Человек со свинцовым чревом - Жан-Франсуа Паро

Николя сознательно и бессознательно прокручивал в голове детали дела. Иногда его мысли и даже страхи помогали ему найти ответы на мучившие его вопросы. Поэтому главным здесь было не спешить, позволить мыслям идти своим чередом и дать им сложиться в единственно верное решение. Николя помнил, что много раз внезапная догадка пробуждала его ото сна в самый нужный момент. Он еще раз прошелся по комнате и обнаружил в деревянной панели в стене вторую дверь, симметричную двери в туалетную комнату. Она вела в небольшую комнату без окон, которая служила библиотекой. Окинув взглядом книги, Николя поразился их странному подбору и решил, что позднее стоит изучить их корешки повнимательнее. Выходя из комнаты, Николя заметил перевернутые треугольники, вышитые по краям покрывала кровати.

Николя размышлял над тем, что же ему теперь делать. Первый осмотр места преступления был кратким и поверхностным. Он пытался найти точку опоры для своей интуиции и работы бессознательного. Дело было пущено в ход, и только Богу было известно, достигнет ли это движение цели. Пока что Николя собрался с мыслями и начал готовить план действий.

Внезапно Николя осенило: никто из приближенных виконта еще не видел его тела и не подтвердил, что это действительно он. Ламбер не приближался к трупу, но принимал все как само собой разумеющееся и был уверен, что речь идет именно о его хозяине. Да и он сам и Сартин действовали так, как будто дело было решенным.

Итак, следовало во всем разобраться. Вначале Николя допросит мажордома и сразу же прояснит другой вопрос: действительно ли Ламбер столкнулся с Пикаром, как он утверждал, по дороге в комнату виконта и узнал от него о случившемся в тот вечер? Как только это выяснится, тело нужно будет вынести из комнаты и опечатать двери апартаментов.

Николя размышлял, стоит ли уведомлять об этом месье де Рюиссека. Он снова вспомнил ужасную маску смерти на лице виконта. Вправе ли он так напугать его отца? Горе и скорбь и все их последствия, учитывая характер старика, — Николя не решался взять всю ответственность на себя. Помощь старого слуги оказалась кстати: он понимал причины, по которым следовало не давать месье де Рюиссеку увидеть мертвого сына, и задержал его в своих покоях, пока тело не унесли. Теперь оставалось только объяснить отцу, зачем были приняты эти меры; он не должен был им препятствовать, даже если воспримет их в штыки.

Ночь сгущалась, и Николя попросил фонарь, чтобы обследовать все вокруг дома, а в первую очередь — сад, в который выходили окна комнаты виконта. На первый взгляд, в этих поисках не было необходимости: окна оставались закрытыми, и все указывало на то, что виконт вернулся через главный вход, но все-таки любое доказательство требовало проверки. Окончив осмотр, Николя покинул особняк де Рюиссеков, решив продолжить расследование на следующий день.

Занятый своими мыслями, он вздрогнул, когда его плеча коснулась рука. Знакомый голос инспектора Бурдо успокоил его:

— В добрый час, Николя, какой чудный тет-а-тет! У этого старика такое неприятное лицо.

— Это не старик, Бурдо. Это молодой виконт де Рюиссек. Понимаю, что его вид ввел вас в заблуждение. Вот дела! Я собирался рассказать вам детали этого дела, как вам удалось так скоро сюда добраться?

— Посыльный месье де Сартина настиг меня в Шатле, когда я уже собирался домой. Я забрал его лошадь, и эта кляча, которая едва не сбросила меня на землю раз двадцать по дороге, наконец доставила меня к вам. Согласно новым разделам Гренеля, этот дворец легко найти среди пустырей и садов. Что здесь — убийство?

Николя разъяснил ситуацию. Благодаря давней дружбе они понимали друг друга с полуслова. Чем далее говорил Николя, тем более озадаченным становилось румяное лицо инспектора, в конце концов он снял парик и привычным жестом почесал лысую голову.

— У вас талант попадать в такие истории…

Николя оценил это замечание. Он знал, что во всем мог положиться на Бурдо. Он попросил его отыскать мажордома и посоветовал избегать всяческих разговоров со слугой виконта.

Когда появился старый слуга, Николя пожалел, что поднял его. Пикар с трудом дышал и опирался на дверной косяк, чтобы перевести дух. Прядь седых с желтизной волос падала на его лоб, нарушая идеальный порядок зачесанных назад и собранных в косичку волос, уставную прическу бывшего драгуна. Николя заметил его замутненный взгляд — глаза старика словно подернулись серо-голубой пеленой. Он вспомнил, что такой же взгляд был у его учителя, каноника Ле Флоша, в последние годы его жизни.

