Ведьмы Алистера (СИ) - Шатил Дарья

— Думаешь, кто-то из ведьм причинил Коулу боль? — неожиданно спросила Мегги, пронзив Марту серьёзным взглядом исподлобья.

— Не знаю, — немного опешив, ответила Марта. Она и думать не думала о Коуле и его проблемах. И ей было абсолютно всё равно, причинил ли ему кто-либо боль, убили ли его близких или же пытали на глазах Коула котят. То были его проблемы, но не её. Оттого и вопрос Мегги поставил девушку в тупик. С чего вдруг интересоваться жизнью охотника и его причинами поступать так, а не иначе?

— Я думаю, с ним что-то случилось, — выдохнула Мегги и отхлебнула немного чая. Тот оказался слишком горячим, и она выплюнула его обратно в чашку, забрызгав весь стол.

— Мегги! Фу! — скривилась Марта и отшатнулась от сестры, откинувшись на спинку стула. — Ты что творишь?

Мегги высунула язык и принялась обмахивать его ладошкой.

— Горячо! — возмущённо простонала она, но из-за высунутого языка получилось нечто невнятное, отдалённо напоминавшее что-то вроде «голящо».

Марта фыркнула и, встав из-за стола, забрала у Мегги чашку и поставила её в раковину, сомневаясь, что девочка будет в ближайшее время пить что-либо, кроме воды.

— Воды? — спросила Марта и, схватив тряпку, принялась вытирать со стола капли чая, перемешанного со слюной.

Когда она поставила перед Мегги полный стакан, в кухню как раз вошёл отец с всклокоченными волосами и недовольно поджатыми губами, которые были похожи на корявую тонкую линию там, где у нормального человека был рот. На его лице возле носа красовалась смазанная грязь, да и руки были перепачканы чем-то маслянистым. Он недовольно швырнул на стол разводной ключ и, пройдя к раковине, принялся намыливать руки.

— Боюсь, этой зимой нам всё-таки придётся менять насосы. Сомневаюсь, что они доживут до конца декабря. Либо так, либо нам придётся встречать Рождество, греясь у камина, из-за того, что ваша мать так любила этот дом «в своей первозданной красоте», — передразнил Алистер манеру своей жены с придыханием говорить о вещах, которые ей нравились, и Марта не смогла сдержать улыбки, хотя смешок ей всё же удалось подавить.

Да, Терра Рудбриг любила этот дом. Любила, как и сказал отец, в его первозданной красоте, и никто не мог встать между ней и её любовью. Что до отца, то он часто брюзжал об этой «первозданной красоте», отчего Марте вспомнилось, как родители как-то спорили о замене старой отопительной системы, стоя на этой самой кухне. Отец возмущался и крутил пальцем у виска, а мать кричала, что будет всю зиму сидеть возле камина, но не позволит ему ничего менять в её доме и его — опять же — «первозданной красоте».

Марта ощутила, как в уголках глаз начали собираться слёзы, а в носу защипало. Она судорожно вздохнула, загоняя эмоции поглубже, и смахнула непрошенные слёзы, пока их никто не увидел.

— Ты так говоришь уже лет десять, а эти насосы всё ещё живы, — удивляясь тому, насколько сухо прозвучал её голос, сказала Марта. — Так что, может, и эту зиму проживут.

Алистер стрельнул в неё недовольным взглядом, который более чем красноречиво говорил «не начинай», и в третий раз намылил руки, чтобы избавиться от маслянистой дряни, названия которой Марта не знала. Она хмыкнула и вышла из кухни, оставив Мегги саму справиться с тяжёлой задачей— сказать отцу, что он измазал ещё и лицо.

***

Коул был рад наконец размять ноги, хотя радость эта была довольно сомнительной. Всё равно что зверю радоваться расширению клетки. Марта предоставила в его распоряжение всю спальню. К немалому удивлению мужчины, она убрала те странные камни, но вдоль окон и входной двери насыпала какую-то странную смесь — крупинки соли с какими-то травами. По крайней мере, именно так это выглядело издалека, а вот приближаться к краю и проверять догадки Коул не испытывал ни малейшего желания. Даже простая мысль коснуться смеси вызывала чувство глубинного страха.

Коул прошёл очередной круг: кровать, кресло, пустой комод, ванная и мимо окон, краем глаза посматривая на странную смесь. Может, всё-таки попытаться сбежать? Что же такого там намешано и что будет, если он прикоснётся к этому?

