Отдай свою душу! Горничная - Владислав Баев

поманила за собой Аню и Вику, и они втроём вышли на улицу. Прямо к парадному входу гостиницы подкатил «Кадиллак» и остановился, скрипя тормозами.

«Вау!» – в такой шикарной машине Аня даже и не мечтала прокатиться.

Она с Викой сидели на задних сиденьях и хлопали ресницами, глядя в окошко на дорогу, а затем и город.

– Вот, – Урсула протянула Вике сложенный вчетверо лист бумаги, – Список, пароли, явки! Если разделимся или потеряетесь – это на вас. Домой – до полуночи. И чтобы – без хвоста!

«Оказывается, что старшая горничная вполне себе сносно умеет разговаривать и на русском, – удивилась Аня. – Но что это за «пароли-явки-без хвоста» такие? Как в фильм про шпионов попала! Может, я на самом деле попала в том смысле, что: «вляпалась»? Да нет, это всё цветочки. Вот «вляпалась» я тогда, когда без родителей маленькой осталась и очутилась в доме сиротки».

Аня прогнала грустные и смущающие мысли прочь. Горничным запретили показываться в городе в их униформе, как и рассказывать о своей работе. Строго-настрого! Поэтому сейчас девушка была в той одежде, в которой прибыла в этот город. Скромное синее платьице до колен с короткими рукавами-фонариками, лёгонький полупрозрачный шарфик на шее с надписью на русском: «Отвали, козёл!» (шарфик этот девушка, конечно же, не повязывала, когда посещала предыдущие собеседования) и в кедах. Да-да! В них Аня чувствовала себя удобнее.

Урсула была в старомодном чепце и в таком же старомодном, чёрном, длинном платье. Зато туфельки были на шпильках. Такая обувь говорила о том, что обладательница в отчаянных поисках партнёра, ибо возраст. А вот платье и чепец... Неопрятность? Ну, нет, Аня бы так не сказала. Они обещали простоту и уют. Вот! Но такое платье, честно говоря, не просто ничего не гарантировало, но и отпугивало возможных ухажёров. Может, сказать об этом Урсуле? Или – Аня здесь новенькая, и «в чужой монастырь со своим уставом не ходят»? Пожалуй, она присмотрится и обживётся ещё с недельку. Чтобы не ошибиться. А Урсула... Урсула 25-27 лет же терпела – недельку ещё потерпит... А, вдруг, она нарочно – отпугивает?

Зато Вика нарядилась! Колготочки в мелкую чёрную сеточку, конечно, как считала Анна, были чересчур вульгарными, но вот остальной наряд... Изящные туфельки, зелёное платьице в унисон с цветом глаз хозяйки, с немного коротковатым низом-юбкой, едва прикрывающим попу, розовый плащик (вот – зачем? Но Вике он «шёл»!), розовые кружевные трусики, иногда промелькивающие из-под юбки... Ой, это Аня тоже не одобряла! А ещё этот зелёный чепец в форме капора. Немного старомодно, но оригинально и… ушки скрывал. Да Вика и сама была «симпатяшкой».

Единственный, кто выделялся строгостью униформы – был водитель. Но Ане на него было глубоко на... плевать. Дяденька, как дяденька. В отцы, или даже деды ей годился. Пусть Урсула в его сторону поглядывает!

Автомобиль несколько раз останавливался возле различных частных лавочек со скромными и неприметными вывесками. Обычно где-нибудь в тупичке на окраине.

Урсула с девушками уверенно, по-хозяйски, входила в эти лавочки и приветствовала продавца фразой:

– Werwolf.

На что ей всенепременно отвечали:

– Vollmond.

– Vampire, – вновь настаивала на своём Урсула.

– Blut![2] – отвечал ей продавец и протягивал свёрток в непрозрачном пакете или мешке.

«Ругаются они что ли?» – каждый раз удивлялась Аня.

Урсула отдавала продавцу конверт, тот раскрывал его, пересчитывал деньги, что находились в нём, кивал и произносил:

– Приятно иметь дело с Вами! До встречи!

В очередной раз, покинув лавку, старшая горничная сказала:

– Нам теперь в следующую лавку в конце этой улочки. Прогуляемся пешком.

Аня и Вика, разглядывая витрины и местные кафешки, двинулись вперёд, а Урсула несколько отстала, забрасывая купленное в автомобиль.

Так горничные шли вперёд по пражской улочке на задворках. Навстречу им, улыбаясь, вышагивал в старомодном сером с полосками костюме мужчина, при ходьбе опираясь на изящную трость.

Аня и Вика уже успели уйти достаточно далеко от Урсулы, когда старшая горничная заметила идущего впереди мужчину. Урсула тут же юркнула в гостиничный «Кадиллак», что следовал за горничными неподалёку:

– Снова появились Воины Ван Хельсинга! Гони отсюда! – и, вздохнув, добавила, стрельнув глазами в сторону Ани и Вики. – Эх, пропали мои девочки!

Автомобиль осторожно, чтобы не привлекать внимания, развернулся и поехал прочь, свернув в первый же попавшийся проулок. Рассматривая витрины и «треща» о насущном, Аня и Вика, конечно же, не заметили, что остались вдвоём против всего города.

– Ahoj holky![3] – окликнул мужчина подружек.

Вика шагнула за спину Ане, почувствовав, что-то нехорошее, исходящее от этого мужчины, а мадемуазель Кошкина продолжала вышагивать вперёд дальше, не обращая внимания на дяденьку – она даже и не поняла, что тот обращался к ним, ибо чешского совсем не знала. Как и семь тысяч сто с лишним других иностранных языков этого мира.

Дяденька преградил дорогу девушкам и стал засыпать вопросами на импортном для Ани языке. Девушка только «лупала» глазами и пожимала плечами. Наконец, на помощь отважилась прийти её подруга:

– Russo turisto obbligo morale![4] – выдала Вика совсем не на русском, да и не на местном.

Но дяденька, вроде осознал, что они живут на разных планетах, и зачем-то потянулся рукой к Ане. Девушка отпрянула и для профилактики отвесила этому джентльмену пощёчину. Получилось весьма звонко. А дяденька опешил. И правильно! Какой из него ферзь? Пешка и есть пешка!

Вспомнив, что она сейчас, вроде как, и не на работе, Аня нагло ухмыльнулась и заявила дяденьке:

– Отвали, старый козёл! – прямо как надпись на её шарфике. И чтобы до товарища уж точно дошло, чего от него хотят, а чего – не хотят, девушка предъявила ему интернациональный жест со средним пальцем в придачу.

«Вот так! Знай наших!» Аня за руку потянула за собой Вику вперёд по улице и даже не оглянулась назад, хотя спина её напряглась, ожидая словесного по...лива в свою сторону. Но его так и не случилось. Видимо, девушка смогла произвести неизгладимое культурное впечатление на этого нахала. Ишь чего удумал: за руки её хватать! На каждого наглеца найдётся свой хам! Этот урок она усвоила ещё в приюте. Как и тот, что в обиду себя давать никак нельзя!

«Надеюсь, Урсула мне потом за такое поведение не выскажет», – забеспокоилась Аня, даже не подозревая, что старшей горничной уже и след простыл.

– Не может быть! – неуверенно и удивлённо сказал сам себе странный мужчина в костюме, сжимая