Бандиты времен капитализма - Федор Раззаков

В Москве первый «громкий» выстрел из снайперской винтовки прозвучал в апреле 1993 года. Тогда возле спорткомплекса «Олимпийский» был застрелен вор в законе Валерий Длукач (Глобус). Киллер с расстояния в 40 метров произвел всего лишь один выстрел из карабина «СКС», но этот выстрел оказался смертельным.

11 мая того же года в Минске был убит председатель совета «Белбизнесбанка» Александр Лисничук. Выстрел по нему был произведен из ремонтируемого кафе «Ручеек» из германского карабина «Крико» калибра 7,62. Это был первый в Белоруссии случай демонстративной расправы с крупным бизнесменом с привлечением профессионального киллера.

В сентябре 1993 года в Москве из снайперской винтовки был убит президент «Прагма-банка» Илья Медков. Произошло это в районе Красной Пресни. В 1994 году этот московский район отметился еще двумя снайперскими выстрелами: в апреле там был убит Отари Квантришвили (киллер с расстояния в 100 метров под неудобным углом произвел три точных выстрела в течение трех секунд), а в августе был убит И. Саркисян, который в тот день пришел в 19-ю больницу навестить своего сына, подошел к окну, чтобы покурить, и тут же был сражен снайперским выстрелом.

Ни одно убийство, произведенное из снайперской винтовки, по существу, так и не было раскрыто. Пойманный в 1995 году курганский киллер Александр Солоник поначалу взял на себя авторство двух подобных убийств (Глобуса и Бобона), однако затем от своих показаний отказался. А в последующем и вовсе сбежал из тюрьмы при весьма туманных обстоятельствах.

В отличие от дилетанта, который обычно работает «с листа», то есть без тщательной подготовки, профессионал идет на дело, если чувствует 99 %-ную гарантию собственной безопасности. Для этих целей создана и действует целая система заказа и исполнения убийства, где есть диспетчерская, посредники, конспиративные квартиры, разовое оружие и т. д. В отличие от заказчика, ориентированного на дешевого киллера, заказчик профессионального на деньги не скупится, но и гарантию требует полную. Для таких людей киллера обычно приглашают из-за границы, например, из Прибалтики. Тот приезжает на тайную квартиру, получает оружие, реквизит (перчатки, одежду), координаты и данные на клиента. В лицо киллера видит только тот, кто его встречает и возит по городу. Сделав свое дело, киллер в тот же день уезжает к себе на родину. Поймать такого преступника — дело практически безнадежное. Единственная надежда на тайных агентов, которым рано или поздно станет известно, кто именно заказал или совершил это преступление.

Символика заказных убийств

Как я уже упоминал ранее, именно итальянские киллеры придавали огромное значение различной символике в заказных убийствах. Однако почерк российских профессиональных убийц можно назвать интернациональным: это симбиоз из деталей и методов, присущих как американским киллерам, так и европейским, а также агентам различных спецслужб. Например, оружие всегда оставляется на месте преступления, приклад винтовки обычно разбивается. Пистолеты бросают на землю «голыми» или в полиэтиленовом пакете. В тот же пакет кладутся и перчатки. Ни один киллер-профессионал не позарится на вещи убитого, даже если в его карманах или кейсе находится огромная сумма денег (при убитом в ноябре 1995 года И. Магомедове была 21 тысяча долларов, однако киллер их не тронул).

Во время исполнения заказа устраняется только тот, кто «заказан» или оплачен. Ни один посторонний человек, даже если он успел увидеть убийцу, не трогается. Это правило также входит в «кодекс чести» профессионального убийцы.

Как отмечают многие специалисты, отечественные киллеры довольно часто заимствуют способы покушения у своих зарубежных коллег. Причем часто это происходит самым простым путем — посредством кино. Вот, например, с осени 1989 года в тогдашнем СССР начал демонстрироваться сериал про итальянскую мафию «Спрут», в котором тамошние киллеры лихо расправлялись со своими «клиентами» при помощи мотоцикла. И этот вид расстрела тут же переняли и наши киллеры. 6 августа 1994 года в Москве так хотели убить директора «Нефсама» А. Цебенко, однако его телохранитель оказался проворнее и выстрелом из помпового ружья смертельно ранил одного из покушавшихся мотоциклистов.

В том же году, 4 октября, в Москве мотоциклист в черной маске пытался убить заместителя министра по делам национальностей Кима Цаголова, однако обе выпушенные им пули просвистели мимо цели. А ровно через год после этого в Санкт-Петербурге двое киллеров на мотоцикле убили лидера тамбовской группировки Николая Гавриленкова.

