Как стать гением: Жизненная стратегия творческой личности - Генрих Альтшуллер

Человечество пока не может предсказать задачи завтрашнего дня. Нет и механизма, чтобы воспользоваться уже найденным: даже когда задачи будущего волею случая бывают обнаружены и решены, человечество отвергает эти решения, живя днем сегодняшним. А понимание ошибки, промаха приходит зачастую тогда, когда уже поздно, да и невозможно что-то изменить.

Недооценка, непонимание окружающими важности решенной проблемы — вот одна из причин неприятия результатов творчества второго типа. В.И. Вернадский писал: "Вся история науки доказывает на каждом шагу, что в конце концов постоянно бывает прав одинокий ученый, видящий то, что другие своевременно осознать и оценить были не в состоянии"[4]. А если на старую, известную проблему найдено принципиально новое, нетрадиционное решение, то причина неприятия другая: инерция сложившейся иерархии специалистов. Вот конкретный пример.

Проблема прогнозирования погоды стара, как наш мир. Сегодня погоду предсказывают по изменению давления атмосферы. Соединяя на географических картах точки с одинаковыми показаниями давления, "ловят" циклон; его перемещения определяют изменения климата. До недавнего времени этот метод считался основным, хотя точность его, увы, и при краткосрочных прогнозах оставляла желать лучшего, не говоря уже о предсказаниях на более длительные сроки.

В то же время существовала теория, объяснявшая изменения погоды колебаниями мощности двух взаимодействующих потоков, холодного и теплого. Однако закономерности этих колебаний были неясны, и потому метеорологи продолжали (как продолжают и сейчас) следить за давлением.

Советский ученый Анатолий Витальевич Дьяков рассчитал закономерности атмосферных колебаний, связав их с активностью Солнца. Основываясь на значительном информационном фонде изменений погоды и связав этот долголетний фонд с соответствующим ему фондом изменения активности Солнца, Дьяков создал модель взаимодействия главных потоков воздуха с геомагнитным полем Земли. Суть его открытия: чем активнее Солнце, тем более ионизирует оно воздух и тем сильнее потоки воздуха взаимодействуют с магнитными полями Земли. Результаты применения этой теории: точность десятидневных прогнозов доведена до 90–95 процентов, месячных и трехмесячных (сезонных) — до 80–85 процентов. Кроме того, не менее чем за 15 суток предсказано много значительных аномалий: штормов, тайфунов, ураганов.

Казалось бы, теория, дающая такую прекрасную отдачу (каждое точное предсказание — это сбереженные миллионы и миллиарды материальных средств и спасенные жизни людей), должна получить автоматическое признание и внедрение. Однако на практике картина прямо противоположна: способ, открытый Дьяковым, применялся… самим только Дьяковым!

За свои деньги во все концы света Дьяков рассылал телеграммы-предупреждения о грозящих катаклизмах. Его прогнозы с поразительной точностью сбывались. Систематически (!) сбывались. Корабли вовремя уходили из опасных районов, на земле успевали вовремя посеять и собрать урожай. Но мир специалистов-метеорологов уже более четверти века игнорирует теорию Дьякова.

Юрий Рост в очерке об открывателе и его открытии, опубликованном в "Литературной газете" 28 марта 1984 года, приводит интересные цифры. В нашей стране, пишет он, есть "двести докторов, полторы тысячи кандидатов и чуть не двадцать тысяч других специалистов в области предсказания погоды". То есть здесь, как, впрочем, и во всех других традиционных областях, в результате длительного отбора сложилась иерархическая система специалистов. Признание открытия Дьякова должно в какой-то мере разрушить старую пирамиду и привести к построению новой. Вполне естественно, что старые специалисты отчаянно сопротивляются этому: раз завоевав себе "место под Солнцем", не хочется отдавать его, и научные интересы сменяются личной заинтересованностью.

Юрий Рост отмечает характерный момент: на протяжении более чем тридцати лет Дьяков не мог опубликовать свою книгу "Предвидение погоды на длительные сроки на энергоклиматической основе". Книга не опубликована до сих пор. Причина все та же: иерархия специалистов.

Может быть, это случайность?

