Пифагор и его школа - Леонид Яковлевич Жмудь

в Кротоне, он расположил к себе весь город как человек много странствовавший, необыкновенный и по своей природе богато одаренный судьбою, — ибо он обладал величавой внешностью и большой красотой, благородством речи, нрава и всего остального. Сначала, произнеся долгую и прекрасную речь, он очаровал старейшин, собравшихся в совете, затем по их просьбе дал наставления юношам, после этого детям, собранным вместе из школ и, наконец, женщинам, когда и их созвали, чтобы его послушать» (фр. 33).

Несмотря на панегирический тон и некоторое неправдоподобие в деталях, за этим рассказом, вероятно, стоят какие-то реальные события (о речах Пифагора упоминает и более ранний автор — философ Антисфен){32}. Вспомним, что Пифагор прибывает в Кротон в одиночку, лишенный поддержки родного полиса. Судьба таких людей редко была завидной: современник Пифагора Ксенофан, также уехавший из Ионии в Великую Грецию, вынужден был добывать себе пропитание исполнением гомеровских поэм. Чем иначе объяснить столь быстрый успех Пифагора, как не его особой личной одаренностью и умением убеждать людей?

По удачной характеристике Э. Майнера, «Пифагор прибыл в Кротон в качестве религиозного и морального учителя. вероятно, с некоторым опытом реакционного политического агитатора. Он был человеком с сильными социальными и политическими предубеждениями и глубоким чувством собственной значимости. Он был избранным лидером, пророком, но не без хитрости и хорошего знания практических деталей и средств, которые только и могут объяснить его последующий феноменальный успех»{33}.

Видимо, немалую роль сыграло то, что Пифагор прибыл в Кротон в тяжелый для города период и каким-то образом сумел использовать эту ситуацию в своих целях. Ахейская колония Кротон, как и многие другие в Великой Греции, была основана в конце VIII в. до н. э. В течение последующего времени экономическое процветание южноиталийских городов постоянно растет, однако в середине VI в. до н. э. их интересы приходят в конфликт друг с другом. Главной причиной раздоров было, по-видимому; не столько торговое соперничество, сколько земельные владения: расширяя территорию колонии в конце концов столкнулись между собой. Кротон в союзе с Сибарисом, самым крупным и богатым в Южной Италии, а также с Метапонтом нападает на Сирис. Вслед за победой над Сирисом Кротон, уже самостоятельно, начинает войну с Локрами Эпизефирскими (вскоре после 540 г. до н. э.). Не-j смотря на численное превосходство нападающей стороны, Локры сумели не только победить, но и уничтожить большую часть кротонской армии (согласно легенде, в этом им помогли божественные близнецы Диоскуры, посланные спартанцами){34}.

Косвенным отражением упадка, который переживал город после неудачной войны против Локров, является отсутствие кротонцев среди олимпийских победителей: с 548 по 532 г. до н. э., в то время как раньше их было немало. В 532 г. до н. э. кротонский атлет Милон одержал свою первую победу, а с 508 по 480 г. до н. э. семь; из восьми победителей в беге были кротонцами. Большинство историков связывает этот подъем духа кротонских граждан с воздействием этико-политического учения Пифагора{35}, но какие именно средства он использовал для этого, можно лишь догадываться.

С течением времени вокруг самосского мудреца стали группироваться преданные ему сторонники, вероятно, в основном из среды аристократической молодежи, которых Пифагор воспитывал в духе своего учения. По словам Исократа (правда, несколько ироническим), слава Пифагора как воспитателя была настолько велика, что все юноши хотели стать его учениками, а их отцы предпочитали, чтобы они проводили время с ним, нежели занимались собственными делами (Бус. 29). Платон в своем единственном упоминании о Пифагоре называет его «предводителем юношества», создавшим особый пифагорейский образ жизни (Гос. 600 а — b).

Политическое влияние сторонников Пифагора возрастало постепенно, по мере их возмужания и включения в государственную деятельность. Во всяком случае, у нас нет данных о том, что они играли решающую роль в Кротоне уже в 20-е гг. VI в. до н. э. Первым важным событием, в котором эта роль ощутима, была война Кротона с Сибарисом. Согласно рассказу, восходящему, скорее всего, к Тимею, в Сибарисе захватил власть тиран Телис, а ряд его противников из числа «наилучших мужей» бежали в Кротон. Когда же из Сибариса прибыло посольство и потребовало выдачи беглецов, кротонский совет под влиянием Пифагора отказал ему, что и предопределило начало войны. В битве, происшедшей ок. 510 г. до н. э., кротонское войско под начальством пифагорейца Милона наголову разгромило сибаритов и затем разрушило их город (Геродот. V, 44; VI, 21){36}.

Победа над Сибарисом сделала Кротон самым сильным из городов Южной Италии. Он подчиняет своему влиянию близлежащие города, которые стали зависимыми от него «союзниками». Вместе с тем эта победа привела к первой из известных нам вспышек антипифагорейского движения, известной как заговор Килона.

Аристоксен сообщает о ней следующие подробности. «Килон, кротонский муж, по своему роду, славе и богатству происходил из первых граждан, но в остальном он был злым и жестоким человеком, тиранического нрава и сеятелем смуты. Изо всех сил стремясь присоединиться к пифагорейскому образу жизни, он пришел к Пифагору, когда тот был уже стариком, но был отвергнут по указанным причинам. После этого он и его друзья начали яростную борьбу против Пифагора и его соратников» (фр. 18).

Хотя у нас нет оснований отбрасывать версию о личном соперничестве Килона и Пифагора (о ней упоминал уже Аристотель), едва ли она была главной причиной антипифагорейского выступления. Само существование группировки, пользовавшейся большим влиянием на политическую жизнь Кротона, должно было вызвать враждебность тех, кому оно принадлежало ранее. Эта вражда, вероятно, усилилась в связи с ростом активности пифагорейцев после победы над Сибарисом. В Своем выступлении Килон и его сторонники могли использовать и недовольство граждан авторитарной политикой пифагорейцев и, как отмечено в некоторых источниках, несправедливым дележом земли, доставшейся после войны.

Роль Пифагора в событиях этого времени оценить очень трудно. Аристоксен ограничивается короткой ссылкой на то, что «из-за этих событий Пифагор уехал в Метапонт, где, говорят, и окончил свою жизнь» (фр. 18). Дикеарх также рассказывает о том, что Пифагор перебрался в Метапонт, правда, после попытки осесть в Каулонии, а затем в Локрах, куда его не пустили (фр. 34). С этим рассказом связано и другое свидетельство, содержащееся у Диогена Лаэрция: «А Дикеарх говорит, что Пифагор умер, бежав в метапонтийский храм Муз, где провел сорок дней без пищи» (фр. 35).

Нелегко решить, последовала ли смерть Пифагора сразу же после бегства в Метапонт или между этими событиями прошло какое-то время. Если принять первый вариант, то Пифагор умер еще до конца VI в. до н. э., поскольку мятеж Килона произошел, вероятно, вскоре после войны с Сибарисом (510 г. до н. э.),