Мажордом дрожащей рукой с узловатыми пальцами стер со лба пот. Молодой человек подвел его к телу, до сих пор находившемуся вне поля зрения старика, и отошел в сторону.

— Узнаете ли вы месье де Рюиссека?

Пикар опустил руку в правый карман своего камзола и вытащил очки, завернутые в носовой платок, запачканный крошками табака. Водрузив их на нос, он наклонился к телу и тут же в ужасе отпрянул назад.

— Прости меня, Господи, месье, я многое повидал, но такое лицо, такое лицо… Что они сотворили с месье Лионелем?

Николя подметил это ласковое обращение. Он не ответил, позволив старику продолжать.

— Даже накануне битвы при Антибах, в сорок седьмом, когда наших часовых схватил и пытал отряд хорватов, я не припомню такого искаженного болью лица. Бедняга!

— Значит, это действительно виконт де Рюиссек? Вы можете подтвердить, что это его тело? Вы совершенно уверены?

— Увы, месье, кто знает его лучше меня!

Николя бережно подвел старого слугу к креслу.

— Я хотел бы вернуться к событиям этого вечера. Я заметил, что вы затопили камин в комнате вашего хозяина. Означает ли это, что месье де Рюиссек должен был вернуться в тот же вечер? Ваши действия означают, что вы его ждали.

— Разумеется, я надеялся, что сегодня вечером генерал вернется! В его возрасте надолго покидают дом не так уж часто! Накануне он и госпожа уехали в Версаль, чтобы сегодня сопровождать королевскую дочь в Оперу. Во дворце им приходится спать в сырой мансарде, где летом слишком жарко, а зимой слишком холодно, госпожа всегда на это жаловалась. Господин ничего не говорил, но после этих поездок во дворец его старые раны всегда давали о себе знать. По возвращении я должен был растирать его шнапсом, словно списанную лошадь.

— Знаете ли вы, в котором часу они вернулись?

— Принцесса обыкновенно позволяла им вернуться к себе домой. У нее есть свита, которая может сопроводить ее в Версаль. Я надеялся, что так будет и сегодня. Но месье не любил перед отъездом давать распоряжения прислуге.

Вот и первый вопрос, подумал Николя, никому наперед не было известно, вернется ли сегодня вечером чета Рюиссек домой.

— У вас плохое зрение? — спросил он.

Пикар вопросительно взглянул на него.

— Я помню, что вы сказали, что читали часослов. Вы были в этих же очках?

— О! Понимаю, но я быстро устаю. Слишком много приходится ходить на солнце… Я, когда-то одним выстрелом вдребезги разбивавший бутылку, теперь вижу не дальше чем в трех шагах от себя, и все более и более мутно.

Николя продолжил вопрос.

— Когда вернулся виконт, вы были в очках?

— У меня, кажется, совсем не было времени их снять. Но если бы я их снял, я бы вообще ничего не разглядел. Он пронесся мимо словно пуля и побежал наверх, перескакивая через ступеньки.

Пикар снова убрал очки в карман.

— По правде сказать, месье, я надеваю их лишь для того, чтобы почитать часослов или «Комментарии» месье де Монлюка, которые подарил мне граф. Этот маршал был настоящим героем…

Николя, более всего не любивший, когда его свидетели отклонялись от темы, прервал его:

— В его привычках было входить, не говоря ни слова?

— Вовсе нет, месье. Он всегда был приветлив и словоохотлив, всегда рассказывал мне и про своих старых друзей, и про обидчиков. Хотя вот уже несколько месяцев он казался более обычного скрытным.

— Скрытным?

— Да, он был скован, терзаем беспокойством, жалко и вымученно улыбался. Я даже говорил себе: «Пикар, это не предвещает ничего хорошего». У меня на такие вещи чутье. Помню, однажды в маленькой деревушке…

— А что, по-вашему, было причиной его грусти?

— Мне не положено знать. Я только чувствовал.

Пикар замкнулся. Он прикусил губу, словно сказал уже слишком много.

— Продолжайте, я вас слушаю.

— Мне больше нечего сказать.

Пикар казался грустным и теребил пальцами косичку. Николя понял, что сейчас из него уже ничего не вытянуть.

— Пикар, — мягко произнес он, — мне необходима ваша помощь. Я не хотел бы огорчать месье де Рюиссека, позволив ему увидеть своего сына в таком ужасном состоянии. Пока мои люди будут выносить тело, позаботьтесь о том, чтобы ваш хозяин не покидал своих покоев. Как только все будет закончено, я дам вам знать и извещу графа о предпринятых нами действиях. До того времени вы должны хранить молчание.