Баллантайн - Уилбур Смит

Хикс выступил из Хартума во главе семитысячного отряда пехотинцев и пятисот кавалеристов. Лошади тащили легкие горные пушки и пулеметы Норденфельда. Солдаты, почти все поголовно мусульмане, уже успели наслушаться легенд о Махди. Армейская колонна не прошла и пяти миль, как появились первые дезертиры. Расчет артиллерийской батареи Хикс приказал заковать в цепи, но бедняги умудрялись бежать и в оковах.

Запрокинув голову, Кортни расхохотался. Смех его, несмотря на трагизм повествования, был столь заразителен, что Ребекка прыснула.

– Хикс кое-чего не знал. Информации же своего разведчика, лейтенанта Пенрода Баллантайна, он не поверил. Оказывается, под зеленым флагом Махди собралось уже более сорока тысяч воинов. Всех своих людей привел к нему Осман Аталан, старейшина племени беджа.

Услышав это имя, гости возбужденно зашушукались. С человеком, его носившим, нельзя было не считаться. Беджа называли самым яростным из всех арабских племен, а пугающая слава эмира Османа Аталана гремела и за пределами Среднего Востока.

– Третьего ноября тысяча восемьсот восемьдесят третьего года разношерстное войско генерала Хикса вступило в бой с армией Махди и было разбито наголову. Сам Хикс, командовавший каре своих солдат, получил смертельную рану. Когда генерал упал, ансары бросились в атаку и вырезали противника до последнего человека. Пенрод Баллантайн своими глазами видел, как от удара кривой сабли покатилась голова Хикса. Непосредственный начальник Баллантайна, майор Адамс, лежал с простреленными ногами, а вокруг него арабы добивали раненых. Баллантайн вскочил в седло, сумев при этом перебросить через круп коня неподвижное тело Адамса. Обоим удалось спастись. Лейтенант присоединился к арьергарду египетских войск, которые двигались на Хартум. Оказавшись единственным оставшимся в живых офицером-европейцем, он принял командование на себя. Под его началом было не более двухсот человек – и это из семи с половиной тысяч, вышедших в поход с генералом Хиксом. Словом, поведение Баллантайна хотя бы отчасти скрасило бездарно проваленную операцию. Таким образом, Махди и его халиф стали полноправными правителями Судана. В Хартум ступила сорокатысячная армия, и сейчас мы на себе испытываем силу захваченного ею у противника оружия. Горожан мучает голод, они умирают от чумы и холеры, с ужасом ожидая участи, которой Махди удостоит Хартум.

Райдер смолк; в глазах потрясенной Ребекки стояли слезы.

– Этот Пенрод Баллантайн – настоящий храбрец, – промолвила она. – Вы встречались с ним, мистер Кортни?

– С Баллантайном? – Рассказчика удивил интерес девушки к далеко не главному герою его повествования. – Да, я как раз был здесь, когда он возвратился с поля брани.

– Прошу вас, сэр, вспомните какие-нибудь подробности.

Кортни пожал плечами.

– Почти все леди, с которыми мне приходилось общаться, уверяли меня, что он бравый солдат и весьма галантный кавалер. Особое впечатление производили на них его грозно торчащие усы. Думаю, капитан Баллантайн полностью разделяет мнение, сложившееся о нем у прекрасных дам.

– Позвольте, но вы же называли его лейтенантом?

– Желая хоть как-то поднять боевой дух армии, командующий британскими войсками в Каире безмерно раздул роль Баллантайна. Лейтенант числился в Десятом гусарском полку. Лорд Уолсли, его командир, известен своим стремлением продвигать однополчан по служебной лестнице. Баллантайна произвели в чин капитана и к тому же наградили крестом Виктории.[3]

– Капитан Баллантайн вызывает у вас антипатию, сэр? – спросила Ребекка.

Дэвид Бенбрук искренне удивился: впервые в голосе старшей дочери прозвучала явная холодность. С чего вдруг Ребекка так близко приняла к сердцу рассказ о каком-то незнакомце? И тут отца озарило: да ведь юный Баллантайн был в консульстве за две-три недели до того, как корпус генерала Хикса двинулся в поход на Эль-Обейд! Лейтенант привез депешу от Эвелина Беринга, консула ее величества в Каире: донесение носило слишком конфиденциальный характер, чтобы его можно было доверить обычному телеграфу, хотя бы и зашифрованное. Отец понял, что Баллантайн – офицер разведки, а его назначение в отряд Хикса – всего лишь прикрытие.

«Черт побери, ну конечно же! Все возвращается на круги своя», – подумал Бенбрук. Ребекка заходила в кабинет отца, пока тот разговаривал с Баллантайном. Молодые люди обменялись парой учтивых фраз, и дочь вышла. Но позже, уже провожая гостя до двери, консул заметил, что Ребекка заботливо переставляет в коридоре горшки с цветами. Минут десять спустя, когда Бенбрук взглянул в окно, девушка медленно вышагивала бок о бок с лейтенантом к воротам консульства. Держал себя Баллантайн безупречно. Все складывалось! Видимо, дочь с умыслом задержалась в коридоре, чтобы дождаться момента, когда молодой человек выйдет из кабинета. При мысли о наивной хитрости дочери, поинтересовавшейся у Райдера его мнением о Баллантайне, консул улыбнулся.

До чего же Бекки похожа на мать! И коварства в ней не меньше, чем во дворце египетского паши!

Между тем Кортни уже подыскал нужные слова:

– Баллантайн вел себя как настоящий герой, я уверен. И растительность на его лице действительно впечатляет. К сожалению, мне не удалось рассмотреть в нем хотя бы следов скромности. Но видите ли, мисс, я вообще не люблю военных. Что им? Громят язычников, грабят города, захватывают чужие владения, а потом удаляются, гордо бряцая саблями и позвякивая медалями. Все остальное они предоставляют чиновникам, которые, подобно вашему отцу, пытаются навести порядок в сотворенном ими хаосе, и людям дела, восстанавливающим, подобно мне, нормальную жизнь местного населения. Нет, мисс Бенбрук, я никогда не ссорился с капитаном Баллантайном, однако меня не приводит в восторг та часть нашей государственной машины, чьей деталью он является.

Райдер поднялся и зашагал к выходу. Провожая его отстраненным взглядом, Ребекка не сделала ни малейшей попытки остановить Кортни.

На склад у пристани Райдер прибыл после полуночи. Через несколько часов Башит разбудил своего хозяина. Сидя на палубе, Кортни позавтракал лепешками из муки дурры и парой кусков солонины и при свете масляной лампы принялся заполнять судовой журнал. Лежавшая рядом приходная книга наполняла его душу тоской: бизнес нес неисчислимые убытки.

Если не считать шести тысяч фунтов, хранившихся в каирском отделении банка «Бэрингс», почти все состояние торговца заключалось в товарах, доставленных в осажденный город. На складе покрываются пылью восемнадцать тонн слоновой кости: пять шиллингов за фунт, но лишь после того, как груз доставят в Каир. В Хартуме за него не выручить и мешка дурры. То же и с полутора тоннами камеди – липкими черными кирпичиками высушенного сока акации. Камедь служила весьма ценным сырьем при производстве