Нет. Он ни за что не станет прикасаться к этой дряни. Коул плотно сжал губы и плюхнулся на кресло, которое обычно занимала Марта. Последний раз к нему кто-то заходил прошлой ночью. Марта тогда принесла еду и как раз просыпала все проходы комнаты, после чего спросила, как скоро ему нужна будет хьянга и, получив ответ, коротко кивнула. Мистер Рудбриг и вовсе не объявлялся пару дней, хотя не сказать, что Коул хоть немного переживал по этому поводу.

Единственным, что его сейчас по-настоящему тревожило, был голод. Его желудок сжимался, отчаянно требуя хоть чего-то. И Коул был бы рад, если бы он требовал еды, но нет, ему нужно было совсем другое. А Марта, эта чёртова ведьма, как-то не торопилась дать ему нужное «лекарство».

Коул резко вскочил на ноги и принялся вновь наматывать круги по маленькой комнатке. Только ни малейшего успокоения ему столь бессмысленное единственное доступное занятие не приносило. Он ощущал желчь на языке, а в груди разгорался пожар.

Где она? Ночь уже давно закончилась! Неужели эта чёртова ведьма не понимает, в какой нужде он находится? Он же вчера ей прямым текстом сказал, что может потерпеть ещё немного, но не слишком долго. Не слишком долго! А сколько времени прошло с её последнего прихода? Не меньше десяти часов, а то и больше. И это уж точно не «не слишком долго» — как раз-таки, наоборот, чертовски долго.

Дыхание перехватило. Коулу даже показалось, что на несколько секунд его сердце остановилось. Он чувствовал, как собственные ноги отказываются его слушаться. Нет, он не будет это терпеть. Они заключили сделку. И она обязана исполнять условия!

Коул подлетел к двери и со всей силы, оставшейся в его ослабевших руках, ударил по ней. Звук оказался гулким, а удар настолько ничтожным, что и пятилетка ударил бы сильнее. Коул дёрнул за ручку, но дверь оказалась заперта.

Ну и дурак! Чем он думал, даже на миллисекунду поверив ведьме? Теперь он попросту умрёт в этой проклятой комнате. А ведь он знал, что ведьмам веры нет!

— Марта! — крикнул он, предприняв жалкую попытку заставить девушку вспомнить о нём и их уговоре. Мужчина удивился, насколько слабым и сиплым был его голос. Не крик, а жалкое подобие вороньего карканья. Просто потрясающе. Если бы Марта хоть на секунду и решила бы ему помочь, она даже не смогла бы откликнуться на этот слабенький крик о помощи. А что, если её вообще нет дома? — Мегги!

Но что сможет сделать эта маленькая девочка, даже если она дома? Тем не менее, голос-то у неё точно будет помощнее, чем у него.

Коул услышал, как повернулся ключ в замке. И всё в нём на секунду замерло. Неужели ведьма всё-таки пришла, чтобы помочь ему? Если это и правда, то верить в это не хотелось. Ада всегда говорила, что он уж слишком рьяно хватался за свои мысли и идеи, не желая ни слушать, ни верить окружающим. Хотя из них двоих именно она всегда была чересчур своевольной и непокорной.

Было нечто странное в том, чтобы думать об Аде в подобной ситуации, так что он затолкал воспоминания о снисходительной ухмылке девушки как можно глубже и уставился на открывшуюся дверь.

Марта несколько удивлённо смотрела на него с порога, сжимая в руках поднос, на котором — о чудо — лежал большой и такой манящий кусок мяса, а рядом картофельное пюре с подливкой и кружка чая, от которого всё ещё поднимался пар. И Коула нисколько не смущало, что вся еда лежала в фольгированных контейнерах, в которых обычно доставляют заказы из ресторанов. Боже, от одного только вида он ощущал, что насыщается.

— Может, отойдёшь и дашь мне пройти? — холодно спросила Марта, слегка выгнув бровь.

— Мне нужна хьянга! — выпалил Коул, не отрывая взгляда от подноса. Отчего-то ему казалось, что если он отведёт взгляд, то еда исчезнет, словно мираж, навеянный гнусной ведьмой.

— Я уже поняла, — ответила Марта, продолжая смотреть на охотника своим холодным ничего не выражающим взглядом. — Ну так что, может быть, отойдёшь? Или мы так и будет стоять здесь и играть в гляделки, пока ты не покроешься волдырями и не сгоришь заживо?