил до дна чашечку и сожрал все круассаны. – Надеюсь вы понимаете, что как честный человек вы теперь обязаны на мне жениться?

И Поппер-Душкина снова весело расхохоталась. – Да не пугайтесь, мон шер амии, это шутка!

– Вот как? – Генрих принял гордую позу, выражающую возмущение, – значит для вас это всего лишь шутка? А у меня по отношению к вам самые серьезные намерения. Я, как мальчишка, влюбился в вас с первого взгляда, а вы своей холодностью разбиваете мне сердце! Жестокая! Кровь моя льется, словно махито, о сеньорита, мое сердце разбито!

– Что вы, Анри! Не принимайте мои слова всерьез, это же просто дамское кокетство! Я тоже к вам неравнодушна, разве вы этого не видите? Неужели вы еще сомневаетесь в моей любви? Обнимите же скорее вашу Лимпочку. Я хочу прижать вас к моему горячему сердцу! – и она сгребла Кружкина в охапку и изо всех сил прижала его к своему пышному бюсту.

Генрих чуть не задохнулся от сладкого запаха ее духов и крепких объятий.

Глава седьмая. Разбитые надежды

Вернулся домой Кружкин лишь к вечеру. За это время Маша успела обзвонить все больницы и морги. Генрих Валентинович явился слегка навеселе, от него сильно пахло коньяком и женскими духами. Все было понятно без слов. Он прошел в гостиную и уселся в любимое кресло.

– Присядь, Мария! У нас будет серьезный разговор, – торжественно и строго заявил гражданин Кружкин.

Маша испуганно присела рядышком на диван. Она примерно догадывалась, о чем пойдет речь, и чем все это кончится, но она не ожидала, что все произойдет так быстро.

– Так вот, – официальным голосом продолжал Генрих, – хочу довести до вашего сведения, что при сложившихся обстоятельствах наше совместное проживание стало невозможным. Я считаю необходимым подать заявление на расторжение брака, чтобы компетентные органы сделали соответствующие записи в наших паспортах. Так как совместных детей не имеется, нас разведут в загсе без всяких бюрократических проволочек.

– Хорошо, я согласна на развод, – ответила Маша, – только объясни мне, пожалуйста, какие именно обстоятельства у тебя вдруг сложились, и почему так внезапно?

– Видишь ли, Мария, я уже давно понял, что наша любовь осталась в прошлом. Жизнь не стоит на месте. Сама понимаешь. Ушла любовь, завяли помидоры… Я в тебе разочаровался. Ты не тот человек, с которым я хотел бы встретить старость. Любовная лодка разбилась о быт, как говорится. Нет в тебе романтики, ты ограниченная приземленная женщина. А я тонкая возвышенная натура. Волна и камень, стихи и проза, лед и пламень не столь различны меж собой! Ну, ты поняла?

– Да! Чего же тут непонятного? Я тебя не достойна, и все, – констатировала Маша. Ее душа просто разрывалась от обиды. Почти три года она была примерной, доброй и ласковой женой этому человеку. А он так легко, так быстро от нее отказался. Просто никогда не любил. Она только сейчас это поняла. Раньше думала: ну пусть он такой дурак и хвастун, эгоист и сноб, никчемный человек, но, все же, как-то по-своему любит ее, привязан к ней. Но ничего этого не было, просто ей так казалось. – Ладно, Генрих, все что не делается – к лучшему. Нам прямо сейчас собираться и уходить?

– Да нет! Можете пока тут пожить. Уйду я. Дело в том, что я наконец встретил женщину своей мечты. Она нежная, милая, романтичная, а к тому же у нее прекрасно обставленная пятикомнатная квартира в двух шагах от театра. Она обещала купить мне машину! – не удержался, чтобы не похвастаться, Кружкин.– Так что сейчас я возьму все необходимое и поеду к ней! А вы живите, пока не подыщите себе жилье. А потом я буду сдавать эту квартиру, деньги лишними не бывают. Это моя Лимпочка так решила, она такая умница и красавица! Женщина моей мечты! – на лице Генриха отразился неподдельный восторг. Самое интересное, что про Сашеньку, ради которой совсем недавно был готов на любые подвиги, он больше ни разу не вспомнил. Теперь в его сердце царила Олимпиада.

