На дне могилы - Джанин Фрост

— Насколько разошлись слухи о его претензиях? — поинтересовался Кости ворчливо.

Менчерес глянул на него:

— Ты не спрашиваешь, есть ли такие слухи?

Они как будто заговорили на незнакомом языке.

— Что?..

— Не важно. Он получит ее только через мой иссохший сморщенный труп.

— Что? — Я подкрепила вопрос, ткнув Кости локтем.

— Право Грегора, — ледяным голосом ответил Кости. — Теперь, выбравшись на свободу, он рассказывает всем, что за эти несколько недель он на тебе женился.

Вопреки устоявшемуся мнению в моей жизни были случаи, когда я теряла дар речи. В шестнадцать, когда мать сказала, что все мои странности объясняются наследством отца-вампира, — это раз. Когда я увидела Кости после четырех лет отсутствия — это два. Но этот раз затмил оба прежних. Несколько пустых мгновений я не могла собраться с мыслями даже настолько, чтобы все отрицать.

И не я одна выпучила глаза. Даже в том состоянии я заметила, что на лицах остальных присутствовавших вампиров выразилось изумление, превратившееся в бесстрастные маски под злобным взглядом Кости. Менчерес все так же неумолимо разглядывал нас, а я наконец озвучила первую сложившуюся в голове мысль:

— Нет. — От одного слова мне стало легче, и я повторила громче: — Нет. Неправда.

— Даже будь это правдой, его смерть аннулирует брак, — посулил Кости.

Я повернулась к Менчересу:

— Вы там были, да? Скажите ему, что этого не было.

Менчерес пожал плечами:

— Я не видел заключения союза на крови. Грегор утверждал, что церемония закончилась перед самым моим появлением. Несколько его людей уверяли, что были свидетелями, но они могли лгать, да и честность Грегора небезупречна.

— А я что говорила?

Мне вдруг стало страшно. Неужели я связала себя с неизвестным вампиром? Не могло же такого случиться?

Менчерес впился взглядом мне в глаза:

— Ты была в истерике. Грегор манипулировал твоими эмоциями, а его собирались забрать для неизвестного наказания. Ты бы все подтвердила, будь то правда или ложь, лишь бы этому помешать.

Иными словами…

— Кости выразил свою позицию в этом вопросе. — Менчерес оглядел фургон. — Я поддерживаю его как соправитель. Есть другие мнения?

Послышались поспешные отрицания.

— Тогда решено. Грегор предъявляет неподтвержденные претензии, их следует игнорировать. Кэт не может подтвердить их связи, а она единственная, кто могла бы о ней знать. Кости?

На его лице вспыхнула улыбка, но в ней был такой же холод, как у меня внутри.

— Посмотрим, сколько проживет тот, кто заявит, что моя жена — не моя жена.

— Как скажешь. — Менчереса, казалось, не пугало возможное прореживание его паствы. — Мы будем у Ниггера к рассвету. Кто как, а я устал.

Значит, нас было двое. Только я сомневалась, что смогу заснуть. Известие, что из моей памяти вырвали месяц жизни, оставило чувство, будто меня изнасиловали. Я не сводила взгляда с Менчереса. «Неудивительно, что мне с тобой всегда было сложно». На каком-то подсознательном уровне мои инстинкты, должно быть, предупреждали меня, что он распоряжался мною помимо моей воли, хотя точные воспоминания и пропали.

Или не пропали?

— А почему бы вам просто не заглянуть ко мне в память и самому не увидеть, что случилось? Вы стерли мою память, значит, можете ее и вернуть?

— Я захоронил ее так глубоко, что она и для меня недосягаема, — ради уверенности, что все забыто.

Грандиозно. Если уж мегамастер Менчерес не может добраться до моих воспоминаний, значит, все и в самом деле пропало.

— Мне все равно, что думает Грегор или кто другой. — Обращаясь ко мне, Кости заговорил мягче. — Меня волнует только, что думаешь ты, Котенок.

Что я думала? Что меня отымели еще основательнее, чем я себе представляла. Силой вырвали месяц жизни с незнакомцем, за которого я то ли вышла, то ли не вышла замуж. Черт, о чем это я?

— Хотела бы я, чтобы нас все просто оставили в покое, — заговорила я. — Помнишь, мы были только вдвоем в большой темной пещере? Кто бы мог подумать, что это было самое простое время в нашей жизни?

4

Барон Чарльз де Мортимер, переименовавшийся в Ниггера, чтобы не забыть о каторжной колонии, где работал землекопом и получил кличку за чумазое лицо, владел потрясающим домом. Просторное поместье с безупречными газонами, окруженное высокой живой изгородью. Архитектура восемнадцатого века напоминала о временах, когда Ниггер был человеком. Внутри тянулись длинные величественные переходы. Стены резного дерева, расписные потолки, хрустальные канделябры. Гобелены ручной работы и старинная мебель. В камине можно было устраивать заседания.

— Где же королева? — непочтительно буркнула я, когда привратник открыл нам двери.

— Не в твоем вкусе, милая? — понимающе спросил Кости.

Совсем не в моем. Я выросла в сельском Огайо, и мое лучшее воскресное платье показалось бы посудной тряпкой рядом с драпировкой на здешней кушетке.

— Здесь все такое идеальное, что сесть на что-нибудь покажется святотатством.

— Тогда мне, пожалуй, стоит отвести тебе другую спальню. Может быть, в конюшне будет уютнее? — вступил насмешливый голос.

Темные колючие волосы Ниггера стояли дыбом, будто он только что поднялся с постели.

Открыла рот, сунь в него ногу!

— Дом у тебя замечательный, — стала оправдываться я. — Ты меня не слушай. Я научусь хорошим манерам, когда свиньи залетают.

Ниггер обнял Кости и Менчереса, взял мою руку и, странное дело, поцеловал. Такие формальности были для него редкостью.

— Свиньи не летают. — Губы у него вздрогнули. — Хотя ходят слухи, будто ты этой ночью обрела крылья.

Он сказал это так, что я смутилась:

— Я не летала. Подпрыгнула и впрямь высоко. Даже не знаю, как это вышло.

Кости послал мне загадочный взгляд. Ниггер открыл было рот, хотел что-то сказать, однако Менчерес жестом остановил его:

— Не теперь.

Ниггер хлопнул Кости по спине:

— Вот именно. Скоро рассветет. Покажу вам ваши комнаты. Ты бледен, Криспин, я пришлю тебе кого-нибудь.

— Если бледен, то не от недостатка крови, — вяло возразил Кости. — К тому времени, как я пришел в себя, она перекачала мне чуть не всю свою кровь. Если бы у Менчереса не оказалось с собой мешков с плазмой, она могла бы перейти, не успев подготовиться.

Мы поднимались вслед за Ниггером.

— Ее кровь, всякому ясно, не совсем человеческая, так что я все же кого-нибудь пришлю.

— Мне не до еды.

Ниггер был еще не в курсе главной изюминки вчерашнего вечера. Он знал только о нападении гулей.