Дочь Некроманта - Ник Перумов

– Попотеть пришлось изрядно– у тебя что, все зубы в разные стороны торчат? Как ты ее исхитрился так изуродовать?.. Хорошо еще, что она у тебя на руках не умерла. Тогда бы тебя даже учитель церковноприходской школы бы выследил. Чего выпятил зенки, корова кровососущая? Hе знаешь, что когда жертва умирает, пока вампир еще не насытился, ее тень начинает неотступно преследовать убийцу и никакая ваша магия не поможет? И что эту тень увидит любой, владеющий хотя бы азами магии Спасителя?..

Из горла упырька вырвался сдавленный хрип.

– Смотри-ка, похоже, это имя и впрямь на вашего брата неважно действует, – удивился волшебник. – Век живи, век учись, как говорится– Они покинули ярмарку и теперь окольными путями пробиралиськ центру города. Мало-помалу вечерело, на юге вообще темнеет рано. Кое-где появились уже первые фонарщики.

– Будешь делать только то, что я тебе сказал, – глядя прямо в расшипенные от страха вампирьи глаза, сказал он. – Ослушаешься – прямиком к святым отцам отправлю. Ваш брат меня знает.

Упырь торопливо закивал.

– Hе извольте беспокоиться, мастер, все сделаю, как говорено, ни на йоту не отступлю, пусть даже луна на землю падать начнет…

– Вот и хорошо, – кивнул волшебник. – Сворачиваем, нам сюда. В сгущающемся мраке они быстро шли неприметной грязной улочкой, кривой и узкой, где, похоже, кроме мусорщика со своей тележкой вообще никто не бывал. Улица вывела их на другую, широкую и мощеную, с дорогими лавками и аккуратными гостиницами по обе стороны. Здесь ходила ночная стража, здесь можно было встретить и нанятого городом чародея, чьей обязанностью было следить, чтобы Hочной Hарод не слишком безобразничал бы на улицах. Сейчас этой улицей шла его добыча.

Та самая девушка в зеленом платье, в сопровождении отца и нескольких слуг с факелами.

– Ты понял, что надо сделать? – в последний раз спросил он вампира.

– Конечно, мастер, – не без гордости ответил упырь.

– Тогда иди.

– Иду, мастер…

Упырь растворился в сумерках – только один шаг, и его уже нет. Серое пятно, просверлившее темноту, заметное только для глаза того, кому не впервой ходить по темным дорогам – дорогами, где нет и не может быть фонарей.

Ибо мертвым они не нужны.

Он запахнулся в плащ. Время еще оставалось, звезды и планеты как раз сходились в то одно-единственное сочетание, которое только и годилось для его замысла. Хорошо, что ему встретился этот вампир. Упростит дело, хотя– впрочем, после того, что он совершит в эту и ряд последующих ночей, станут не важны никакие «хотя».

Смутные пятна факелов приближались. Hу что ж, актеры на местах, декорации расставлены– разве что добавить пару-тройку завершающих штрихов.

Мрак вокруг него стал еще гуще, свет факелов истаивал бессильно и бесцельно, улица казалась теперь узким ущельем, пробитым призраками в неприступных скалах темноты. Дома исчезли, вместо них высились угрюмые громады скалящих исполинских лиц – словно закопанные по плечи в землю каменные великаны со всей нерастраченной злобой щерились окрест. Да, сцену ему удалось подготовить на славу.

Трепещущие огоньки факелов приближались. Упырю пора бы и проснуться. В следующий миг из ниши, там, где мрак был совершенно непроглядным, появилась жуткого вида фигура. Какой там младший вампир! – чуть ли не сам великий Основатель этого странного рода предстал глазам волшебника! Алый плащ развевался, подобно паре громадных крыл, вокруг лица и рук расползалось холодное серое свечение, не рассеивающе мрак, а, напротив, словно б сгущавшее его еще больше; из-пеод ерхней губы тянулись вниз настоящие, тонкие словно иглы, клыки; глаза полыхали зеленым.

Чародей увидел оцепеневшую от ужаса жалкую кучку людей – а затем слуги с воплями ринулись кто куда, на бегу швыряя факелы. Самые разумные, они первыми поняли, что происходит.

Девушка же, похоже, просто оцепенела от страха, у нее словно бы отнялись ноги – отец ее засуетился было рядом, но миг спустя, поняв, что бежать бессмысленно, заслонил ее собой, высоко поднимая свой роскошный, но, увы, сейчас почти что бесполезный посох. Бесполезный, разумеется, потому, что противостоял провинцальному волшебнику отнюдь не вампир, пусть даже самый могущественный из всех ныне живущих.

Что-то слегка сверкнуло, слегка полыхнуло – мрак вокруг набегающего вампира сгустился плотным щитом, алый плащ обернулся вокруг тела, словно латы – жалкое подобие молнии бессильно ушло в землю, не причинив никакого вреда.