Маша помогла Кружкину собрать пожитки, и, не позже чем через час, он снова распивал кофеи в роскошной гостиной Поппер-Душкиной.

Олимпиада вдохновенно играла на старинном белом рояле и пела романс:

– Отцвели уж давно хризантемы в саду…

Генрих фальшиво подпевал ей. Оба были счастливы.

Свадьбу сыграли через два месяца. Ровно столько потребовалось времени, чтобы оформить развод и подать заявление. Поппер-Душкина решила не устраивать шумного торжества, а ограничиться небольшим банкетом в узком кругу друзей. В украшенной разноцветными надувными шарами в форме сердечек и красивыми букетами гостиной, собралась кампания. У Олимпиады не было родственников, а близких друзей имелось четверо: известный художник Валико Мордабидзе с супругой Нателой, хормейстер из Академии Семен Семериков и учительница музыки Эльвира Павловна, старая дева. С этими людьми Генрих Валентинович успел познакомиться еще до свадьбы. Каждую пятницу они собирались у Поппер-Душкиной попить чаю, сыграть партию, другую в покер и помузицировать. Это были «сливки высшего общества», как называла их Олимпиада Ивановна. Она очень гордилась дружбой с такими умными и интеллигентными людьми.

Угощение заказали в ближайшем ресторане, он находился на первом этаже старинного особняка, в котором располагались поппер-душкинские апартаменты. Кстати она никогда не называла свое жилье квартирой, только апартаментами. Да и комнаты именовала несколько странно, на французский манер – дортуары, будуары. Прихожую называла «фойе» или «вестибюль», причем с истинно парижским прононсом, хотя французского языка не знала.

Олимпиада Ивановна выходила замуж в четвертый раз. Все предыдущие мужья умерли, так что была она трижды вдовой. Поппер-Душкина получила первую часть своей двойной фамилии, так же как и квартиру, от последнего, третьего мужа Исаака Поппера. Это был маленький добродушный человечек на десять лет ее моложе, который работал директором кладбища. Ися имел приличный доход и оставил супруге довольно крупные вклады в нескольких банках, так что вдовушка могла роскошно жить на проценты с капитала. Исаак Наумович отличался кротким нравом, но и ему, в конце концов, надоело терпеть бесконечные капризы строптивой супруги и, перед самой смертью, он собирался с ней развестись. Это означало раздел имущества и выселение из аппартаментов, чего очень не хотелось Олимпиаде Ивановне.

Исаак Поппер погиб при очень странных обстоятельствах: на него упала тяжелая бронзовая статуя, много лет украшавшая сиреневый будуар. Это была прекрасная скульптура изображавшая Дон Кихота в натуральную величину в латах и с копьем в руке. Сие произведение искусства подарили Попперу коллеги на юбилей несколько лет назад, специально для этого случая ее отлили в мастерской по изготовлению надгробий и памятников. Как она могла обрушиться на злополучного Исечку, милиция не сумела выяснить. Происшествие посчитали несчастным случаем, дело закрыли. Олимпиада унаследовала все движимое и недвижимое имущество супруга, который так и не успел подать заявление о разводе.

И мадам Поппер-Душкина осталась безутешной вдовой, богатой и свободной, как птица. На работу в кукольный театр она устроилась по совету Эльвиры Павловны, чтобы увеличить шансы на новый брак. Учительница музыки была великим спецом в вопросах замужества, несмотря на то, что сама ни разу не состояла в браке. И на этот раз Эльвира оказалась права, ведь Генрих подвернулся Олимпиаде именно в театральном коллективе. А теперь была веселая свадьба.

Валерьян Северьянович, маленький тщедушный старикашка, взял на себя роль тамады, он постоянно произносил длинные веселые тосты за жениха и невесту с истинно грузинским красноречием. Его огромная усатая супруга Натела выполняла обязанности хозяйки: подносила с кухни угощения, убирала грязные тарелки и пустые бутылки. Эльвира Павловна обеспечивала музыкальное сопровождение: сидела за роялем и наигрывала приятные мелодии и песни, которые с жаром исполнял знаменитый Семен Семериков, узким бородатым лицом и манерой пения, несколько напоминающий старого козла. Было очень весело.