Львиное Сердце - Кейн Бен

Попытка поспорить только дала бы Бого и его дружкам долгожданный повод. Когда они налетели на меня в первый раз, я успел сбить с ног двоих, прежде чем меня задавили числом. Отделавшись синяком под глазом и разбитой губой, я пришел к неутешительному выводу: самое лучшее – не лезть на рожон. Я не мог драться со всеми обитателями Стригуила. И подступиться к Сапоги-Кулаки тоже не мог. Он был рыцарем, персоной, недосягаемой для подобных мне. Посему я решил, что буду избегать его как чумы и вести другие битвы. «Сражайся, когда можешь победить, – частенько советовал отец. – В противном случае отступай. Только дурак делает наоборот».

И вот, не обращая внимания на ухмылки Бого и его друзей, я поджал губы и отправился искать метлу и лопату. Затем взялся за дело, намереваясь покончить с ним как можно скорее – из-за жары работа во влажной конюшне превращалась в настоящую пытку. Но даже управившись с этим, я не мог рассчитывать на отдых. Мне предстояло вычесать двух лошадей, почистить седла и сбрую, а потом еще отполировать доспех. Когда я закончу, подойдет время ужина у рыцарей, мне придется помогать с подачей, и только после этого я смогу идти по своим делам.

В такой зной стоило поплескаться на отмели в реке Уай. Эта забава обещала избавление от жары, а заодно возможность ощутить себя в своей тарелке. Проведя детство у моря, я плавал как рыба и мог удерживать под водой голову другого оруженосца дольше, чем тому хватало сил терпеть. Выметая на улицу солому, я говорил себе: пусть только Бого подвернется мне под руку, уж я преподам ему урок.

– Ну и вонь! – вывел меня из задумчивости раздавшийся за спиной голос.

– Леди Изабелла! – Я с улыбкой оглянулся. Никто другой не обращался ко мне на ирландском. – Насколько понимаю, вы не намерены помогать мне?

Девочка насупилась.

– Это ниже моего достоинства.

Я рассмеялся и протянул ей метлу.

– Это честный труд. Возьмите, попробуйте.

– Нет!

Подрастеряв свою надменность, она отступила на шаг, потянув за собой куклу.

– Шутка, госпожа, – сказал я, перейдя на французский. Такой у нас установился обычай во время наших редких бесед. Для меня то была еще одна возможность попрактиковаться в языке – кроме скучных уроков, даваемых одним из писцов капеллана. – Это было бы неподобающе.

Она надулась.

– Так всегда говорит мама, если я хочу пострелять из лука, как это делает Гилберт.

– Мальчикам положено учиться стрельбе из лука, девочкам – нет.

А яблоко от яблони недалеко падает, решил я. Я достаточно долго пробыл в Стригуиле и знал, что Ифа – женщина волевая и независимая. Дочь явно пошла в нее.

– Так нечестно.

«Как и то, что я оказался здесь заложником», – с горечью подумал я. Но вслух сказал:

– Что ж, таковы пути этого мира. – Заметив ее неудовольствие и припомнив частые визиты девочки в соколиный загон, я добавил: – Когда подрастете, сможете охотиться с соколами. Разве это не здорово?

Вздох.

– Сокольничий говорит, что много лет пройдет, прежде чем у меня хватит сил.

– Так стоит набраться терпения, госпожа.

«И мне тоже», – хотел добавить я. Как и ей, мне предстоит дожидаться своего часа. Рано или поздно наступит день, когда я снова увижу Ирландию, а с Божьей помощью и свою семью.

– Ты как нянька говоришь. Или как капеллан. Или как моя мать.

С этими словами девочка насупилась.

Я развел руками.

– Взрослые часто говорят детям одно и то же.

– Изабелла! – послышался знакомый вопль.

– Можешь меня научить? – спросила она.

Воровато оглядевшись, я прошептал:

– Стрельбе из лука?

– Да.

Я представил, как к этому отнесется графиня или Сапоги-Кулаки.

– Почел бы за счастье, госпожа, но моя жизнь того не стоит.

– А я думала, что ты мне друг!

– Так и есть, госпожа, – возразил я, но девочка не унималась.

– Обижаешь леди Изабеллу? – сказал знакомый язвительный голос. – Так-то ты развлекаешься, амадан?

