Полярная гвоздика - Евгений Коковин

8. ГОСТИ ОСТРОВА

Теплоход отдал якоря на рейде в Медвежьей губе точно по расписанию - в полдень. "Кого и что привез теплоход первым рейсом?" - раздумывал Илюша, вглядываясь в бледно-голубоватую даль моря. У него был чуткий слух и острое зрение, и мальчик хорошо слышал шум якорных цепей и видел, как опустили с борта теплохода шаткий штормтрап. Теплоход был окружен подошедшими с острова дорами, катерами и карбасами. Первым отвалил от борта теплохода быстроходный катер метеорологической станции. А через пятнадцать минут он уже пришвартовался к пристани. Этот катер был хорошо знаком Илюше. Иногда работники метеостанции брали Илюшу в небольшие походы на катере вдоль берегов острова. Катером управлял метеоролог Алексей Кириллович Осипов, тот, что иногда приезжал к Наташиному отцу. Это был опытный полярник, проведший на зимовках десятки лет. Осипов бросил на причал конец канатика - чалку, и Илюша быстро закрепил конец за причальную тумбу. И тут он увидел, что с Осиповым на катере приехал художник Егорыч, Юре - Большой друг ненцев. Конечно, он опять будет рисовать красками и карандашом и рассказывать сказки. А это кто?.. На катере рядом с Поморцевым и еще с другим пожилым мужчиной, стояла девочка в спортивном костюме. Как подумал Илюша, она была, пожалуй, постарше его. Может быть, она приехала к родителям или с родителями на зимовку? Поддерживаемая за руку незнакомым мужчиной, девочка взбежала по крутому трапу на высокую пристань. Она остановилась перед Илюшей и прямо смотрела ему в глаза. Вдруг она неожиданно и тихо спросила: - Тебя зовут Илюша? - Илюша, - подтвердил мальчик. - А ты как знаешь? - Мне Степан Егорович говорил. Илюша усмехнулся. - Так ведь на острове я не один такой. - А я вот почему-то сразу подумала, что это ты. Один за другим на пристань поднимались сказочник Поморцев, Наташин отец, другие пассажиры. Последним, как и полагается капитану любого судна, с катера сошел Алексей Кириллович Осипов. Впрочем, он не был капитаном и мотористом на катере. Он работал метеорологом на станции, а катером обычно управлял штатный рулевой-моторист. Но ведь на остров приехали дорогие Осипову гости - Наташа и Поморцев. И потому встречать их поехал он сам, без рулевого. - Здравствуй, Илько! - сказал Степан Егорович. - Вот к вам гостью привез. Уже познакомились? Как нися поживает? Здоров? - На охоте. Здоров, - кратко отвечал Илюша. - А она зимовать к нам? - Нет, в гости. Наташенька, это тот Илюша, о котором я тебе на теплоходе рассказывал. - А я его сама сразу узнала, - ответила Наташа. - Пойдемте, пойдемте, - поторапливал метеоролог Осипов. Дома поговорим, а то нас там заждались. - Кто заждался, дядя Алеша? - спросила Наташа. Алексей Кириллович рассмеялся. - Ты что же, думаешь наш остров необитаемый и здесь только мы вдвоем с Илюшкой живем? По утрамбованному приливами и ветрами, твердому, как асфальт, серо-желтому песку они прошли от пристани к узкой гряде сопок, тянущихся вдоль всего южного берега. Наташа после подъема на сопку огляделась. По одну сторону сверкал и чуть слышно рокотал приливными волнами океан, по другую простиралась тундра, тускло-цветистая и тоже безбрежная, как океан. Шли по сопкам узкой тропкой гуськом. Впереди - метеоролог, шествие заключал Илюша. - Куда же вы? - закричал Илюша, заметив, что Осипов поворачивает к метеорологической станции. - К нам, - ответил Осипов. - Ты не волнуйся, тетя Мэнева тоже у нас. Алексей Кириллович Осипов с семьей жил в уютной двухкомнатной квартире в двухэтажном деревянном томе. - А эти бревна для дома на пароходе привезли? - спросила Наташа, зная, что на острове нет не только деревьев, но даже и кустарника. - Не-е, это плавник, - пояснил Илюша. - Так сказать, дары моря, - усмехнулся Алексеи