Рассказы о русском характере - Василий Гроссман

_____________________________________________________

Рассказы о русском характере: Сборник рассказов / Ростов: Кн. изд-во, 1975. — 112 с.

_____________________________________________________

OCR [email protected]

Борис Николаевич Полевой

Мы — советские люди

На вид этой девушке можно дать лет девятнадцать.

Была она тоненькая и легкая. Смуглое лицо не потеряло еще детской припухлости, а глаза, широко раскрытые, большие, ясные, опушенные длинными ресницами, смотрели так весело и удивленно, как будто спрашивали: нет, в самом деле, товарищи, кругом действительно так хорошо? Или мне это только кажется?

И только мудреная высокая прическа, в которую были забраны обильные темно-каштановые волосы, как-то портила светлый ее облик, точно фальшивая нота чистую, хорошую песню.

Одета была девушка в легкое цветастое платье, тонкая золотая цепочка медальона окружала ее высокую загорелую шею, на которой гордо сидела милая юная головка.

Должно быть, сама поняв, что очень уж выделяется среди людей в походных, выгоревших на солнце, добела застиранных гимнастерках, среди обветренных лиц, шелушащихся от никогда не проходящего грубого походного загара, она набросила на плечи чью-то большую шинель и, несмотря на жару тихого и душного августовского вечера, так и сидела в ней на завалинке чистенькой, беленой украинской хатки.

Ее глаза с необыкновенной жадностью следили за жизнью обычной, ничем не примечательной деревеньки, где размещался наш штаб. С одинаково ласковым вниманием останавливались они и на ржавых, промасленных комбинезонах шоферов, которые, расположившись в тени вишенника, осматривали мотор опрокинутого набок вездеходика; и на военном почтаре в сбитой на ухо пилотке, с пузатой сумкой через плечо, что прошел мимо нее с тем торжественно значительным видом, с каким ходят военные почтари, неся свежую корреспонденцию; и на начальнике разведки, тучном, но туго перетянутом походными ремнями полковнике, который, заложив руки за спину, скрипя сверкающими сапогами, расхаживал взад и вперед за плетнем садика, весь поглощенный своими думами; и на бойцах штабной охраны, сидевших за хаткой в пыльной траве и по очереди читавших друг другу только что полученные письма из дому.

— Я, как изголодавшаяся, гляжу, гляжу, гляжу — и не могу наглядеться. Нет, вам этого не понять! Это доступно только тем, кому приходится надолго отрываться от своих, от всего, что привычно, дорого, мило, и с головой окунаться в этот чужой, паучий, злой мир! — сказала девушка низким, грудным голосом.

Выражение детскости, только что освещавшее ее лицо, сразу точно ветром сдуло, и мне показалось, что она гадливо передернула плечами, прикрытыми грубой шинелью.

Как-то не верилось, что эта девушка, такая юная и беспечная с виду, имела самую опасную и ответственную из всех воинских профессий, что это была та самая безымянная героиня, которая, живя за линией фронта, ежеминутно рискуя жизнью, снабжала наш штаб сведениями, помогавшими командованию разгадывать намерения противника.

Разведчики — по самой природе своей работы народ замкнутый, несловоохотливый. Но для этой девушки они не жалели похвал.

У нее было условное имя: Береза. Я не знаю, как оно появилось, но трудно было подобрать лучше. Она действительно походила на молодую, белую, стройную, гибкую березку, из тех, что трепещут всеми своими листочками при малейшем порыве ветра. Ничто в ее облике не выдавало хладнокровного мужества, воли, уверенной, расчетливой хитрости — необходимых качеств ее профессии. Вероятно, это-то и обеспечивало Березе неизменный успех в ее сложной и опасной работе.

Взяв с меня слово, что я никогда не назову ее настоящего имени, полковник, начальник разведки, рассказал мне ее военную биографию.

Единственная дочь крупного ученого, она выросла в патриархальной семье, получила отличное воспитание, училась музыке, пению, с детства одинаково чисто говорила на украинском, русском, французском и немецком языках. Когда разразилась война, она заканчивала университет. Она увлекалась филологией, западной литературой времен Ренессанса и даже опубликовала под псевдонимом в одном из академических изданий работу о драматургии Расина, работу полемическую, интересную, обратившую на себя внимание в научных кругах.

Вопреки воле родителей в начале войны она отложила подготовку к государственным экзаменам и пошла на курсы медицинских сестер. Она решила ехать на фронт. Но кончить курсы не удалось: враг подошел к ее городу, окраины его стали фронтом. Некоторое время она вместе с подругами по курсам выносила раненых с поля боя, работала в эвакоприемнике. Враг окружал город. Был дан приказ об эвакуации. Родители настаивали, чтобы она обязательно ехала с ними.

