Порочные ангелы (ЛП) - Халле Карина

— Откуда вы знаете?

— Я знаю много чего, — он продолжал. — И много чего хочу. Итак, последний вопрос: ты девственница?

Мои щеки начали гореть.

— Это не ваше дело.

В ответ он улыбнулся мне крокодильей улыбкой.

— Боюсь, что мое. Нравится тебе это не это или нет, ты сейчас мое дело. Ну так, что? Скажешь мне правду, или я узнаю ее в три утра? Да и не пытайтесь звонить в полицию. Ты знаешь, кто я такой, и знаешь на что я способен.

Я была близка к тому, чтобы упасть в обморок от страха. Но вместо этого я ответила:

— Да, я девственница.

Он удовлетворенно кивнул.

— Я так и думал. Возможно, поэтому ты так несчастна.

Он посмотрел на другого человека, который достал свой бумажник и положил пятьсот долларов на стол.

Мой рот открылся, когда я увидела пачку денег. Я просто стояла, когда Сальвадор и мужчина вышли из будки. Я отскочила в сторону.

— Ты можешь доесть начос, — сказал Сальвадор, поправляя свои джинсы и оглядывая меня. — Было бы неплохо, если бы ты набрала вес в бедрах. Я не хочу причинить тебе боль… Правда.

Они вышли из бара. В один момент, они были здесь, и вели со мной самый жуткий в мире разговор, в другой они исчезли. Я долго простояла там, пытаясь понять, что произошло. Они ушли, оставив огромное количество денег на столе. Я быстро схватила их и сунула под рубашку, прежде чем, кто-нибудь их увидит. Когда я вернулась к работе, я каждую минуту оборачивалась в страхе, что наркобарон вернется. Но он не вернулся в ту ночь. Зато он пришел на следующий день.

И на следующий.

И на следующий.

И на следующий.

Пока я не научилась бояться его меньше.

Пока он не сделал предложение, от которого я не могла отказаться.

Глава 3

— Луиза, ты совсем ничего не ешь, — говорит мама.

Я поднимаю взгляд со своей тарелки и смотрю на нее. Как она всегда чувствует такие вещи? Наверно, материнский инстинкт.

— Аппетита нет, — признаюсь я, перемещая курицу по своей тарелке; моя голова тяжелая, как будто кто-то открыл мне рот и насыпал туда песка.

Мама медленно опускает вилку и вздыхает.

— Последние несколько недель ты сама не своя. Что-то случилось? У тебя проблемы на работе?

Я посмотрела на папу. Он спокойно ел, ни на кого не обращая внимания. Я понимаю, что сейчас он находится в каком-то другом месте — если бы папа был самим собой, он бы сразу понял, что со мной что-то не так. От него невозможно ничего утаить.

— Нет, работа здесь ни при чем, — медленно произношу я, понимая, что мне придется все им рассказать. Если бы я только знала, как это сделать. Они ни за что не смогут взглянуть на ситуацию с моей стороны. Сколько мне удастся скрыть? — Мам, пап, — я прочищаю горло, выпрямившись на стуле — хоть мама и не могла видеть меня, мне казалось, что она смотрит. Папа же остается потерянным в своих мыслях, и на этот раз я была только рада, что он никак не отреагирует на мои слова. — Я познакомилась с мужчиной.

— Да? — маму заинтересовала тема, которую я прежде никогда не поднимала. — Кто он? Где вы встретились? Он тебе нравится?

— Я встретилась с ним на работе, — я избегаю ответа на остальные вопросы, кладу кусочек тушеного помидора в рот. Медленно жую, продумывая свои следующие слова. — Я понравилась ему. Он очень богат, и пообещал преподнести мир к моим ногам.

Энтузиазм мамы немного угасает.

— Понимаю, — она замолкает, отодвигая от себя тарелку. — И я нисколько не удивлена, Луиза. Ты очень красива и хорошо воспитана. Удивляет только то, что он оказался первым мужчиной, о котором ты нам рассказала.

Ну вот.

— Потому что у нас с ним все серьезно. Он сделал мне предложение.

Комната замирает, и я задыхаюсь от духоты и молчания. Мое сердце начинает лихорадочно биться от страха, как только я слышу, как звучат мои слова.