– Это не так, – отрезал я и прикрыл глаза ладонью, чтобы получше рассмотреть Сапоги-Кулаки, который скакал через двор в сопровождении одного из своих дружков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Со дня моего освобождения из темницы между нами установилось своеобразное перемирие. Мы ненавидели друг друга, но я не отваживался на месть, а он, кажется, более или менее признавал во мне знатного заложника.

Когда они подъехали ближе, я обратил внимание, что бока обоих коней побелели от пота. Несмотря на свою ненависть к Фиц-Алдельму, я не мог не проникнуться уважением к нему. Пока прочие рыцари прохлаждались в большом зале, читая стихи или слушая, как менестрель выводит на лютне замысловатые мелодии, он и его друг упражнялись со столбом. Потом во мне зашевелилась зависть. Я был неплох в этом деле – для новичка, – но он-то был дьявольски хорош. Если бы мы бились на турнире, победителем вышел бы только один. Точно так же закончился бы и мой поединок с его приятелем, человеком со странной прической.

– Позаботься о моем коне.

Бросив поводья в мою сторону, Фиц-Алдельм пружинисто соскочил на землю.

– И о моем.

Второй рыцарь, его звали Фиц-Варин, был воспитан несколько лучше и передал поводья мне в руки.

Эти двое ушли, не удосужившись обернуться. Мне стоило быть благодарным Фиц-Алдельму за то, что он не стал больше насмехаться надо мной и не ударил, как все еще делал, если я не проявлял расторопности. Но я чувствовал лишь одно – жгучее желание расквасить в кровь его рожу.

Я решил отплатить Фиц-Алдельму единственным доступным мне способом: с помощью хитрости. Было бы нетрудно покалечить его коня, бессловесного преданного зверя, но при мысли об этом у меня воротило с души. Кроме того, обвиняющий перст сразу указал бы на меня. Вот я, а вот конь, порученный моим заботам. Нет, подумал я, должен быть другой способ. Ослабив подпруги и сняв седла, я повел скакунов к поилке. Пока они жадно пили, я, как делал все эти месяцы, лихорадочно ворочал мозгами, соображая, как нанести Фиц-Алдельму удар и не быть пойманным.

Мой взгляд упал на одну из валлийских прачек на той стороне двора. Этих работящих матрон с постоянно красными руками, похабным юмором и острым язычком я видел каждый день. Я уже тогда не был застенчивым девственником, но от скабрезных намеков, которые эти женщины отпускали полушутя-полусерьезно, у меня не раз вспыхивал румянец на щеках.

Как гласит пословица, люди часто неспособны видеть у себя под носом, и, осознав ее справедливость, я рассмеялся про себя. В тот день нелегкий труд – замачивать грязные простыни и скатерти в растворе из древесной золы и соды – выпал на долю Большой Мэри. Широкая в талии, не блиставшая умом, она была из тех, кто питал ко мне слабость. Напоив лошадей, я прошествовал мимо нее.

– Тебе, похоже, жарко, Мэри.

Валлийский язык похож на ирландский, так что мне вполне удавалось объясняться на нем.

Оторвавшись от деревянного чана, толстуха плотоядно подмигнула мне.

– Будет гораздо жарче, когда ты оседлаешь меня, юный Руфус.

Я постарался изобразить соблазнительную улыбку.

Тыльной стороной ладони она откинула со лба прилипшую прядь волос и проворковала:

– Приходи сегодня ко мне в койку, и я не дам тебе уснуть до рассвета.

Ее мясистая ладонь метнулась к моим чреслам. Я испуганно попятился, но ухитрился подмигнуть ей.

– Ну ты и горячая штучка, Мэри, ей-богу! Слушай, тебе, наверное, пить хочется?

– Умираю от жажды.

Она облизнула губы.

– Я принесу кружку пива.

– Да благословит тебя Бог, парень, – сказала валлийка, просияв.

Направляясь к кладовой, я насвистывал.

Чтобы мой план сработал, требовалось время, но это меня не заботило. Я ждал уже полгода, еще несколько дней не составляли разницы. Как сказал мудрец, месть – блюдо, которое лучше подавать холодным. Я не раз подкарауливал Большую Мэри, делая вид, что наши встречи – не более как случайность. Спасаясь от ее плотских притязаний с помощью лести и быстрых ног, я сумел завоевать ее доверие, в этом сильно помогали украденные из кухни цыплята и пироги с изюмом.