Кириллович. - Из Северной Двины через Белое море бесхозяйственный лес к нам сам приплыл. И строительный материал и топливо. Гостей встретили жена Осипова - Вера Андреевна, сын Игорь и тетя Мэнева, мать Илюшки. Они суетились, бегали из комнаты в комнату, на кухню, в кладовую и обратно. Стол был заполнен блюдами, мисками, кастрюлями, тарелками. Чего тут только не было! Куски жареной оленины, холодец из оленьих голов и лыток, пирамиды пельменей, которые Алексей Кириллович называл "полярными", пироги с гольцом и просто голец, холодный и горячий, картофель жареный и отварной, капуста. И, конечно, оленьи языки - заполярный деликатес. Вера Андреевна, хлопотливая и радушная хозяйка, бегала на кухню, приносила новые кушанья и угощала, угощала, угощала. - Степан Егорович, еще гольца не отведали. Свежепросольный, сама готовила. Наташенька, пирожка кусочек, ты только не стесняйся, не у чужих, будь как дома. Петр Иванович, еще рюмочку и студня, студня. Алеша, что ты сидишь и не угощаешь?! Ребята, вы ешьте, ешьте... - Вот это тетя Мэнева, о которой я тебе рассказывал, - сказал Поморцев, обращаясь к Наташе и показывая на Илюшину мать. - Помнишь хлебного божка?.. Она и видела в тундре полярную гвоздику, хаерад, цветок солнца. - Тетя Мэнева, расскажите, - попросила Наташа. Мэнева засмущалась. - Да не знаю, сейчас и сама и верю, и не верю. Теперь все думаю, уж не поблазнило ли мне в ту пору. - Ну все равно, тетя Мэнева, расскажите! Стесняясь, с длинными паузами, Мэнева рассказала, как она в детстве на охоте за куропатками в тундре наткнулась на необыкновенный красный цветок. Она уже хотела сорвать его, но вдруг вспомнила рассказы о хаерад - цветке с чудодейственной силой. - Он будто сам оттолкнул мою руку, - говорила Мэнева. - В тот день малый снег выпал, бело кругом, а вокруг красного цветка ни снежинки, голая талая тундра. Приехала я в стойбище, сказываю о цветке, а мне одни не верят, другие ругают, надо было цветок выкопать и привезти. Побоялась я тогда... Сорвать побоялась, а выкопать не догадалась. Наташа с восхищением смотрела на тетю Мэневу. Эта женщина видела волшебный цветок, и Наташа нисколько не сомневалась в этом. - Мы с Илюшей пойдем в тундру и поищем хаерад цветок, - сказала она. Правда, Илюша, пойдем? - Пойдем, - согласился Илюша. - И я пойду, - сказал Игорь. - Все равно делать нечего. Каникулы. - А вы с нами, тетя Мэнева, пойдете? Мэнева улыбнулась. - Да ведь разве его найдешь! Тут люди жизнь прожили, а о хаерад-цветке только слыхали. У нас на острове его только двое-трое видели и то давно. - А мы попробуем, - настаивала Наташа. - Пойдемте с нами, тетя Мэнева. - Вот разве только в тундре давно не бывала. Хочу походить по острову. А только Ефима нужно подождать. Тогда можно. Илюша вскочил, сверкнул глазами. - А мы и нися позовем. Он с нами обязательно пойдет. - Нися - отец, Ефим - отец Илюшки, - пояснил Степан Егорович. - Он охотник и остров до последней кочки с юга на север и с востока на запад вдоль и поперек исходил и изъездил. Все знает. - А вот хаерад-цветка не встречал, - вставила Мэнева. В эту минуту она, должно быть, даже гордилась, что вот, мол, такой охотник и знаток острова, как ее Ефим, хаерад-цветка не видел, а она видела. Когда Мэнева забывала об окружающих, она становилась смелее, говорила громче, и глаза ее поблескивали. Казалось, она освобождалась от какой-то тяжести, видимо, тяжести прошлого. Сейчас она была такой, и Наташа невольно залюбовалась этой уже немолодой ненкой. Мэнева в такие минуты по-своему была особенно красива. И уже вместо "Да ведь разве его найдешь!" она решительно заявила: - Ефим вернется - все поедем в тундру. - Искать хаерад-цветок! - воскликнул Илюшка. - Волшебный солнечный цветок, - сказала Наташа. - Полярную гвоздику! - заключил сказочник.

