Выстрел в мансарде - Ирина Глебова

Как раз в то время, когда все газеты Лондона писали о двух убийствах в ванной, инспектору Нилу пришел рапорт от начальника полиции из Хэрн-Бэя. Тот рассказывал о смертном случае, происшедшем еще в июле 1912 года, – поразительно похожем на уже известные. Инспектор Нил сразу занялся этим делом. Опять поражало сходство обстоятельств: мужчина по имени Генри Уильямс снял небольшой дом на Хай-стрит, въехал туда со своей женой Бесси, месяца через полтора приобрел в магазине скобяных товаров ванну – в доме ванны не было. На следующий же день Уильямс появился вместе с женой на приеме у доктора Френча. Сказал, что жена страдает эпилептическими припадками. Правда, сама она жаловалась только на головную боль, и Френч прописал ей бром. 12 июля, ночью, Френч по вызову прибыл на Хай-стрит – Уильямс сказал, что у жены снова был припадок. Днем доктор снова заглянул к ним – Бесси Уильямс казалась бодрой и здоровой. Но рано утром 13 июля снова последовал срочный вызов. Однако на этот раз Бесси лежала в ванне на спине, голова – под водой, в руке зажат кусок мыла, ноги вытянуты и свешивались к нижнему краю ванны. Искусственное дыхание оказалось бесполезным, женщина была мертва. На теле никаких следов насилия доктор не обнаружил. Коронер констатировал смерть от несчастного случая в ванне вследствие эпилептического припадка... Недоставало одного – страхового договора. Но он был и не нужен: женщина, на которой женился Уильямс, и, скорее всего, он же Ллойд-Смит, имела собственное состояние в 2700 фунтов стерлингов. Правда, она не могла расходовать основной капитал, получала лишь проценты. Но в случае ее смерти капитал переходил к наследнику. Наследником жена назначила мужа. На следующий день, как только она это сделала, Уильямс купил в магазине ванну...

– Все ясно! – Николай даже хлопнул в ладоши. – Это было первое убийство, тут он еще не все до конца продумал. Может, даже не стал бы убивать, если бы мог прибрать денежки к рукам просто так. Но нет же – только после смерти.

– Да, – согласился Дмитрий. – Первый раз долго время тянул, дом без ванны снял, пришлось покупать. Впоследствии он уже все заранее просчитывал.

– Но как же все-таки он топил женщин? Ведь следов насилия не обнаружили?

– Этот самый вопрос постоянно занимал и доктора Спилсбери. Ведь свидетелей преступлений не было, а все материалы, собранные Нилом, говорили о вине лишь косвенно.

– Ты сказал: самое трудное доказать вину.

– Да. Если нет свидетелей, то хотя бы нужно найти ответ, как именно совершено преступление. Спилсбери собрал в помещении полиции, где служил Нил, все три ванны, где погибли жены Ллойда-Смита... То, что он же Уильямс, тоже было установлено – свидетели его опознали.

– И что же доктор делал с ваннами?

– Он постоянно носил при себе листок с записями размера тел и веса умерших женщин, вел записи, где анализировал самые разные ситуации. А решение нашел тогда, когда изучал все положения, которые могла принять в ванне Бесси Уильямс при эпилептическом припадке. Длина дна ванны чуть больше метра, а у Бесси рост 1 метр 70 сантиметров. В начале эпилептического припадка все тело судорожно вытягивается. Голова уйти под воду при этом никак не может. Потом начинаются бурные движения рук и ног, спина и ягодицы упираются в скошенный край ванны. С другой стороны край у ванны прямой, опять же невозможно уйти под воду. На третей стадии припадка эпилептик засыпает. Но ванна слишком мала, Бесси даже вытянуться в ней не могла... голова утонувшей была под водой, а ноги свешивались с края ванны. Как могло такое произойти? И в этот момент Спилсбери понял как! Словно увидел все своими глазами. Уильямс должен был подойти к ванне, взять жену за ноги. Мужу это сделать нетрудно, разыгрывая нежность или игривость. Приподняв ноги, он затем внезапно резко дергает тело жены на себя. Мгновенно плечи и голова жертвы соскальзывают под воду, вода заливает рот и нос, вызывая шок и потерю сознания.

– Знаешь, Митя, что я понял! Если бы не обнаружился этот третий, а по сути, первый случай, мог бы доктор и не догадаться, в чем дело.

– Это почему?

– Ведь потом убийца еще до прихода докторов, которых вызывал, поднимал голову женщины из воды, словно спасая ее. А значит, ноги опускались в воду, никто и не догадывался, что раньше они свисали. А первый раз он этого еще не учел, только потом сообразил, мерзавец!

– Нет, Коля, у тебя просто талант сыщика! – восхитился Дмитрий. – Тебе учиться этому делу нужно. Я вот до этого не додумался.

– Может, и буду учиться, дай только отвоевать... Но ты дальше рассказывай. Небось Спилсбери какие-то эксперименты проводил?

– Точно, был один эксперимент, очень рискованный. Он и Нил пригласили нескольких пловчих-ныряльщиц, по росту подобных жертвам. Пробовали самые разные ситуации насильственного погружения туловища и головы под воду. Каждый раз девушки отчаянно сопротивлялись, отбивались, хватались за ванну, за насильника.

