На большой дороге - Роберт Силверберг

Те, не имея возможности вырваться из упряжки, нервно пританцовывали, встревоженно взбивая копытами грязь. Это были крупные выносливые животные, черные, как смерть, с длинными тонкими ушами и высокими лбами, за которыми скрывался мозг, не только не уступающий человеческому, но и превосходящий по развитию разум кое-кого из людей. Дождь досаждал лошадям, но не мог им серьезно навредить, а от пауков они без труда сумели бы отбрыкаться. Им просто не нравилось происходящее.

Лист был намерен как можно быстрее увести их отсюда.

Все, что попало под дождь, покрылось слизью, и дорога превратилась в подобие болота, скользкого как лед. А это было чревато неприятностями. Если лошадь поскользнется и упадет, то может повредить ногу — а от этого пострадает вся упряжка. Пока покалеченные черные кобылы будут метаться в грязи, подоспеют голодные пауки. Взметнутся ядовитые когти, ударят парализующие жала, и лошадям не спастись от острых зубов и крепких челюстей. Чтобы преодолеть этот размокший отрезок дороги, придется постоянно успокаивать и увещевать черных кобыл, передавать им свою силу. Тяжкий труд, подкосивший беднягу Жало.

Лист провел поводьями по лбу и приготовился погрузиться в транс — общения с животными при бодрствующем разуме не получится. Перед этим он осмотрелся: вдруг Незримый вновь даст о себе знать. Нет, никого.

Отлично.

Лист закрыл глаза и представил ход, узкий и темный, уходящий под землю.

Направился к нему.

Задержался на миг.

И вошел.

Он плыл, плыл, увлекаемый теплыми спокойными потоками, медленно кружил по уходящей вниз спирали, как сухой листок на легком ветерке. Мимо скользили стены, вогнутые, кристально прозрачные, светящиеся изнутри. Чем глубже он опускался, тем ярче становилось это свечение. Мерцающие алые и голубые цветы, хрупкие, как стекло, один за другим прорастали из трещин.

Он все погружался и погружался, ничего не касаясь. Ниже, ниже…

Его замедленное падение окончилось в круглом помещении с гладкими стенами. Лист опустился на пол из черного камня, ровный и скользкий, и представил, что пол такой же мягкий, податливый и теплый, как материнское чрево. Все цвета здесь были размытыми, а звуки — приглушенными. Откуда-то издалека доносился бой барабанов: тра-та-та… тра-та-та… бумм… бумм… Теперь Лист мог войти в полный контакт с разумом лошадей.

Его дух полетел к ним, опутал их, вобрал в себя. Лист ощущал сознание каждой кобылы, чувствовал быструю смену их эмоций, хоровод разных образов, страхи. Каждая лошадь по-своему воспринимала дождь, пауков и размытую дорогу. Тревога и страх, ярость и подавленность, возбуждение и оцепенение…

Лист передал им свою силу. Сбил их в одну команду. Ну же, соберитесь, везите нас вперед. Вот дорога, мы должны ехать!

Кобылы начали расшевеливаться.

Они хорошо отреагировали на его мысленное прикосновение. Лист был уверен, что как возница он им нравится больше, чем Тень и Жало: Жало слишком нервный, а Тень слишком мягкая. Лист держал их всех вместе, с легкостью направлял упряжку, а кобылам как раз и надо чувствовать, что ими управляют. Да, они были умны, каждая из них обладала индивидуальностью, имела цели и идеалы. Но они оставались тягловой силой, и Лист никогда об этом не забывал, да и кобылы тоже.

Ну, давайте. Вперед.

