Мы из спецназа. Заложники - Андрей Щупов

- Ну да.

- Зря…

- Что зря?

- Имя больно бедовое. Машки - они все такие. Куда-нибудь да влезут. Глаз да глаз за такими нужен. - Достав из стола бутылочку с зелеными таблетками, Черкизов проглотил сразу пару. - Импортная зараза, а один хрен не помогает.

- Вы бы рассольчику выпили. Лучше всей этой ерунды, - осмелился посоветовать Матвей.

- Ну да? - Черкизов удивился. - У меня вроде есть в холодильнике, глянь-ка.

Матвей подошел к массивному холодильнику, заглянул внутрь.

- Так это не то. Маринады с консервантами не помогут. Тут настоящий рассол нужен - домашний.

- Где же его взять?

- Так я слетаю в пять минут. У нас вроде еще оставалось. Жена сама солила. Хотите, привезу баночку?

Директор стесняться не собирался, чуть поразмыслив, кивнул.

- Вези, если быстро. А то башка лопается, ни сесть ни встать.

- Здесь недалеко, - засуетился Матвей. - В полчаса обернусь…

На этот раз он и сам взглянул на секретаршу надменно. Как ни крути, но при всех своих пальчиках, ножках и губках помочь шефу она не могла. Другое дело - он. Засол - штука надежная, не подведет, а ради дела и десятка банок не жалко.

Обернулся он действительно быстро, хотя не обошлось без спотыка. Дома рассола не оказалось, и жена виновато сообщила, что последнюю банку отдала втихаря соседям на юбилей. Матвей едва сдержался, чтобы не накричать на Ларису.

- Это шефу! - сипло выдавил он. - Надо добыть, понимаешь? До зарезу!

- Может, у родителей попросить?

- У каких родителей? У твоих? Да они живут у черта на куличках. А мне срочно надо!

- Тогда купи у бабулек. На кольце возле гастронома их обычно много сидит.

Матвей рванул обратно к машине. Лариса оказалась права, - бабульки и впрямь сидели на своих законных местах. Все равно как курицы на насесте. Торговали чепухой вроде туалетной бумаги, картошки и семечек. Огурцы обнаружились у троих, и у всех трех он не мешкая купил по банке. Не тот был случай, чтобы считать да экономить. Уже в машине, раскупорив, отхлебнул из каждой. Одна из банок отдавала явной липой, зато в остальных рассол был вполне ядреный.

Совершив финишный рывок, Матвей с банками в руках вернулся в офис Черкизова. Дегустация прошла здесь же под слышимый ему одному бешеный пульс сердца. Впрочем, рассол начальнику понравился.

- Действительно неплохо. - Евгений Михайлович двумя пальцами выудил из банки огурец, аппетитно захрустел. - Такая простая вещь, а лучше всяких европейских оливок.

- Так я же говорил!

- Ладно, давай разберемся с твоим делом… - Продолжая жевать, Евгений Михайлович со вздохом склонился над телефоном. - Сонечка? Малыш по-прежнему не подошел?… Что? Сказал, не выйдет сегодня?… Вот разбойник! Без ножа режет. Ладно, соедини меня, золотце, с майором Лебедевым. Ну да, тем самым из областного.

Некоторое время они сумрачно ждали. Черкизов продолжал похрупывать огурцами и время от времени, не стесняясь водителя, в голос позевывал. Матвей обратил внимание, что зевает он как-то по-собачьи - запрокидывая голову, позволяя окружающим в подробностях рассмотреть все великолепие его дорогих пломб.

Прошло, наверное, минут пять, прежде чем красавица Сонечка вновь откликнулась:

- Евгений Михайлович? Только что дозвонилась, но его нет на месте.

- Почему нет?

- Сказали - в отпуске. Вместе с замом.

- Бардак какой-то! - Отрыгнув, Черкизов поморщился. Кислым взглядом одарил Матвея. - Такая вот непруха, понимаешь.

- Как это?

- А вот так. Ты же видишь - все, что мог, сделал. Но один от похмелья мается, другой в отпуск свалил.

- Что же мне делать? - Матвей почувствовал, что губы у него дрожат.

- Откуда мне знать? - Директор уныло пожал плечами. - Подожди. Может, еще объявится. Если разобраться, кому она нужна.

- Я же объяснял, их с подружкой изнасиловали!

- Тем более вернется. Придет в себя и вернется. Первый раз оно у всех тяжело проходит. - Фыркнув, Черкизов подмигнул Матвею. - Сам небось знаешь, как это случается.

- Но я же вам помог. - Плюснин потерянно кивнул на банки с огурцами. - И вчера катал, как вы хотели. От гаишников улепетывал.

- За вчера мы с тобой, по-моему, расплатились. А сегодня, уж прости, придется тебе самому покрутиться. Сходи еще раз в ментовку, сунь там кому-нибудь на лапу. Глядишь, и зашевелятся.

- А вы?

- Что я? - На холеном лице Черкизова отразилось искреннее недоумение. - Я, братец ты мой, не Господь Бог. Да и времени у меня нет, чтобы посторонними делами заниматься. А если хочешь начистоту, то я так полагаю: за своими детьми надо зорче приглядывать. И пороть почаще, чтобы не шлялись где ни попадя. А то завели, понимаешь, моду - воспитывать по-японской системе. Вот и получайте результат! Раньше, помню, не цацкались, без сиделок с гувернантками обходились - и ничего, нормальными вырастали. А теперь им и коньки роликовые подавай, и лыжи, и боулинг-центры чуть ли не каждый день!