– Это если хватать не за ноги?

– Да. Но вот Нил схватил одну пловчиху за ноги и внезапно дернул их на себя. Ее голова и плечи так быстро соскользнули под воду, что руки не успели ни за что уцепиться. И почти сразу она вообще перестала двигаться. Нил испугался, выхватил ее голову из воды! Представляешь, почти полчаса она была без сознания, еле-еле откачали.

– Вот так эксперимент!

– Да, но зато потом девушка рассказала, что помнит только одно: когда она скользнула под воду, вода в ту же секунду полилась через нос, и она потеряла сознание. У нее наступил шок. А ведь она ждала нападения и вообще отлично плавала. А жертвы убийцы были просто беззащитны.

– Что же с этим негодяем дальше было?

– Его судили как раз год назад. Здание суда чуть не разнесли сотни женщин. Ясное дело, приговорили к смертной казни через повешение. Вот тебе, дружок, и история. – Митя потянулся всем телом, разминаясь. Сорвал черную ягодку полудикого винограда, сунул в рот. – Смотри-ка, сладкий, хотя и вяжет.

– Отличная история! Для меня просто интересно, а для вас, будущих юристов, небось и поучительна.

– Верно, здесь много следственных находок.

– А что, – спросил Кожевников, – газеты о ней не писали? Там, на фронте, нам, конечно, не до газет, а все же – совсем не слыхал.

– Не было бы войны, об этом во всем мире раструбили бы. Но сейчас и правда не до того.

Кожевников, как истинный разведчик, никогда не упускал из виду основную тему разговора, как бы далеко ни приходилось уходить в сторону. Он первым вернулся к трагическому происшествию в мансарде:

– Так почему же, Митя, ты думаешь, что Женя не могла себя убить из-за любви?

– Не верю, и все! Сейчас вспоминаю и думаю: странные были у них отношения, странная «любовь»!

Дмитрий смутился своей горячности. Ведь он думал так лишь потому, что ему казалось: Женя к нему неравнодушна. А если нет, если он ошибался?..

– Не знаю, Коля, зачем мне это нужно и что может получиться, но хочу тебя попросить... Дело деликатное, если тебе не понравится, покажется пошлым, скажи прямо, я не обижусь. Может, я и впрямь дурак!

– Да что ты все вокруг ходишь, извиняешься! Говори прямо.

Дмитрий пожал плечами:

– Ладно. Есть тут у вас медицинская сестра, Галина Акимчук.

– А чего же, знаю. – Кожевников, как истинный сердцеед, многозначительно повел бровями. – Славная молодочка, веселая, ласковая... А что?

– Да вот она-то любовница поручика Реутова.

Николай, казалось, не удивился.

– Что же, – сказал, – разбирается офицер в женщинах.

– А не мог бы ты с ней... ну... подружиться. – Дмитрий заглянул ему в глаза и сразу отвел взгляд. – Разузнать о нем побольше, но чтоб она ни о чем не догадывалась.

– А что же ты думаешь о нем выведать?

– Сам не знаю. – Митя покачал головой. – Может, все это так, пшик! Ничего и нет. А может – вдруг какая-то зацепочка, фактик... Попробуешь?

– А почему бы и нет! – Николай рассмеялся, хлопнул товарища по спине. – Почему бы и нет, Митяй. Дело-то какое приятное! Да и нетрудное, я думаю.

6

Три дня Дмитрий в лазарете не показывался. Пойти туда, казалось, будет словно в упрек Николаю: что же ты, мол, медлишь. И вообще он испытывал чувство неловкости, даже стыда. Додумался же попросить друга о таком: начать ухаживать за женщиной ради получения сведений! Все эти дни, что бы он ни делал: ходил ли в академию на консультации, бывал ли на военном сборном пункте, читал ли книгу, – думал об одном. То ругал себя, то лихорадочно строил разные версии. Скорого результата от Николая он не ожидал, но чувствовал, что долго не выдержит. Впрочем, скоро ведь Коле возвращаться на фронт. Успеет ли?

На четвертый день шустрый пацаненок примчал ему записку от Кожевникова: «Дело сделано, приходи». Сомневающийся, удивленный и возбужденный Митя поспешил в лазарет.

Минувшую ночь Николай провел в тесной комнатке дежурной медсестры. Галя Акимчук давно выделяла синеглазого сибиряка из других своих подопечных. Доброжелательный, мужественный, а сколько мучений перенес при трех сложных операциях и веселой своей удали не потерял. Сколько раз она перевязывала его, зная, как ему больно, а он только шутил. Потому, наверное, с особой нежностью ее ладони касались Колиных шрамов, когда накладывала бинты. И этой ночью она гладила и целовала эти уже зажившие шрамы и думала печально, что этот мальчик, который лет на десять ее младше, через несколько дней уйдет на фронт и не вернется... Дай бог, чтоб не вернулся только к ней, но вернулся в жизнь, к тем, кто тоже его любит. А для себя она о большем и не мечтала. Вряд ли этим часам будет еще повторение, вряд ли их дороги когда-нибудь пересекутся.