Доминика и Бовалле - Джорджетт Хейер

— А сэру Николасу он говорит такое, что достоинство сэра Николаса не позволяет ему это повторить, — улыбаясь сказал Бовалле и снова повернулся к дону Мануэлю, остановившемуся на середине фразы.

— Кажется, ваш слуга относится к Джошуа с меньшим почтением, чем он сам, — сказала Доминика.

— Да, сеньора, но ведь он выбросил в коридор мою одежду.

— Кстати, там было не слишком пыльно? — абсолютно серьезно осведомилась Доминика.

— Сеньора, не дай Бог вас услышит сэр Николас! — весело ответил Данджерфилд.

По легкой улыбке, которая вряд ли была вызвана беседой с ее отцом, Доминика поняла, что сэр Николас все слышит.

Подали мясо — баранью грудинку под шафранным соусом. Был еще пирог и варенье из айвы. Доминика принялась за еду, не прерывая беседы с мастером Данджерфилдом.

Дон Мануэль, который уже несколько раз пытался поймать взгляд дочери, вынужден был продолжить разговор с сэром Николасом.

— Ваш корабль отменно снаряжен, сеньор, — учтиво заметил он.

— Это мой собственный корабль, сеньор. — Бовалле взялся за графин с вином. — Есть али-канте, сеньор, а вот бургундское. Или, может быть, вы предпочитаете рейнвейн? Прошу вас, сеньор.

— Вы слишком добры, сеньор. Пожалуйста, аликанте. Благодарю вас.

Тут дон Мануэль отметил, что кубок мавританской работы — такие кубки были весьма широко распространены в Испании, — и брови его приподнялись. Из деликатности он воздержался от комментариев.

— Вы обратили внимание на мои кубки, сеньор? — спросил Бовалле, не отличавшийся подобной деликатностью. — Они из Андалусии.

Он заметил, что лицо у гостя вытянулось. Глаза сэра Николаса блеснули, и он продолжал:

— Нет-нет, сеньор, они никогда не бывали на испанском галеоне. Я купил их много лет назад во время своих путешествий.

Он поставил дона Мануэля в неловкое положение, и тот поспешил сменить тему.

— Вы знаете мою страну, сеньор?

— О да, немного, — ответил Бовалле. Он перевел взгляд на отвернувшуюся Доминику: — Сеньора, можно предложить вам вина?

Но дама была так поглощена беседой с Данджерфилдом, что, казалось, не слышала этих слов. Бовалле с минуту глядел на нее, забавляясь, потом повернулся к дону Мануэлю.

— Как вы полагаете, сеньор, ваша дочь примет вино из моих рук?

— Доминика, к вам обращаются! — резко сказал дон Мануэль.

Она деланно вздрогнула и повернулась.

— Да, сеньор? — Глаза ее встретились с искрящимися от смеха глазами Бовалле. — Я слушаю вас, сеньор.

Он протянул ей кубок. Она приняла его и повертела в руках.

— Ах, это с «Санта-Марии»? — спросила она самым невинным тоном.

Дон Мануэль покраснел из-за манер дочери и издал неодобрительный звук. Бовалле невозмутимо ответил:

— Я приобрел их абсолютно честным путем, сеньора.

Доминика всем видом изобразила удивление.

Ужин продолжался. Дон Мануэль, шокированный поведением дочери, которая все свое внимание уделяла Данджерфилду, заговорил с молодым человеком сам и успешно вытеснил Доминику из разговора. Кусая в раздражении губы, она погрузилась в созерцание блюда с марципанами. По левую руку от нее Бовалле, откинувшись в кресле, играл ароматическим шариком. Украдкой бросив на него взгляд, Доминика обнаружила, что он насмешливо наблюдает за ней из-под опущенных век, и залилась румянцем. Выбрав марципан, она принялась его грызть.

Сэр Николас отпустил ароматический шарик и выпрямился в кресле. Рука его опустилась на пояс, и он вытащил кинжал из ножен. Это была роскошная вещь с золотой рукояткой и тонким сверкающим лезвием. Наклонившись, он протянул его даме рукояткой вперед.

— Сеньора, я дарю его вам, — произнес он смиренным тоном.

При этих словах Доминика вскинула голову и попыталась оттолкнуть кинжал.

— Он мне не нужен.

— О нет, совсем напротив!

— Вам нравится издеваться надо мной, сеньор. Мне не нужен ваш кинжал.

— Но вам же так хочется убить меня, — тихо сказал сэр Николас.

Доминика с негодованием взглянула на него. Этот субъект совершенно невыносим! Дело еще усугублялось тем, что у него была такая улыбка, от которой сердце бедной девушки начинало биться сильнее.

— Вы смеетесь надо мной! Ну что же, сеньор, веселитесь в свое удовольствие. Я же просто не буду обращать внимания на ваши насмешки, — сказала она.

— Я смеюсь? — спросил Бовалле и быстрым движением схватил ее за запястье. — А теперь взгляните мне прямо в лицо и скажите, издеваюсь ли я над вами?

Вместо этого Доминика посмотрела на отца, однако тот излагал мастеру Данджерфилду свою точку зрения на работы Ливия.

— Ну взгляните же! — настаивал ее мучитель. — Что, испугались?

Уязвленная, она перевела на него свой взгляд. В ее сверкавших глазах был вызов. Сэр Николас поднес к губам ее руку, которую крепко держал, и, коснувшись легким поцелуем, по-прежнему не отпускал.

— Когда-нибудь вы узнаете меня получше, — сказал он.

— Меня не прельщает подобная перспектива, — ответила Доминика, покривив душой.

— Не прельщает? В самом деле?

Его пальцы еще крепче сжали запястье Доминики. Вопросительно взглянув на нее, он наконец отпустил руку. Этот взгляд странным образом взволновал девушку. Как он смеет смотреть на нее такими блестящими, вызывающими глазами!

Оба замолкли. Дон Мануэль, поглощенный своими рассуждениями, перешел к поэзии Горация, засыпав мастера Данджерфилда цитатами.

— Сеньор, что с доном Хуаном? — спросила Доминика, не выдержав молчания.

— Полагаю, он плывет к острову, названному вашим именем, сеньора, — ответил сэр Николас и, зажав орех между пальцами, расколол его. Его явно не интересовали трудности, с которыми столкнулся дон Хуан.

— А сеньор Крусада? И остальные?

— Я отправил дона Хуана в хорошей компании, — ответил Бовалле, насмешливо приподняв брови. — Думаю, что сеньор Крусада, кого бы вы ни называли этим именем, тоже с ним.

Доминика выбрала себе еще один марципан и отказалась запить его предложенным вином. Она задумалась.

— Значит, вы, англичане, сохраняете жизнь пленным?

— Боже мой, а разве вы в этом сомневались?

— Я не знала, сеньор. В Индии о вас рассказывали странные истории.

— Да, наверное. — Казалось, это его позабавило. — А что говорят, сеньора? Что я жгу, пытаю и убиваю?

Она ответила ему с серьезным видом:

— Вы, сеньор, безрассудный человек. Некоторые говорят, что вы — чернокнижник.

Он расхохотался, запрокинув голову. Удивленный дон Мануэль остановился на середине цитаты — к великому облегчению мастера Данджерфилда, клевавшего носом над бокалом вина.