9. ПО ТУНДРЕ НА ОЛЕНЯХ

Петр Иванович, отец Наташи, распрощавшись с дочерью и со всеми остальными, поспешил на судно - приближалось время отхода. Подступала полночь, а солнце так и не закатывалось. Оно висело над Медвежьей губой, на северо-западе, прохладное и неяркое, словно посмеивалось над людьми: свечу, а не грею. Уходя с матерью домой, Илюша пригласил: - А завтра к нам. И ты, Наташа, и ты, Юре. Приходите в гости. - Мне бы хотелось на оленях покататься! - тихо сказала Наташа. - Я еще никогда не ездила на оленях. Только во сне. - На оленях? - Илюшка рассмеялся. - Э, да это раз плюнуть. Завтра погостишь у нас, а потом и поедем на оленях. - А как без снега? - спросила на всякий случаи Наташа, хотя слышала, что на оленях ездят по тундре и летом. - А зачем нам снег? Вот на собаках, тогда по снегу. У нас теперь все собаки безработные до первого большого снега. А олени есть, сегодня из тундры две упряжки пришли. Покатаешься. - Почему же я ни оленей, ни собак не видела? Где они? Тетя Мэнева уже давно тянула Илюшу за руку, чтобы идти домой, а мальчик упирался, не глядя на мать, и продолжал разговор с Наташей. - Когда вы приехали, как раз из тундры и пришли две оленьих упряжки. С ними привели одного оленя с подбитой ногой. На нем уже ездить нельзя. Его тут забили, вот все собаки и сбежали туда с берега, пожрать. Они завсегда издали запах битого оленя чуют. Мяса-то им не дают, а вот потроха - это для них. - Это как же забили? - в ужасе спросила Наташа. - Убили?.. - Ну да, забили, на мясо, - спокойно отвечал Илюша. - Страшно. Илюша передернул плечами. - Чего страшного! Обыкновенно. Ведь оленина-то все равно нужна. А вот осенью в тундре, в стадах массовый забой бывает, я видел, и даже мне было страшновато. - Пойдем, пойдем, не пугай девочку на ночь, - еще сильнее потянула сына Мэнева. - До свидания, - крикнул из-за двери Илюша. На другой день, проснувшись, Наташа услышала в соседней комнате разговор. Она сразу же узнала голоса Степана Егоровича и Илюши. "На острове, в Заполярье!" - вспомнила она и стала поспешно одеваться. - Пойдем скорее к нам, - вскочив, закричал Илюша, когда Наташа вышла и поздоровалась. - Да подожди ты, - возмутилась Вера Андреевна. - Дай девочке умыться да позавтракать. - И нет, и нет, и нет, - запротестовал мальчик. - Ничего есть не смей, мама заругается. Уже все готово, и мама ждет. И умоешься у нас. - Он ухватил Наташу за рукав и потащил к двери. Вера Андреевна схватила Наташу за другую руку. - Не смей, не смей ничего есть, - кричал Илюшка. - Мама не велела. Вера Андреевна тащила Наташу к умывальнику, и гостья не знала, что ей делать. Тогда Илюша отпустил руку Наташи и угрожающе прошептал: - Если хоть кусочек, хоть кусочек съешь, я уйду и на оленях не покатаешься. - Тетя Вера, - умоляюще проговорила Наташа. - Я не хочу есть, вот правда не хочу. - А умываться? - не отступалась Вера Андреевна. - Ну ладно, - смилостивился Илюшка. - Умывайся скорее и бегом. - Компромисс, - рассмеялся Степан Егорович. - Давно бы так. - Пойдемте, - потянул Илюшка и сказочника, когда Наташа наскоро сполоснула руки и лицо. - Обедать обязательно домой, - крикнула вслед Вера Андреевна. - Фьють! - свистнул в ответ Илюшка. - В обед мы будем в тундре. Тетя Мэнева была не менее гостеприимна и щедра на угощения, чем Вера Андреевна. На столе у нее тоже были и оленина, и пельмени, и голец, и камбала, и холодец, и пироги. И опять, конечно, искусно приготовленные оленьи языки. - Что же ты, Наташенька, плохо кушаешь? - улыбалась Мэнева. - Мало кушаешь, плохо кушаешь. Надо много, надо хорошо кушать, как мой Ефим. Он сырое мясо, мороженую оленину любит. Строгает и кушает, строгает и кушает. Наверно, пол-оленя может скушать. От спирта, предложенного Мэневой, Степан Егорович решительно отказался, а сама хозяйка выпила одну за