Лёд и алмаз - Роман Глушков

— …твою мать! — вырвалось у меня в сердцах вместе с резким, сопровождающим мой удар выдохом. Но в этот же миг я поневоле отшагнул назад, и камень упал не на темя жертвы, а прямо перед ней. Смертник поморщился от брызнувшей ему в лицо слякоти и вытаращился на булыжник так, словно я швырнул наземь не его, а бриллиант аналогичной величины.

— У-у-у! — прогудел при этом Непоседа и ткнул в камень указательным пальцем. — У-у-у… блин!

Вообще-то, внешне мой булыжник походил не на блин, а скорее на хлебный батон. Но спорить со смертником по поводу не принципиального для нас обоих разногласия я не стал. Вместо этого с изумлением и нескрываемой радостью воскликнул:

— Жорик! Сукин ты сын! Какого хрена ты здесь делаешь?!

— А? — переспросил… или, вернее, просто акнул мой невесть откуда взявшийся напарник, переведя немигающий взгляд с булыжника на меня. — Кто… Жо… блин?

Никакой ответной радости в голосе Дюймового не слышалось. Да и в глазах не было даже намёка на то, что он меня узнал. Чёрный Джордж смотрел на меня с тупым овечьим безразличием, без присущей камикадзе ярости, и в драку больше не лез. Вот только нужно ли этому радоваться, пока неясно.

Вместилище и без того невеликого ума Жорика, как и головы прочих хряковских смертников, подверглось капитальной промывке. Причём последнее вмешательство извне в скрипучую работу Жорикового мозга было на порядок серьёзнее тех, которые этот парень претерпел на службе Ордену Священного Узла. По крайней мере, Командор Хантер и прежний наставник Дюймового, ныне покойный узловик Ипат лишь дурили этого простака, превратив его в свою марионетку, но отнюдь не в олигофрена. «Светоч» шагнул в этом плане гораздо дальше. Чем он воздействовал на сознание Жорика — гипнозом, психотропными препаратами или ещё какой зомбирующей дрянью, — понятия не имею. Но выглядел бедолага донельзя беспомощно и жалко.

Хотя его беспомощность — это, судя по всему, уже моя заслуга, а не «Светоча». Огрев бывшего напарника по шлему булыжником, я явно сбил заложенную в камикадзе боевую программу. Отчего тот больше не набрасывался на меня, брызжа в бешенстве слюной. Но и перезагрузить мозг Чёрного Джорджа, вернув парню здравый ум и твёрдую память (в смысле, настолько здравые и твёрдые, какими они были у него прежде), мне не удалось.

Утратил ли Дюймовый разум безвозвратно? Кто знает. Но, с другой стороны, работа, на которую Грободел рекрутировал Жорика вопреки его воле и заключённому со мной договору, не требовала от сталкера ни особого умственного напряжения, ни нужды запоминать всё, что он тут делал. При всей моей жалости к этому неплохому в прошлом парню приходилось признать: сегодня безумие для него — скорее благо, нежели проклятие. Ведь, если верить Церкви, все блаженные так или иначе попадают в рай, ибо они не ведают, что творят, даже если творят откровенное зло.

— Чёрный Джордж! — сострожился я в надежде, что мой грозный голос пробьёт покосившийся, но всё ещё устойчивый ментальный барьер, возведённый «толстолобиками» в голове у Жорика. — Хорош придуриваться! Вставай!… А ну встать, кому говорят!

— Чёр… Джо… тать! Блин! — встрёпенувшись, пролепетал бедолага. И… подчинился, взявшись неуклюже, но весьма целеустремлённо подниматься с четверенек!

Ай да я, ай да молодец! Не имея ни опыта работы с сумасшедшими, ни вообще медицинского образования, так быстро установить контакт с одним из них! Надо же, четвёртый десяток разменял, а всё ещё продолжаю открывать в себе всевозможные таланты!

Правда, ликование моё продлилось недолго и сошло на нет ещё до того, как Дюймовый оказался на ногах. Стоило лишь мне взглянуть на авиаботы, о коих я на радостях ненароком позабыл, и меня вновь охватило уныние, а продрогшее тело сразу вспомнило о холоде.

— Эй, Хряков! Будь ты проклят, лживая гнида! — воззвал я к небесам, глядя в нацеленные на меня оттуда объективы видеокамер. Радость от нечаянной встречи с напарником быстро переросла во мне в лютую, под стать усиливающемуся бурану, ярость. — Ты ведь дал мне клятву, что мои друзья получат амнистию и уедут отсюда за Барьер свободными! Я свою часть нашего договора выполнил?! Выполнил! А ты, тварь, вот так, значит, решил со мной поступить?! И как это прикажешь понимать?!

Я гневным жестом указал на Жорика. Но его на прежнем месте уже не было. Зато за спиной у меня выросла зловещая, растопырившая руки тень.

Вот паскудник! Стоило мне лишь на миг отвлечься, как этот псих тут же вышел из-под моего контроля. А вой ветра и мельтешение снежных хлопьев позволили Дюймовому незаметно подкрасться ко мне сзади.