Совокупность многих подобных фактов приводит к мысли о закономерности. Возможно, не слишком яркой, не бросающейся в глаза, но неумолимой (как любая закономерность) и суровой, требующей борьбы с ней. Это несправедливая закономерность. Так не должно быть. Человечество научилось изменять направление течения рек, запускать искусственные спутники Земли, но благодарность людям, предсказывающим научную, техническую, социальную и культурную погоду завтрашнего дня, все еще считается роскошью. Мы возводим им памятники, их именами называем корабли, школы, институты, музеи, города. Даже планеты, моря и горы. Но это все потом. А при их жизни? "Может быть, у нас много Дьяковых, что мы так щедры? И неужели мы действительно лучше чувствуем себя в наследниках, чем в современниках?" — горько вопрошает автор.

Неполадки с творчеством первого типа бросаются в глаза. Их видят и с ними борются. Трагедии в творчестве второго типа воспринимаются не так остро: есть насущные, "горящие" задачи — их надо решать, а не фантазировать. Гораздо неблагополучнее обстоит дело с творчеством третьего типа, когда для принципиально новой проблемы найдено принципиально новое решение. Такое творчество работает на еще более отдаленное завтра. Противники здесь не ведут споров о несвоевременности решений — они говорят о ненужности, ложности задач, даже об их вредности.

Жизнь Циолковского сплошь проникнута духом творчества третьего типа. Он искал способ расширить мир человека и нашел его в выходе в космос, в другие миры. До Циолковского эта проблема решалась географически — открывались и обживались новые земли. Он же вопрос поставил иначе: как сделать мир бесконечно большим — и пришел к мысли о космической цивилизации. Для него космос — поле деятельности человечества. Еще фактически не было авиации (в современном ее понимании), не то что космонавтики, а Циолковский решал задачу о состоянии человека в невесомости. Но все решения его оставались "на бумаге".

Циолковский не получил поддержки, потому что его идеи казались чем-то сродни вечному двигателю — если и не столь мифическими, то уж во всяком случае столь же далекими. Ему не мешали заниматься разработками, но и не помогали. Не видели элемента практической отдачи и перспективы. А ведь он выступал перед Жуковским, Менделеевым…

Вот классический пример. В 1902 году в развитие идей адмирала С.О. Макарова тогда еще профессор А.Н. Крылов предложил новую теорию непотопляемости судов. Традиционная борьба за живучесть судна при получении им пробоины сводилась к откачиванию воды из затопляемых отсеков.

При этом через пробоину, как правило, воды поступало больше, чем могла откачать самая мощная водоотливная установка пробитого отсека. И корабль тонул — не потому, что терял плавучесть, а от потери равновесия: груз воды, заполнившей отсеки с одного борта, переворачивал судно. Крылов предложил совершенно "дикую" идею: ввести систему… затопления отделений судна для его выравнивания. "Подразделение на отсеки должно определяться расчетом, коего принцип, чтобы корабль тонул, не опрокидываясь".

Прошло три года. За прочтенный доклад Крылов успел получить выговор за "резкий тон", а дело не двигалось: "…нужна была Цусима, чтобы на это было обращено внимание".

И вот такой человек, авторитетный ученый, сам некогда пострадавший от непонимания его идей в 1932 году, выступая на торжественном заседании, посвященном 75-летию К.Э. Циолковского, сказал: "…идеи этого полета относятся еще к весьма, весьма отдаленному будущему, о котором трудно сказать, когда оно будет осуществлено и вообще будет ли осуществлено. Кроме того, на то, чтобы такой полет сделать, нужны деньги, и весьма большие, а деньги любят приносить прибыль. Какая нам корысть, если вы когда-нибудь и на Марс залетите? Что вы от этого выручите и кто под это предприятие даст вам деньги?.. Так вот, если вы докажете, что, скажем, на Марсе есть что-то ценное, тогда сосчитают, какую можно ожидать прибыль, и тогда, может быть, начнут деньги давать, а до тех пор не дадут не только своих, даже казенных"[5]. В его устах, давно уже академика, эти слова звучали приговором. Не окончательным и неверным — это доказало время. Но его мнение было выражением мнения Науки. Большой Науки той эпохи. Крылов никогда не занимался вопросами космоплавания. Тем интереснее его высказывание незаинтересованного человека, не конкурента, вполне бесстрастное и объективное. Да, тогда такое мнение было объективным.

Сегодня уже никто не оспаривает практической пользы космонавтики. Более того, новые факты внедрения космической техники воспринимаются как само собой разумеющиеся, без всякой сенсации. Идеи Циолковского, некогда числившиеся "наивными прожектами фантазера", приносят сегодня практические дивиденты, то, чего некогда так добивались его оппоненты, ту самую прибыль, которую они собирались подсчитывать.