Личный друг Бога - Михаил Кликин

Сможет ли он опередить палец на курке?

Ничтожное легкое движение — и тяжелый болт сорвется с отполированного ложа.

Что-то чуть слышно хрустнуло, и Глеб невольно зажмурился, ожидая мгновенной смерти.

Он ощутил толчок в спину, почувствовал, как входит меж лопаток короткая стальная стрела, ломает позвоночник, пробивает грудь. И кровь наполняет легкие, горло, рот…

Но это было лишь его воображение.

Арбалет не разрядился.

Хруст повторился — громче, отчетливей. В тот же миг раздался глухой удар, треск, шум падения. И новый — знакомый — голос спокойно сказал:

— Ты быстро бегаешь, Богоборец.

— Ирт? — Глеб осторожно повернулся. — Ирт, это ты?

— Я…

Одноживущий раб стоял, опустив к земле тяжелый молот-клевец на длинной рукояти. У его ног бесформенной грудой лежал мертвый арбалетчик. А вокруг кольцом сомкнулась плотная тьма, и покачивающиеся черные ветки казались ее щупальцами.

— Когда-то я работал в кузне, — равнодушно сказал Ирт и вскинул боевой молот на плечо.

4

Было тихо. Близилось утро, воздух насытился влагой, и ночь стала серой, словно сажа на остывшем пожарище.

— Я работал в кузне, был молотобойцем, — негромко рассказывал Ирт. — Я много где работал, ведь я попал в рабство, когда мне было десять лет.

— Как это случилось?

— Обычная история… Гоблины разорили нашу деревню, я остался без дома и семьи, пошел батрачить к двоюродному дяде, потом он передал меня своему знакомому, а уж потом тот продал меня за два мешка зерна забредшему в наши края торгашу.

— Обычная, говоришь, история… — Глеб покачал головой. — Раньше я не часто встречал рабов. А теперь сам ехал в невольничьем обозе…

Они ушли глубоко в лес, забрели в самую чащобу, в самый бурелом, нашли место, где поваленные деревья образовали подобие берлоги и залезли внутрь. У Ирта было огниво, которое он забрал у мертвого арбалетчика; надрав сухой бересты, растерев ее в ладонях, беглый раб развел крохотный костерок. Потом он сходил за водой к недалекому ручью, по пути нарвал травы-кислицы и ягодного мха — и теперь в мятой латунной кружке клокотал травяной чай.

— Расскажи о Богоборце, — попросил Глеб.

— О тебе?

— Обо мне.

— Я мало что знаю, — смущенно сказал Ирт. — И, наверное, из того, что я знаю, половина — глупые россказни.

— Все равно расскажи.

Ирт помолчал, глядя на бурлящую грязную воду, помешал варево осиновой щепкой, облизал ее. Сказал:

— Богоборец прислан творцами… — и вновь надолго замолчал.

Глеб смотрел в огонь, ждал продолжения.

— Богоборец не бог, но и не человек… — Ирт, прихватив кружку через рукав, вынул ее из огня, поставил на землю, потряс обожженной рукой. — Он думает, что он Двуживущий, но это не так. И Одноживущим он тоже не является. Он — Богоборец… Говорят, он создан, чтобы защитить нас, Одноживущих. Он пришел, чтобы отомстить Двуживущим за наши мучения. Говорят, что желание справедливости подняло его из земли. Говорят, что он сражается словно сотня воинов, что обычное оружие его не берет…

— Это неправда, — покачал головой Глеб. — Видишь раны? И кровь…

— Говорят, что Богоборец никогда не отступает, — сказал Ирт. — И это тоже неправда. Сегодня я видел, как он бежал.

— Так значит я — не он?

Ирт осторожно прихватил кружку, поднес ее к губам, подул, прихлебнул звучно. И ответил:

— Богоборец отмечен Знаком. Круглой печатью на коже. На спине. Меж лопаток… Я видел это Знак на тебе. Ты — Богоборец.

— Знак… — пробормотал Глеб, повернул голову, выгнулся, пытаясь разглядеть, что там за печать у него меж лопаток. — Как он выглядит?

— Круг, в который вписана звезда. Надпись на неизвестном языке. А в центре круга — закрытый глаз. Говорят, глаз этот иногда открывается, и тогда Богоборец может видеть все, что происходит позади него.

— Ерунда, — неуверенно сказал Глеб.

— Может быть, — пожал плечами Ирт. — Но еще вчера я сомневался, что Богоборец существует. А сегодня… — Он вновь хлебнул травяного чая и протянул Глебу кружку: — Попробуй. Бодрит.

— Не хочу…

Они одновременно подняли головы, напряглись — наверху что-то зашумело, завозилось. Посыпался вниз мелкий мусор — кора и хвоя; упала в костер шишка. Глеб приподнялся, держа в руках копье. Ирт отставил кружку, потянулся к боевому молоту.