Вмиг забыв о Грободеле, я обернулся и едва успел увернуться от двух пятерней, что спустя миг грозили сомкнуться у меня на горле. Хорошо, что Дюймовому не хватило ума подобрать и метнуть в меня мой же камень, а иначе всё обернулось бы куда хуже.

— Старый трюк, Жорик! — процедил я сквозь зубы, уклоняясь от второй, столь же неуклюжей, но не менее энергичной атаки. — Мы с тобой этот урок уже проходили! Забыл, что ли, как вверх тормашками на столбе болтался, рыцарь недоделанный?

Чёрный Джордж издал в ответ короткий, утробный рык, который можно было трактовать и как «да», и как «нет». Я же, не дожидаясь, когда противник возобновит атаку, подскочил к нему и с ходу, что есть мочи зарядил ему кулаком в скулу.

Будь на голове сталкера шлем, я бы попросту сломал о него руку. Но, поскольку голова психа была сейчас непокрыта, мой удар возымел именно тот эффект, на какой я рассчитывал. Получив по морде, увалень взмахнул руками, попятился, но потерял равновесие и грузно плюхнулся задницей на подмёрзшую слякоть. После чего так и остался сидеть, протянув ноги и тряся ушибленной головой, чьё содержимое было взболтано мной за сегодня уже повторно.

Агрессивный настрой Дюймового опять иссяк. Но, наученный опытом, теперь я не впал в заблуждение при виде этого коварного спокойствия. Однако и добивать Жорика, дабы избавить его от страданий, пока не спешил. Во-первых, потому что он вовсе не походил на страдальца. А во-вторых, всё-таки мы с ним успели на пару не один пуд соли съесть, чтобы вот так, хладнокровно, лишить этого простодушного балбеса жизни. Пусть пока поживёт. Тем более что для обуздания его агрессии, как выяснилось, не так уж много и надо.

Однако не успел я потереть отбитые костяшки кулака, как произошло ещё кое-что. И это «кое-что» шло вразрез с моими планами даровать Чёрному Джорджу пощаду.

— Убей его, Хомяков! — Небеса, к которым я только что взывал, соизволили наконец-то откликнуться. Голос полковника Хрякова доносился из динамиков авиаботов и был как всегда резок и суров. — Сверни сосунку шею, и на сегодня твои мучения прекратятся! Вертолёт не прилетит за тобой до тех пор, пока ты не завершишь эту миссию согласно протоколу!

— А не пошёл бы ты в задницу, хрен собачий, со своими миссиями и протоколами! — вновь вскипел я. Не забывая, разумеется, следить вполглаза за неблагонадёжным Жориком. — Ты нарушил наш договор, поэтому можешь считать, что отныне он недействителен! Всю зиму я только потому и позволял вам изгаляться надо мной, чтобы вы отстали от моих товарищей и больше их не трогали! И в итоге я, по вашей же прихоти, должен одного из них казнить? Да вы вконец рехнулись?!

— С каких это пор у нас принято давать клятвы и заключать договора с подопытными крысами? — как ни в чём не бывало ответил Грободел. — Можешь думать что угодно и обвинять нас в чём угодно, Хомяков, только это ни на йоту не приблизит тебя к горячему душу и ужину. Или добивай противника и возвращайся, или оставайся там и замерзай насмерть. Твоя жизнь будет интересовать нас до тех пор, пока ты сам не утратишь желание за неё бороться. Так что цепляйся за неё зубами и ползи вперёд по трупам! Или иначе через пару часов мы вырежем из тебя алмазы, а бесполезные ошмётки твоей плоти вышвырнем на помойку! Решать тебе! Я всё сказал! Конец связи!

Услыхав столь безапелляционное заявление, я задохнулся от бессильного негодования. Только тут до меня дошло: и моя неожиданная встреча с Жориком, и наплевательство Хрякова на наш с ним договор, и полковничий цинизм — всё это тоже часть научного эксперимента. Вписанный в его протокол новый, не опробованный ранее пункт, меняющий научную стратегию «Светоча».

Не достигнув нужного результата простым путём, — стравливая меня не на жизнь, а на смерть с матёрыми убийцами, — «толстолобики» решили зайти с другого фланга. А что, тоже любопытный вариант: повергнуть испытуемого в шок и ярость, обратив в полное ничтожество и официально низведя его до уровня подопытной крысы. Гнев гневу рознь. Кто знает, вдруг, загнанный в угол, я впаду в дикое безумие, и во мне проснутся-таки те аномальные качества, которые учёным так и не удалось за три месяца пробудить.

Пробудить не пробудили, но сегодняшним своим вероломством «толстолобики» и впрямь разъярили меня как никогда прежде. И потому за бурным потоком адресованных Грободелу проклятий я поначалу не разобрал, что пробурчал сидящий неподалеку Дюймовый. Это было первое его слово, сказанное с момента нашей последней стычки, что, естественно, не могло не привлечь моё внимание.