К разряду «киношных» можно отнести и покушения «с переодеванием». Так, в том же Санкт-Петербурге киллер переоделся в женщину и мирно прогуливался с коляской по улице. Однако вместо ребенка в коляске лежал автомат, который и заговорил, когда «клиент» вышел из офиса, чтобы сесть в автомобиль.

Почти то же самое произошло и в центре Москвы 17 октября 1995 года. Только в этом случае киллер переоделся в строительную робу и старательно делал вид, что копает землю на улице Чехова. Однако как только в поле его зрения появился президент «Мосстройбанка» М. Журавлев, «рабочий» отбросил лопату, выхватил пистолет и выстрелил в банкира. После этого он бросил пистолет на землю и скрылся с места преступления, несмотря на то, что рядом с банкиром было двое телохранителей.

За долгие годы своего существования российский преступный мир переживал различные времена, однако нынешние перемены не идут ни в какое сравнение с прошлыми. На сегодня можно лишь констатировать, что никогда у нас убийца не становился в преступном мире героем и не пользовался таким спросом, как сейчас. Хотя профессиональный убийца считает себя санитаром криминальной среды (убивает только тех, кто заслужил), широкий спрос на киллеров среди среднего звена отечественных преступников невольно ужесточает саму эту среду. И в результате мы имеем то, что имеем, — небывалый всплеск преднамеренных убийств.

Оборотни в милицейской форме

Проблема предательства в милицейской среде возникла не сегодня, однако именно в наши дни она превратилась в широкое явление и стала настоящим бедствием для всей правоохранительной системы. Причем под понятием «предательство» подразумеваются не только преступные связи милиции с бандитами, но также мздоимство, рукоприкладство и т. д. Когда все это началось и в чем причины этого явления, нам и предстоит разобраться.

Еще в царской России проблема подбора надежных кадров в полицейские части стояла довольно остро. К примеру, в июле 1908 года в России были созданы сыскные отделения в полиции, а уже через пять лет после этого в одном из докладов отмечалось: «В обществе получило распространение негативное отношение к полиции, а слово «сыщик» стало, по существу, бранным. Невежественностью, противозаконными приемами и злоупотреблениями в сыскных действиях некоторые органы сыска давали подтверждения обществу к таким его ошибочным заключениям. Поэтому к работе в сыскной полиции нужно привлекать не отребье, а цвет полицейской силы, обладающей возможно большими познаниями до энциклопедичности».

После октябрьского переворота в 1917 году на место царской полиции пришла рабоче-крестьянская милиция. Однако, несмотря на смену вывесок и радикальное изменение целей, проблема чистоты рядов для милиции оставалась такой же острой, как и у ее предшественницы. Одна из причин лежала на поверхности: в отличие от элитных частей ВЧК — ГПУ, в милицию набирали людей без всякой тщательной проверки. Отсюда количество предателей в политической полиции и милиции уже тогда было различным, и последняя в этом отношении лидировала. Так, во времена нэпа москвичи боялись попадать в руки милиционеров, и объяснялось это просто — избиения задержанных в некоторых отделениях милиции носили повальный характер. Известен случай, когда в 1924 году одно из отделений милиции в центре Москвы было расформировано по личному распоряжению Ф. Дзержинского, после того как тамошние милиционеры в течение целого дня издевались над членом Центральной контрольной комиссии при ЦК ВКП(б) Ароном Сольцем. Его задержали в трамвае без билета и без всяких документов и отправили в милицию. Попав туда, видный партийный сановник воочию убедился, как столичные милиционеры обращаются с рядовыми советскими гражданами, в число которых по ошибке зачислили и его. В результате все отделение милиции было разогнано, однако общую ситуацию в городе это не изменило. Отдельные милиционеры продолжали отлавливать на улицах города богатых нэпманов и грабили их, что называется, «по-черному».

Среди следователей районных отделений милиции и прокуратуры существовала определенная такса взяток за освобождение от ответственности арестованных хозяйственников и торгашей. В конце концов подобные факты подвигли руководителей ОГПУ в мае 1924 года поставить вопрос о передаче в ведение их ведомства в центре и на местах милиции и уголовного розыска. Сам нарком внутренних дел РСФСР А. Белобородое, противясь этому требованию, в то же время с горечью констатировал: «Вопрос ставится так, что милиция плоха. Но передача ее в ОГПУ не сделает милицию хорошей. В чем беда милиции, в чем ее недостатки? В том, что милиции соответствующие высшие политические и советские органы не уделяли необходимого внимания. Милиция не получала того количества политических работников, которыми все время усиленно пополнялись ряды ГПУ. С другой стороны, материальное положение милиции и уголовного розыска невероятно скверное…»