Дорога была ужасной. Лошади с трудом продвигались по ней, чавкая копытами по грязи. Лист воспринимал их жалобы: «Нам холодно, мы промокли, нам скучно». Он послал лошадям мыслеобраз крыльев, чтобы им стало легче. Желая успокоить их, он представил, как они скачут легкой рысью по сухой дороге солнечным теплым днем. Передал им образы зеленых холмов и желтых цветов, вообразил трепетание крыльев колибри и жужжание пчел. Он преподнес лошадям ласковое лето, и они успокоились, подняли головы, расправили свои выдуманные крылья и воспрянули духом. Теперь они ничего не имели против того, чтобы тянуть фургон. Роторы радостно гудели, и воздушный дворец продолжал скользить над землей.

Находясь в глубоком трансе, Лист не мог видеть дорогу, но и не нуждался в этом: дорогу видели лошади и посылали ему свои образы. Это были переменчивые, нечеткие картинки окружающего, преломленные их особенным зрением и искаженные при передаче мыслеобразов — шесть картинок одновременно от каждой из кобыл. Он видел дорогу, обсаженную белыми березами. Березы качались от сильного ветра. Видел он и другую картинку — глинистая полоса рассекала лес, и чистый белый снег лежал на ветвях могучих сосен. Еще одна дорога была настоящим чудом — при каждом ударе копыт на ней вырастали все новые и новые ярко-красные маки. Возле нее делали стойку на голове голубые рыбы с мясистыми плавниками. Пузатые торговцы из племени Пальцев расстилали свежевыстиранные яркие скатерти на зеленых обочинах и поедали большеглазых, глядящих с укоризной устриц. Под ногами лошадей метались фигуры в масках. Вот дорога сделала поворот, затем другой, вернулась и самодовольно пересекла сама себя. Лист объединял всю эту ошеломляющую многоцветную круговерть, отделял реальное от выдумки, совмещал образы и усваивал полученные сведения, чтобы ориентироваться самому и управлять лошадьми. Он невозмутимо координировал их движения быстрыми и уверенными мысленными командами, так что каждая кобыла тянула фургон с одинаковой силой. Фургон буквально балансировал на воздушном столбе, и при неожиданном рывке мог угодить в мрачные заросли, обступившие дорогу. Лист посылал мгновенные сообщения по широкому каналу, соединяющему его сознание с сознанием лошадей. «Осторожно там, осторожно! Смотри, там топкое место! Так! Отлично, моя девочка! Внимательней, пауки слева! Хорошо! Да, да, да… так… правильно!» Он мысленно похлопывал их по крутым бокам и в награду придумал им стойло, свежее сено и жеребцов, ждущих в конце пути.

А от них — ведь они любили его, и он знал это — ему достался теплый мыслеобраз дорога, красивой и радостной. Все картинки слились в великолепное в своем совершенстве полотно с величественными рощами крылатых деревьев и широкими лугами, по которым текли прозрачные ручьи. А еще они подарили ему видения из его прошлой жизни, посылая случайные обрывки его же собственного бытия, закопанные в глубине памяти. То, что передавали ему лошади, было просеяно и подправлено их не такими, как у него, чувствами, раскрашено в невероятные цвета, преподнесено в иных формах, но все равно он мог распознать главное в каждой сценке. Детство среди парков и садов на земле Чистого Потока близ Внутреннего моря, годы странствий среди множества далеких, незнакомых, не совсем людских племен, краткая, но счастливая остановка в окутанной туманом западной стране. Путешествие на восток в пору возмужания. И всегда он шел по воле Души, всегда склонялся под ветрами, принимая все, что посылала судьба. Как и сейчас. В восточной провинции, принявшей его, Лист обрел друзей, и они стали ему ближе, чем братья. Там у него был большой деревянный дом на берегу озера, окруженный беседками. А коллекция старинных предметов! Детали механизмов, изящные металлические кольца, ржавые монеты, причудливые статуэтки, какие-то пластмассовые клинья… Коллекция размещалась в отдельном крыле дома и находилась под присмотром хранителя. Погрузившись в видения, Лист забыл, что его дом дотла сожжен Зубами, что друзья его счастливых дней мертвы, владения опустошены, а красивые безделушки разбросаны по мусорным ямам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});