— Должно быть птица, — прошептал Глеб.

— Или белка, — тихо сказал Ирт.

Какое-то время они ждали, не повторится ли шум. Потом перевели дыхание.

— Может хорь или ласка, — предположил Ирт.

Глеб все же взял закопченную горячую кружку, глотнул терпкий отвар. И действительно, ощутил прилив сил, почувствовал, как прояснилось сознание, — словно не чай это был, а магическое зелье.

— Ну как? — улыбнулся Ирт.

— Хорошо, — признал Глеб.

— Я много где работал, — довольно сказал Ирт. — И много чему научился…

5

Едва рассвело, они покинули ставшую уютной берлогу.

— Сперва хочу выяснить, что это за Орден Смерти такой, — поделился планами Глеб. — Может, эти люди расскажут, где и при каких обстоятельствах я с ними раньше встречался.

— Я с тобой, — сказал Ирт, затаптывая огонь.

— Зачем тебе это? Шел бы домой, ты ведь теперь свободен.

— У меня нет дома. И я уже никогда не смогу быть свободным.

— Почему? — удивился Глеб.

— Привык, — просто ответил Ирт: то ли пошутил, то ли правду сказал…

Они преодолели завалы бурелома, вслух удивляясь тому, что прошли тут ночью и не переломали ноги. Вышли к небольшому болоту, пускающему вонючие пузыри, почувствовали, как колышется под ногами торфяная почва, увидели, как в такт шагам покачиваются чахлые пьяные березки, и поспешили свернуть в сторону, туда, где и земля была надежней, и березы здоровей.

Точной дороги они не знали, брели почти наугад.

А потом учуяли запах гари, повернулись лицом к ветру и ускорили шаг.

Наговорившись за ночь, сейчас они молчали. Глеб примерял на себя образ Богоборца, признавал, что такое создание может существовать в Игре, и все же решительно не понимал, при чем тут он.

Глеб пытался разобраться в себе, в своих новых ощущениях, в необычных чувствах. Он холодел при мысли, что с ним настоящим что-то случилось. Он думать боялся, что по какой-то причине застрял здесь — в виртуальном мире сетевой игры.

Если бы он был Одноживущим — то есть компьютерным персонажем, программой с зачатками искусственного интеллекта — разве смог бы он думать так, как думает сейчас? Нет. Наверняка нет. Одноживущие — всего лишь сложные модели, комплекс алгоритмов. Они не способны рассуждать, они лишь создают видимость этого.

А он разумен по-настоящему, по-человечески.

Значит это какая-то особенная амнезия? Скоро он заснет, вернется в реальный мир, и все будет нормально.

Или же, наоборот, проснется и осознает, что видел сон — плохой, дурной сон, но принадлежащий реальному миру…

Проблема заключалась в том, что ни заснуть, ни проснуться Глеб не мог. Всю ночь он щипал себя, стараясь делать это незаметно для Ирта. В очередной раз убедившись, что самоистязание ни к чему не приводит, он закрывал глаза, расслаблялся и отдавал себе мысленный приказ заснуть. После этого он должен был очнуться в реальности, в своем настоящем теле, откинувшемся на спинку кресла, перед компьютером, с кабелем, подключенным к нейроконтактеру на виске…

Так должно было быть, потому что так было всегда.

Но ничего не происходило. Ничего не менялось.

Глеб не мог ни заснуть, ни проснуться.

Он увяз в игре.

Застрял в Матрице…

В детстве этот старый фантастический фильм произвел на Глеба странное впечатление. Бывало, он воображал, что реальности не существует, есть лишь ее тень, ее отражение, ее слепок в мозгу. Может быть, в мозгу каждого человека. А может, лишь одного.

Целый мир в одной голове — в его голове. Это щекотало нервы. Это будило воображение. И пугало.

Потом он забыл эти глупости.

А вот теперь проклятый фильм вспомнился, и страшные мысли снова полезли в голову.

Что, если ничего не было? Что, если его воспоминания — ложь? Его прошлое — фантом. И его разум, его восприятие, его мысли.

Что если его самого никогда не существовало?..

Глеб с размаху вонзил копье в трухлявый пень и расколол его; ударив босой ногой, развалил на куски.

Рыжие муравьи облепили останки своего разоренного небоскреба, и Глеб, глядя на копошащихся насекомых, ощутил себя Годзиллой — вот еще один старый фильм.

Он сел на корточки, оперся руками о землю, склонился к муравейнику, почти коснулся его кончиком носа.

Он пристально, напрягая глаза, разглядывал кишащих насекомых. И видел, что никакие это не муравьи, а невразумительные крохотные членистые цилиндрики на тоненьких палочках-ножках, с черными точками глаз, нарисованными на тупом подобии головы.