— Есть старая истина: кому много дано, с того много и спрашивается, — убеждал ее отец. — Собирать раненых может каждая девушка, а на твое обучение государство затратило огромные деньги. Ты знаешь языки, как знают немногие. Ты обязана принести государству гораздо большую пользу там, в тылу.

Девушка знала, что отец хитрит. Он не мог так думать. Но ей не хотелось на прощание обижать стариков, и она мягко сказала:

— Папа, я слышала, что сейчас даже каркас Дома Советов переплавляют на снаряды и танковую броню. Мы должны победить любой ценой. Сейчас не до мелочной расчетливости.

В эвакуацию она не поехала. Но слова отца заставили ее задуматься. Ну да! Она знает языки, она, наверное, может принести Родине на войне большую пользу, чем ухаживая за ранеными, С этой мыслью она пошла в районный комитет партии.

Это были последние часы перед сдачей города. Усталые, до смерти измученные, подавленные горем люди жгли в печах бумаги. Сухой пепел летал по комнатам и шуршал под ногами. Входили и выходили вооруженные дружинники из рабочих батальонов. Сердито звонили телефоны. Было не до нее. Никто не хотел слушать эту тоненькую, красивую, хорошо одетую девушку. Но тут, обычно робкая и деликатная среди чужих, она впервые проявила характер. Кого-то обманув, от кого-то отшутившись, кого-то попросту оттолкнув с дороги, она пробилась в кабинет секретаря райкома, назвала свою довольно известную в городе фамилию и заявила, что отлично знает языки и просит дать ей какое-нибудь военное задание.

— Что, что? Вы дочь профессора Н.? Почему не уехали? — сказал секретарь райкома, с трудом отрываясь от горьких эвакуационных работ, и внимательно посмотрел на документы. Вдруг что-то вспомнив, он опросил ее: — Вы знаете немецкий?

— Как свой украинский.

Секретарь райкома еще раз с сомнением осмотрел тоненькую юную фигуру, ее лицо, в котором было так много детского.

— Задание может быть очень сложным и, прямо скажу, опасным.

— Я согласна.

Он попросил выйти всех, взял трубку полевого телефона, лежавшую у него на столе, и назвал какой-то номер.

— Вы слушаете? Это я, да, у меня нашлась подходящая кандидатура, — сказал он кому-то. — Да, немецкий, отлично. Вполне подходит, я знаю ее родителей. Замечательные люди. Сейчас ее к вам пришлю. Предупреждал и предупрежу еще, — он положил трубку и опять, теперь уже с ласковым вниманием, посмотрел ей прямо в глаза: — Хорошо, свяжу вас с одним товарищем, который остается здесь для подпольной работы. Но вы, может быть, не представляете, что вас ждет. Вам все время придется рисковать жизнью.

— Я прошу вас, не теряйте попусту времени, я вам уже ответила, — сказала девушка.

И вот дочь известного ученого осталась в родном городе, оккупированном немцами, В комендатуру донесли, что ее забыли при эвакуации.

Она была не единственная оставленная в городе для подпольной работы, но из всех разведчиков она получила самое сложное, самое ответственное задание. Иные должны были следить за гитлеровцами и предателями, иные получили задание взрывать склады, портить паровозы, иные охотились за фашистскими чиновниками. Береза, знающая отлично немецкий язык, по заданию подпольного комитета должна была изображать кисейную барышню, дочь знаменитых родителей, преклоняющуюся перед Западом и не пожелавшую расстаться во имя каких-то идей с комфортом, бросить все и ехать куда-то в неизвестность на восток. В огромной квартире профессора поселился гитлеровский полковник. Ему сразу приглянулась молодая хозяйка квартиры. По вечерам они играли на рояле Вагнера, читали по-немецки стихи Гёте. Полковник ввел ее в круг своих друзей, крупных штабных офицеров, собиравшихся у него, познакомил со своим начальником — генералом.

Украинская фрейлейн имела успех. Дочь профессора и, как намекал полковник, потомок каких-то древних украинских магнатов, выгодно отличалась от вульгарных, крикливых, жирных и вздорных нацистских дам их круга. Офицеры всячески старались ей угождать, я никому из них не приходило в голову, куда ходит эта прелестная девушка, «потомок магнатов», дважды в неделю, забрав с собой пестрый зонтик, уличную сумку и книжку фюрера «Майн кампф», подаренную ей и даже собственноручно надписанную полковником.