другой три рюмки. - Ты ведь знаешь, Мэнева, я не употребляю, - отводя руку хозяйки с рюмкой, сказал Степан Егорович. - В молодости немного баловался, когда плавал. И покуривал. А потом отказал всей этой гадости. Вот ты, Мэнева, о мороженой оленине вспомнила. Этого я бы не против. Давненько не пробовал. - Ах ты, - всполошилась тетя Мэнева. - Что же это я, и не предложила. А ведь раньше видела, ты, Егорыч, помню, тоже строгал и кушал. Сейчас до ямы дойду. Вскоре Мэнева принесла огромный кусок розовой мороженой оленьей мякоти. Она вытащила из деревянных ножен, висящих у нее на широком матросском ремне, большой охотничий нож и подала Поморцеву. - Скушаешь все - сыт будешь, - сказала Мэнева. улыбаясь. Сказочник взял нож и попробовал его на ноготь. Потом он легко и ловко отстрогнул от куска длинную, вмиг изогнувшуюся в маленькую дугу ровную полоску мяса. Было видно, что нож остер, как бритва. С чувством затаенного любопытства и страха наблюдала Наташа за Степаном Егоровичем, а он один конец мясной полоски взял в зубы и быстрым взмахом ножа снизу вверх отсек его у самых губ. Наташа даже вскрикнула от испуга. А губы? А нос? Нет, ничего, крови нету, и Степан Егорович улыбается и жует. Наташа стояла перепуганная, а тетя Мэнева и Илюшка, глядя на нее, хохотали. Пока сказочник пережевывал кусок, тетя Мзнева взяла у него нож, так же быстро и сноровисто отстрогнула от куска длинную полоску, так же ухватила один конец ее зубами, а потом тоже снизу вверх, к носу, отсекла его резким ударом ножа. От Алексея Кирилловича Осипова Наташа слышала, что ненцы едят сырое мороженое и горячее, от только что зарезанного оленя мясо. Но о таком употреблении ножа она не знала и потому перепугалась. - И ты так умеешь? - спросила она у Илюши. - А чего тут уметь. Просто. О, уже восемь часов. Сейчас поедем. - На оленях? - Понятно, на оленях. Я скоро приду. Собирайтесь. Наташа моментально забыла о своем испуге и, тормоша Степана Егоровича, закричала: - На оленях! На оленях! Степан Егорович, поедем на оленях! Спустя полчаса в комнату вбежал Илюша. - Упряжка здесь. Поехали. Тетя Мэнева принесла для Наташи свою малицу. - Надень, - сказала она. - В тундре мокро, болото, на ходу брызгать будет. Надень! Илюша тоже надел малицу, подпоясался ремнем. На его ремне висел нож в деревянных ножнах, как у тети Мэневы, но только размером поменьше. Невдалеке от дома стояли две нарты. Запряженные в них олени прилегли на землю. Нарты были покрыты шкурами. Пожилой ненец приветствовал Поморцева: - Здорово, Юре! Когда приехал? Садись! - Здорово, Василий! - весело ответствовал сказочник. - Как поживаешь? По окрику Василия олени вскочили. Илюша взял с нарт длинный шест, который, как знала Наташа, назывался хореем и служил для управления оленьей упряжкой. - Садись! Едва веря своему счастью, Наташа осторожно села на нарту позади Илюши. Степан Егорович поместился на нарте у Василия. - 0-гхэй! - крикнул Василий и приподнял хорей. Олени стронули нарты, побежали сначала тихонько, потом быстрее и быстрее. - 0-гхэй! - покрикивал Василий. - 0-гхэй! - вторил ему Илюшка. Он лихо управлял упряжкой, на спусках энергично притормаживал нарты хореем, а когда упряжка отставала от упряжки Василия, залихватски кричал: "0-гхэй! Пошел! Пошел!" Бескрайняя тундра пестрела мелкотравьем, тусклыми мелкими цветами и мхом-ягелем. Нарты то скользили по ровной травянистой глади, то вдруг проваливались в болото, и тогда стремительные струи воды высоко вырывались из-под полозьев. Хорошо, что тетя Мэнева заставила Наташу надеть малицу. На пути изредка встречались высотки, густо поросшие мелкой ромашкой и лютиком, совсем крошечной незабудкой и морошечником. Небольшие высотки объезжали, на растянувшиеся - оленей гнали, сойдя с нарт. На высотках было сухо, а главное - интересно с них осматривать