Только ему, наблюдавшему всю сцену со стороны, пришлось посильнее сжать зубы, чтобы не застонать от боли – противник оказался отнюдь не слабаком и, чтобы заставить его выглядеть таковым, пришлось пустить в ход едва ли не все, на что он был способен.

Вапир захохотал – замогильным жутким смехом, именно так, как и положено хохотать упырю из сказок, неизменно побеждаемому добрым чародеем, в последний миг приходящем на выручку беспомощной жертве.

Вот только они, увы, находились отнюдь не в сказочном мире.

Вампир взмахнул сухощавой рукой; мелькнули длинные когти, и посох полетел в одну сторону, а пожилой волшебник – в другую. Вновь захохотав, упырь склонился над так и севшей на землю девушкой.

Пора было вступать в игру.

Сбитый наземь чародей, между тем, с неожиданной для него резвостью сумел вскочить на ноги, бросился на вампира сбоку, мелькнул короткий взблеск серебрянного клинка, распоровшего алый плащ и скользнувшего по ребрам кровососа.

Создатель всего этого плана едва устоял, принимая на себя внезапную вспышку нестерпимой режущей боли. Да, если такое ощущают вампиры, когда их касается серебро, изначально зачарованный против них металл – им не позавидуешь.

Hо сейчас другой заслонил упыря своей силой, и оставленная магическим оружием рана оказалась самой обычной, даже серой крови вытекло совсем немного – плащ мгновенно прилип к телу, останавливая ее истечение. Вампир отшвырнул от себя старого чародея, однако тот успел ударить вторично. Упырь вновь не сумел защитться – оно и понятно, заклятие изменило его облик, но не смогло даровать истинного умения высших, настоящих вампиров.

…Сознание прояснялось, боль отступала. Все-таки он не был вампиром, хотя сейчас ему приходилось играть его роль. План явно начинал трещать по швам, следовало торопиться.

…Он возник перед насмерть испуганной девушкой, точно демон из присподней. Вокруг него вилось и плясало пламя, рука заносила над головой кривую саблю, выкованную из сгустков черного огня, глаза метали молнии. Это была сама смерть, это было нечто хуже смерти, страшнее даже упыря-кровососа, страшнее всего, что она только могла себе представить – а ведь ничто не страшит сильнее непредставимого. Страх силен и могущественен, пока это – скрип половиц за нашей спиной, отблеск лунного луча в запыленном зеркале, движение тени, схваченное уголком нашего глаза; если же ты нашел в себе силы повернуться к ужасу лицом – он потеряет половину своей мощи.

Девушка не смогла. Она даже не закрыла лицо руками. Глаза ее, широко раскрытые, не мигая, смотрели на волшебника. И он чувствовал, как то, что не смогли заметить и разбудить все здешние чародеи, то, что могло бы стать ее гордостью и призванием, – медленно ожило и стало пробуждаться к жизни.

Именно на это он и рассчитывал.

Теперь у него оставалось совсем мало времени. Когда эта несчастная осознает свою силу, она разнесет вдребезги полгорода – и хорошо еще, если только пол…

Клинок в его руке взлетел и рухнул, разрубая пышные юбки. Он опрокинул девушку на спину, резко и грубо растолкнул в стороны судорожно сжавшиеся в последний миг колени. И – вошел в нее.

Рядом катались сцепившеся насмерть упырь и отец девушки,старый волшебник явно начинал брать верх, но это уже было не важно.

Он вжал себя в нее, вжал до предела, впечатывая на только свою плоть, но и свою память, свою душу, свое могущество. Он заскрежетал зубами от боли, когда ее потайное естество, окончательно сбрасывая оковы, рванулось ему наперерез – это было словно стремительное чирканье бритвы, оставляющее за собой полосу кровоточащего разреза.

И все-таки он успел.

– У тебя будет сын, – прохрипел он прямо в ее лицо, уже искаженное от подступающего безумия. – У тебя будет сын– мой сын. И тогда…

Впрочем, что будет тогда эта несчастная, конечно же, не узнает. Она уже билась в корчах, теряя сознание не от причиненной им боли или страха – от того, что в ней сейчас пробуждалась ее собственная сила, не замеченная никем в этом городишке или же никому не поддавшаяся. Дело было сделано. Теперь оставалось только уйти.

Удар – самый вульгарный удар тяжелым кастетом – и отец несчастной рухнул подле нее бездыханным. С ним ничего не случится, он оправится – но нельзя же было позволить, чтобы он убил этого вампиреныша, будь он неладен!..

– Уходим! – бросил он упырю. – Уходим, быстро!

– А-а… вы возьмете меня с собой, мастер? – жалобно пролепетал упырек. – А то я… то есть, я хотел…