Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14 (СИ) - Мэннинг Майкл Г.

«Почему это так влияет на меня?». Он не мог вспомнить, чтобы у него прежде была такая реакция. Она была похоже на то, что он ощущал после «наказаний» по приказам Тиллмэйриаса, о каковых он тщательно отказывался думать. Обычно эти воспоминания его никогда не беспокоили кроме как во сне, или во время редких случаев, когда он вынужден был встречаться с хранителем знаний Прэйсианов.

Тириона предал собственный разум. Он сдавал. «Ещё одно последствие лошти» — задумался он, — «или это действительно было вызвано тем, что я сделал с той Ши'Хар?». Эта мысль вызвала новую волну тошноты.

«Проклятье! Я не могу позволить себе быть слабым!»

Он был сильным. Он это знал. Никто не мог пережить годы на арене, не привыкнув к крови и насилию. Он делал такое, о чём вменяемый человек даже не задумался бы, и делал это с апломбом. Если в нём и были слабости, они должны были умереть медленной смертью годы тому назад.

«Даже я знаю, что я спятил».

Но, быть может, безумие не исключало страданий. «Скорее, оно их обеспечивает», — подумал он.

— Даниэл? — прошептала Кэйт. — Ты проснулся?

— Думаю, да, — иронично ответил он. — Что ты сделала с моей одеждой.

— Ты перекатился в блевотину, когда потерял сознание, — объяснила она. — Я её почистила. Висит снаружи.

— Спасибо.

— Что случилось?

Он осознал, что задерживает дыхание, и медленно выдохнул:

— Я не уверен. Что ты сказала остальным?

Кэйт нежно погладила ладонью его голову, притянув её к себе, и прижавшись к ней щекой:

— Что ты болен. Я не знала, что ещё сказать.

Закинув руку ей за плечо, он притянул её к себе, но её тепло, похоже, не проникало сквозь холодную пустоту его одиночества. Его тело не двигалось, но внутри он ощущал, как его душа дрожала, будто в его сердце поселился холод.

— Это довольно близко к правде, — сказал он чуть погодя.

— Чуть раньше ты плакал, — добавила она.

Он ощутил на себе её взгляд, хотя знал, что она на самом деле не могла видеть его в темноте.

— Я этого не помню. Они видели?

— Это было уже после того, как я уложила тебя в кровать, — заверила она его. — Ты знаешь, почему плакал?

— Я не помню ничего после того, как потерял сознание, но если принять во внимание ту жизнь, которую я вёл, то уверен, что там есть многое, что могло мне присниться, — уклончиво сказал он.

— Ты всё время что-то бормотал. Одно из имён ты произнёс несколько раз…, - добавила Кэйт, — …женское имя.

Он попытался рассмеяться, но смех получился не очень убедительным:

— Какое именно? — спросил он. Его лоб ощущался холодным и мокрым. Неужели ему снилась Эйлэяна?

— Амара.

Когда она это произнесла, Тирион ощутил одновременно слабое облегчение и глухую боль от старой раны.

— Я рассказывал тебе о ней.

— Немногое, — сказа Кэйт. — Ты говорил, что она была рабыней, когда ты жил в Эллентрэа, что она была тебе небезразлична, и что она умерла. Ты так и не сказал мне ничего кроме этого.

— Всё самое важно я рассказал, — прямо заявил он. — Ты что, ревнуешь?

Кэйт запыхтела:

— Ты достаточно хорошо знаешь меня, чтобы так не считать, но я думаю, что тебе следует рассказать мне эту историю.

— Зачем?

— Сегодня ты потерял сознание. Тебе нужно с кем-нибудь поговорить. Ты можешь поговорить с кем-то ещё? — спросила она, и в последнем её вопросе была особая острота.

Кэйт, может, и не ревновала к его прошлым увлечениям, но ей будет больно, если он уклонится от её вопроса, заявив, что может открыть свою боль кому-то другому. И, если честно, больше говорить ему было не с кем. Лира слушать будет, но не поймёт, до конца не поймёт. Он вздохнул:

— Уела ты меня.

— Она умерла на арене? — спросила Кэйт. — Тебя же не заставили…

— Нет, — перебил он. — Это было не так же, как с Бриджид. Она была одной из безымянных, слугой. Сражаться на арене ей не приходилось.

— Безымянная с именем?