Это голая правда — Сальвадор Рейес предложил мне выйти за него замуж.

По лицу мамы я ничего не могу прочитать. Понятно, что она в шоке, но я не могу понять, счастлива ли она, расстроена, зла или сомневается. Наконец мама говорит:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Как давно?

— Совсем недавно, — говорю я ей.

Он приходил в бар каждый день, иногда с Дэвидом, этим его жутким закадычным другом, которым всегда носит солнцезащитные очки в помещении. Хотя несколько раз он был один. Конечно, я не сомневалась, что он повсюду распихал целую армию людей, так что мы никогда по-настоящему не были наедине, но, когда он приходил без Дэвида, то звал меня пообедать с ним, даже если мой рабочий день был в самом разгаре. Бруно знал, кто этот человек, и что происходит, поэтому давал мне столько перерывов, сколько нужно. Как только Сальвадор входил в бар, он полностью контролировал его, и это продолжалось до тех пор, пока он не выходил за дверь.

Он также контролировал меня.

Как ни странно, постепенно я привыкла к его присутствию. Нет, я вовсе не перестала бояться его, просто привыкла к этому страху. Страх того, что он хотел от меня, и того, что он сделает в следующий раз, стал таким же мягким и легким, как мое любимое покрывало. И, так как он был самым страшным из всех, я больше не боялась никого, кроме Сальвадора. Бруно по сравнению с ним был жалким щенком. Все мои страхи объединились в толстом усатом человеке с пивным животом и редкими волосами. Человеке, который управлял миром насилия, и скоро будет управлять еще и моим миром.

Потому что, когда он спросил меня, пока мы прогуливались по пристани, я знала, что должна сказать «да».

Если быть честной, часть меня хотела упасть в обморок от его предложения. Когда Сальвадор встал на одно колено и взял мою руку своими потными ладонями с большими толстыми пальцами, я пыталась заставить свой разум и сердце поверить в то, что он знал меня, заботился обо мне, любил меня. Но, конечно, он просто хотел, чтобы рядом с ним был кто-то, выглядящий красиво, кто также согреет его постель. Что еще он мог хотеть от меня спустя всего несколько недель знакомства?

Поэтому я сказала «да» и попыталась поверить, что действительно хочу этого. Не сомневаюсь, что, если бы я сказала нет, меня бы убили — ни одна женщина никогда не отказывала Сальвадору Рейесу.

— С тобой будут обращаться как с принцессой, — сказал он мне с глупой кривой ухмылкой на лице. — Все, о чем ты попросишь, будет твоим, и ты будешь даже богаче президента.

В этот момент я нашла толику надежды, за которую могла зацепиться. Женившись на самом известном наркобароне страны, человеке, под каблуком которого находились политики и полицейские, человеке, у которого было столько денег, что он, возможно даже не знал, что с ними делать, я куплю себе безопасность ото всех, кроме него, и куплю себе и родителям ту жизнь, о которой мы, в противном случае никогда бы не узнали. Мне больше не придется работать на Бруно, и о моих родителях будут заботиться.

От этой мысли я, наконец-то, смогла искренне улыбнуться Сальвадору. Он ответил мне первым поцелуем, во время которого его усы щекотали мою верхнюю губу. Я бы хотела что-то почувствовать от этого поцелуя, но все на чем я могла сконцентрироваться, это два чувства: облегчение.

И страх.

— Ты согласилась? — тихо спрашивает мама, возвращая меня в реальность к кухонному столу, одна ножка которого шатается, к потолочному вентилятору, который абсолютно не рассеивает горячий воздух, и к добрым, но опустошенным глазам моего отца, который уставился на маму так, будто видел ее впервые за сегодня.

Я киваю и промокаю рот салфеткой.

— Да. Увидишь, мам, это к лучшему.

Она насмешливо взглянула на меня.

— Ты ведешь себя так, как будто брак — это сделка, — когда я не ответила, она продолжила. — Так что ты получишь от этого брака?

— Я же сказала, он очень богат. Он будет обеспечивать меня, а я смогу позаботиться о вас, — я быстро тянусь через стол и накрываю ее руку своей. — Мам, пожалуйста поверь, все будет хорошо.

— По твоему голосу так не скажешь. Я совсем не слышу в нем счастья.