Его пленённая леди - Анна Грейси

– Я помню рождение самой Тоффи, – произнесла она через некоторое время.

– Это прекрасное животное. Видны её арабские корни. Думаю, она прекрасный скакун.

Женщина задумчиво взглянула на него.

– Да, она очень резвая.

Стоя рядом с ней, он мог видеть золотые крапинки в её огромных глазах цвета хереса. Под его взглядом они стали настороженными и смущёнными. Она отвернулась к стойлу:

– Думаю, поэтому она находится здесь. Её очень трудно поймать.

– Вы, кажется, смогли.

Пальцы Гарри чесались, так ему хотелось дотронуться до этих прядей на затылке, погладить мягкую кожу под ними.

– Да, но она доверяет мне.

– Я не удивлен. Она принадлежит вам?

– Нет, нет, она не… – рот женщины приоткрылся, словно она собиралась что–то добавить, но потом передумала.

Гарри произнес:

– Если судить по её состоянию, последние месяцы за ней не особенно ухаживали.

– Нет.

– Необычное обращение с кобылой на сносях.

– Действительно.

– Так же, как и со всем поместьем, – сказал Гарри. – Поместьем несколько лет пренебрегали. Только конюшня пригодна для использования.

Она вздохнула:

– Я знаю.

Он наклонил голову, чтобы заглянуть в её глаза:

– Вы не очень многословны, не так ли?

Она пожала плечами.

Губы Гарри изогнулись. А люди называют его молчаливым пнём. Он уловил слабое дуновение аромата и принюхался, пытаясь узнать его. Щёлочное мыло? Это совсем не то, чем обычно пахнут молодые женщины. Наверно, она мыла руки, чтобы помочь рождению жеребенка.

Они стояли рядом у входа в стойло и смотрели, как лошадь вылизывает своего ребёнка длинными движениями языка, освобождая его от остатков плёнки и жидкости. Это было зрелище, от которого Гарри никогда не уставал.

Он взглянул на женский профиль и увидел, как ещё одна слеза покатилась вниз, пока она смотрела на первое драгоценное соединение матери и малыша. Её мягкие полные губы дрожали; она закусила их и сердито смахнула слезу.

Я никогда не плачу. В этом нет никого смысла.

– Вы живёте где–то здесь? – спросил он тихо.

Она молчала некоторое время, затем сказала:

– В старину думали, что животные языком придают форму своим детёнышам.

Гарри отметил её нежелание отвечать. Наверное, она права. Она ничего не знала о нём, пора это исправить.

– Кстати, меня зовут Гарри Морант, – он протянул руку.

Она замерла в нерешительности, затем пожала её.

– Нелл, я … просто Нелл.

– Очень приятно, просто Нелл, – сказал он.

Её рукопожатие было твёрдым. Кожа на руках была мягкой, но застарелые мозоли говорили, что когда–то ей приходилось много работать физически.

Она не носила колец, её одежда не подходила ей и была старомодной, но хорошего качества и покроя.

Говорила она очень мало, но, как он мог заметить, чисто и без какого–либо акцента.

Так кто же она?

Она помедлила и сказала:

– Думаю, вы приехали за своими перчатками и шляпой.

– Нет, я …

Дверь в конюшню открылась шире.

– Мистер Морант, – позвал Педлингтон. Его голос гулко пронёсся по зданию. – Это животное… О, вот она. Я подожду вас здесь.

Гарри усмехнулся.

– Он боится вашей собаки, – сказал он Нелл.

– Она не кусается.

– Я знаю, пойдёмте, вызволим Педлингтона из беды.

– О, нет …

– Тоффи вы теперь не нужны, ей нужно побыть наедине со своим жеребёнком.

Гарри взял её руку, и, немного поколебавшись, она позволила повести себя к выходу из конюшни.

После нескольких шагов она искоса взглянула на него:

– У вас болит нога?

Так происходило всегда, рано или поздно все спрашивали о его хромоте. Однако сейчас Гарри был удивлён своим ответом:

– Нет, я всегда хромал, сколько себя помню.

Обычно он говорил, что это военная рана. Людям было легче примириться с мыслью о благородном раненном воине, чем о калеке с детства.

Когда они достигли входа, собака бросилась к ним навстречу.

– Хорошая девочка. – Нелл подняла шарф и перчатки и отряхнула их. – Она всегда бегает за мной, если я не дам ей что–нибудь охранять, а я не хотела чтобы она находилась рядом с Тоффи, пока та жеребится.

Затем она сняла плащ и шляпу с колышка и протянула ему шляпу и перчатки.

– Спасибо, что дали их мне, они согрели меня больше, чем вы думаете.

Гарри неохотно взял вещи, он не знал, что сказать. Ему хотелось, чтобы она оставила их себе, хотя это было глупо. Они ей уже не нужны, кроме того, и шляпа, и перчатки были слишком большие для неё.

Нелл взяла поводок и закрепила его на шее собаки, затем вышла из конюшни во двор.

– Всё закрыто на замки… – Педлингтон замолчал, уставившись на женщину.

– Это… – начал Гарри.

– Я знаю, это леди Элен Фреймор, – произнёс агент не особенно радостным голосом.

Леди Элен Фреймор? Гарри моргнул. Фрейморы – это фамилия графов Дентон. Он видел это имя на документах на поместье. Он уставился на женщину.

«Просто Нелл» была леди Элен Фреймор?

Женщина, которая путешествовала на телеге, свесив с неё грязные ноги, женщина, которая умело приняла роды кобылы, была дочерью графа? Это какая–то ошибка.

– Леди Элен, вы знаете, что не должны здесь находиться, – сказал Педлингтон голосом, выражающим одновременно жалость и раздражение. Он кинул на Гарри озадаченный взгляд, затем тихо продолжил:

– Вы не можете здесь оставаться. Дом пустовал месяцами, и у меня есть указания продать его пустым.

Он сделал ударение на слове «пустым».

– Я понимаю, мистер Педлингтон, – ответила она холодно. – И я уже собиралась уезжать, но кобыла оказалась в беде.

– Кобыла?

– Да, она уже слишком стара, чтобы иметь жеребёнка, и так случилось, что плод находился в неправильном положении. И мать, и дитя могли умереть, если бы я не развернула жеребёнка в матке.

– Леди Элен, пожалуйста! – запротестовал агент, побагровев от смущения. – Вам не следует даже знать о таких вещах.

Она задумчиво посмотрела на него:

– Да, но я знаю. Никогда не понимала, почему женщины не должны знать об этом, ведь, в конце концов, это их…

– Леди Элен! – поверенный кинул на Гарри испуганный взгляд.

Она вздохнула, но пощадила его чувствительность.

– Кобыла когда–то принадлежала мне, поэтому её благополучие меня волнует.

– Но теперь она не принадлежит вам, – ответил поверенный раздражённо и добавил: – Я настаиваю, чтобы вы удалились, леди Элен.

– Конечно, – сказала она гордо. –  Я должна была уехать сегодня утром, но …

– Вот и уезжайте, пожалуйста. Животные – не ваше дело. Они все равно будут проданы.