тундру. От берега отъехали так далеко, что уже не было видно ни колхозного поселка, ни метеорологической станции. Казалось, что на дальних подступах тундра, как и океан, дышит и, как океан, несет запахи соленых полярных ветров. А вот цветы в Заполярье почти совсем не пахнут. Наташа набрала небольшой букетик, поднесла к лицу - по запаху цветы удивительно безжизненны, а для глаза живут, как и на Большой земле. Но вот на пути встретилась речка, не очень широкая, но и не ручеек. Она тянулась далеко-далеко, и Василии направил упряжку вдоль ее берега. - Дальше не проехать? - спросила Наташа - Почему не проехать? Проедем, где будет помельче, - спокойно ответил Илюшка. - А олени умеют плавать? - Еще как! Они могут губу переплыть и переплывают. Только сейчас-то зачем? Мы-то на нартах не поплывем. Наташа плавала мастерски и даже имела третий спортивный разряд, чем гордилась. Она спросила. - А ты? - Что я? - Ты плавать умеешь? - Я немного умею. Дядя Осипов научил. А у нас на острове плавать умеют только русские. Они на Большой земле купались, научились плавать. У нас купаться плохо, холодно. Потому все ненцы плавать не умеют. А дядя Осипов купается и в Медвежьей губе. И я купался и научился плавать. Наташа удивилась. Жить на острове, среди воды, океана, и не уметь плавать! - Мы с тобой тоже будем здесь купаться и плавать. Я не боюсь холодной воды. Илюша недоверчиво посмотрел на девочку, но промолчал. В это время Василии резко повернул упряжку на реку. - Э-гхэй! Илюха, держись! - крикнул он и что есть духу погнал упряжку через реку. - Э-гхэй! - крикнул Илюшка и взмахнул хореем. - Наташа, держись. Олени смело ворвались в воду и в несколько минут вброд пересекли реку. Василий и Илюшка тоже бежали вброд. Сказочник и девочка плыли на нартах, защищаясь от воды шкурами. - Водный рубеж преодолен победно, - торжественно сказал Поморцев, отряхиваясь от воды. Островная тундра была полна птиц. Куропатки взлетели из-под копыт оленей передней упряжки. Птичий гомон царил над маленькими озерками, мимо которых мчались олени. Маленькие пичуги стригли воздух, кружили над упряжками, взмывали в небо и там, в высоте, исчезали. Кажется, Наташа еще никогда не видела столько птиц, не слышала такого птичьего разноголосья. Как все это было далеко от того, что описывалось в книгах, от "белого безмолвия", от айсбергов и ледяных пустынь, от снежной пурги и морозных штормов. - Илюша, ты читал Джека Лондона? - Читал. - Здесь тоже Заполярье, Арктика, а все не так, как у него. Илюша усмехнулся. - Ты останься здесь на зиму, - сказал он. - Тогда увидишь и побольше, чем у Джека Лондона. Другой раз из дому не выйдешь. Ветер с ног сшибает. Темень. Люди ходят - за канаты держатся, а то и ползком. Снегу до крыш наметает. В такую пору одному в тундре или в море - верная гибель. - И погибали? - У-У, еще сколько! Теперь меньше, все-таки радио, вертолеты, самолеты, спасательные отряды. А раньше много погибало - терялись в тундре, замерзали, разбивались, тонули. А моего дедушку так на охоте морж погубил - бивнем лодку раздробил. Передняя упряжка повернула на запад, потом на юг. - Теперь домой, - сказал Илюшка. - Накаталась? Хорошо? - Саво! - с улыбкой ответила Наташа. Она вчера узнала это ненецкое слово "саво" - хорошо. Не доезжая поселка, Василий остановил оленей. - В этом месте наши всегда останавливаются, - тихо сказал Илюша. - Здесь молила Ивана Хатанзея, первого председателя островного Совета. Его убили враги. Он соскочил с нарт и пошел к передней упряжке. Наташа поспешила за ним. На прибрежной сопке стоял невысокий памятник, вытесанный из камня. Степан Егорович снял шляпу. Откинули савы-капюшоны. Василий и Илюша. На памятнике Наташа прочитала: "Иван Хатанзей. Погиб от рук врагов Советской власти". А вечером дома Степан Егорович рассказал историю Хатанзея.