Матвей оторопело хлопал глазами. С подобной начальственной манерой словесно «наезжать», переводя стрелки и выставляя виновным собеседника, он сталкивался не впервые, однако совершенно не ожидал, что Черкизов прибегнет к подобной тактике в таких щекотливых обстоятельствах. Предательство - явление древнее, но, увы, привыкнуть к нему невозможно. Таким образом, финал коротенькой речи Черкизова прозвучал совсем грозно - чуть ли не на повышенных тонах, и Матвей Плюснин с ужасом сообразил, что его не просто виноватят во всем произошедшем, а самым банальным образом отфутболивают. Во всяком случае, было ясно, что никто в этом кабинете помогать ему не собирается. Твои проблемы, браток, а потому гуляй и дыши в сторону!…

Едва переставляя ноги, Матвей развернулся к двери. Уже взявшись за бронзовую ручку, услышал брошенный в спину небрежный совет:

- В другой раз будь повнимательнее. С ними пожестче надо, без сантиментов…

Сказано это было столь снисходительно и равнодушно, что Матвей отпустил дверную ручку и медленно развернулся.

Словно что-то перегорело внутри. Какой-то предохранитель, спасающий в обыденной жизни, помогающий не превращаться из лояльного гражданина в дикого зверя. Такое с ним однажды уже бывало - случай, о котором он никогда и никому не рассказывал. Тогда Лариса как раз была беремена Машей, они прогуливались во дворе, и пьяная компания, завидев их, начала отпускать шуточки по поводу живота супруги. И было-то им всего лет по пятнадцать - шестнадцать, хотя оболтусы были еще те - и ростом повыше, и в плечах пошире. Матвей наивно попытался усовестить подростков, но получил в ответ столь хлесткую и насмешливую отповедь, что немедленно заткнулся. Слава богу, понял - по словам, по интонации, - кто чего стоит. Если это были бы обычные, хлебнувшие лишку пацанчики, возможно, и стоило бы поговорить, но тут выходил иной расклад. Перед ним оказались опытные мерзавцы. Такие уже и по ходке наверняка имели, и безобидных мужичков успели опустить не по разу. В общем, чувствовалось, - тушеваться «ребятишки» не будут. И не посмотрят ни на его солидный костюм, ни на беременную Лариску. Да и жена стиснула руку Матвея так, что ясно стало - никуда и ни за что не отпустит. Огромного труда стоило изображать тогда спокойствие, хотя внутри бушевало и ревело незнакомое пламя. Матвей пытался шутить, даже припомнил пару шоферских баек, но, в сущности, и сам с трудом понимал, о чем рассказывает. Вернувшись домой, он спровадил жену на кухню, скоренько переоделся и очень кстати «припомнил» о переполненном мусорном ведре.

- Только недолго, - предупредила обеспокоенная Лариска, на что Матвей улыбнулся столь обезоруживающе, что она тут же успокоилась.

Далее же он действовал словно робот - быстро, без лишней суеты, словно наперед продумал каждое свое движение. Ведро сунул в подъезде под лестницу, тут же из дворницкого хлама подобрал обрезок шланга, чуть ли не бегом устремился к близкому скверику. Он и сам в ту минуту не понимал, что же такое с ним творится, но внутреннее пламя следовало тушить, пока оно не сожгло внутренностей, не спалило разум.

По счастью, шалопаи сидели все на той же скамеечке. Четверо нетопырей комсомольского возраста, приголубившие, верно, уже не один пузырь белой. Возможно, следовало что-то им сказать, как-то попробовать устыдить, но в подобную чепуху Матвей уже не верил. Да и не сумел бы он сказать им что-либо внятное. Руки тряслись, в горле от волнения пересохло.

- О! Ферт вернулся… - гоготнул один из подростков.

Второй, сидевший на корточках, лениво повернул голову, а более ничего сделать они не успели.

Это было то самое состояние аффекта, о котором прежде Матвей только слышал в телепередачах. Подобно мельнице, он принялся орудовать шлангом, охаживая спины, руки и головы ошарашенных шалопаев. Возможно, подростки орали, но он ничего не слышал. Первыми же ударами он положил на землю того, что сидел на корточках, а детину, вскочившего было со скамьи, перетянул по лицу с такой силой, что долговязый недотепа тут же скрючился, укрывшись ладонями. И все равно ведь не подумали бежать! То ли диким казалось, что один-единственный лох может окучить такую крутую команду, то ли от выпитого плохо уже соображали. Сопротивляться, впрочем, пытались, хотя и этого Матвей почти не заметил. Страшная штука - шланг, - да еще в руках обезумевшего отца. А тогда он ощущал себя именно отцом, вставшим на защиту жены и ребенка. Пусть несколько запоздало, но тем большую ярость порождало перенесенное унижение. С каким-то чмокающим звуком тяжелая резина впивалась в чужую плоть, а удары по голове тут же выводили противников из строя. Это было удивительно, но весь дворовый квартет он положил носом в пыль в каких-нибудь полминуты. Окровавленный шланг там же забросил далеко в кусты…