— Я его ей дал, — ответил он. Его голос сдавило от эмоций. Тирион и не ожидал, что так быстро отреагирует на это воспоминание. — Сперва я её третировал, притворившись, что даю ей имя. Она каждый день приносила мне еду, но отказывалась со мной говорить. Я в те дни отчаянно искал, с кем поболтать. Меня держали в полной изоляции. Порой она была единственным человеком, которого я видел в течение недели или больше, и даже её я видел лишь несколько минут в день.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А потом?

— В конце концов мы стали любовниками.

Тут он хотел остановиться, но мягкий голос Кэйт подтолкнул его в темноте:

— Только любовниками, или вы влюбились?

— Я влюбился, хотя сперва просто считал это результатом моего отчаяния и одиночества. Она была для меня единственным светом в те тёмные времена, но я не считал, что она сама была способна любить.

— Ты всегда говорил, что для людей из рабских лагерей любовь почти невозможна, — согласилась Кэйт. — О Лэйле ты то же самое неоднократно утверждал, но я уверена, что любовь она чувствует. Она души не чает в своём сыне, хоть и по-своему, грубо, и я видела свет в её взгляде, когда она смотрит на тебя. Думаешь, Амара тоже тебя любила?

— Мне она не говорила, — ответил он короткими словами, когда по его щекам в темноте потекли слёзы. — Один из инструкторов Ши'Хар, из Рощи Гэйлин, убил её. Она попыталась прикрыть меня, защитить меня. Перед смертью она поблагодарила меня за своё имя.

Ладонь Кэйт легла ему на щёку:

— Она всё же любила тебя, и ты отомстил за её смерть.

Он покачал головой:

— Нет. Нет, не отомстил. Силлеронда я убил, но это не стало отмщением для неё. Она умерла, защищая меня, а не наоборот. Силлеронд был злодеем в тот день, но проблема была не в нём. Проблема в во всём том, что Ши'Хар сделали с человечеством, задолго до появления Силлеронда. Она не будет отмщена, пока я это не исправлю.

— Ты — всего лишь один человека, Даниэл.

— Нет, отнюдь. У меня есть такое могущество, в какое во времена нашей молодости мы бы и поверить не могли. У меня есть знание, которое сделает меня ещё могущественнее, и у меня есть дети, которые понесут знамя вперёд, даже если я паду. Я изменю этот прогнивший мир, или умру в борьбе, — непокорно сказал он.

— Или мы умрём в борьбе, — поправила Кэйт. — Не забывай об этом. Последствия твоих действий падут на всех нас.

— Я не забыл.

— Неужели мир так невозможен? — спросила она. — Разве нельзя найти способ уйти от ненависти и прошлых проступков? Думаю, мы могли бы существовать с ними бок о бок. Подумай о Лире.

— Но теперь это будет на наших условиях, — прорычал Тирион. — Не потому, что они даровали нам право существовать, а потому, что у них не будет иного выбора кроме как работать с нами, если хотят выжить.

Кэйт вздохнула:

— Это звучит не очень дипломатично. А что Иллэниэлы? Они только и делали, что помогали тебе. Ты сам сказал, что лошти нельзя было украсть. И рабов они никогда не держали. Неужели ты свалишь их в одну лодку с остальными рощами?

— Они несут больше вины, чем остальные четыре рощи вместе взятые, — с горечью сказал он. — Они знали, что делали. В неведении они не пребывали. Вот, почему они не держали рабов. Они знали, что это было неправильно. Они уже видели исход, однако ничего не сделали, чтобы научить этому другие рощи. Их молчание было их грехом.

И дело не только в молчании. Они привели Ши'Хар в этот мир. Видеть исход до своего прибытия они не могли, но как только оказались здесь, они вместе с остальными уничтожили нашу цивилизацию. Они знали, что произойдёт. Никто из остальных рощ не понимал, но они — понимали, и всё равно пошли на это. Их отказ держать рабов был пустым жестом, чтобы унять терзавшую их совесть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Единственная причина, почему они мне помогли — они хотят, чтобы я что-то сделал. Ради выживания они готовы на что угодно, и я почему-то являюсь к этому ключом. Иначе они бы уже давно стёрли нас с лица земли. Никогда не забывай об этом. Всё это было результатом холодного расчёта. Не допуская ошибку, приписывая их действия какому-то идеалу благородной ответственности.