Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах - Спицын Евгений Юрьевич

В ходе самой Бреттон-Вудской конференции, в работе которой приняли участие представители 44 государств мира, схлестнулись две противоположные точки зрения. Глава английской делегации, всемирно известный экономист Джон Мейнард Кейнс, предложил для расчётов между странами создать новую наднациональную валюту «банкор» и новый эмиссионный центр по их выпуску — Международную клиринговую палату. Однако, как и ожидалось, победил проект американской делегации, глава которой — помощник многолетнего министра финансов США Генри Моргентау-младшего Гарри Декстер Уайт — прямо заявил, что не следует выдумывать новую валюту, а тем более тратить огромные средства на создание новой эмиссионной палаты, поскольку есть «старый добрый доллар» и Федеральная резервная система США, которая и без того прекрасно справится с выпуском нужного количества бумажных купюр в наличный оборот. В результате доллар наконец-то занял монопольную позицию единственной мировой валюты, окончательно оттеснив британский фунт стерлингов, жёсткая конкуренция с которым велась все последние полвека. Правда, для обеспечения быстрого продвижения американской валюты по всей планете одной ФРС оказалось явно недостаточно, поэтому в Бреттон-Вудсе было принято решение создать ещё ряд международных структур — МВФ, МБРР и ГАТТ (ВТО).

Между тем, как справедливо заметил профессор В.Ю. Катасонов, автор новейшего научного исследования «Бреттон-Вудс. Ключевое событие новейшей финансовой истории» (2014),[320] многие современные исследователи явно переоценивают роль Г.Д. Уайта в создании послевоенной валютно-финансовой системы мира. Прежде всего потому, что последнее слово в Министерстве финансов США принадлежало, конечно, не ему, а самому министру Г. Моргентау, который, находясь на своём высоком посту уже более десяти лет, не хуже своего помощника разбирался во всех тонкостях и хитростях мировой финансовой системы и лично контролировал его работу по подготовке американских предложений в Бреттон-Вудсе. Впрочем, и сам Г. Моргентау отнюдь не был последней инстанцией в этом вопросе, поскольку реальным кукловодом Бреттон-Вудских соглашений был известный миллиардер, советник президента США по экономическим вопросам, многолетний председатель Совета управляющих ФРС Марринер Экклз, занимавший эту должность в 1934–1948 гг.

То есть все основные идеи послевоенного устройства финансового мира исходили прежде всего от богатейших банкиров Уолл-стрита и Федерального резерва США или, иными словами, именно от тех представителей мировой финансовой олигархии (или, как модно нынче говорить, мировой закулисы), которые и «выпекали» сам проект под названием «Вторая мировая война». Между прочим, даже президента Ф.Д. Рузвельта американские банкиры не очень допускали ко всей этой закулисной кухне и ставили в известность о своих решениях уже post factum.

Конечно, И.В. Сталин прекрасно знал об американском сценарии послевоенного устройства мира задолго до Бреттон-Вудской конференции, но всё же, руководствуясь чисто прагматическими и тактическими соображениями, принял решение об участии советской делегации в её работе, рассчитывая взамен на встречные «любезности» со стороны союзников, в частности открытие ими давно обещанного второго фронта в Европе и продолжения поставок по ленд-лизу. Кроме того, он всё ещё надеялся на то, что и после окончания войны США помогут СССР поднять разрушенную экономику, поскольку в Тегеране Ф.Д. Рузвельт клятвенно пообещал ему предоставить советской стороне кредит на 6 млрд долларов. Более того, в апреле 1944 г. по каналам внешней разведки советское политическое руководство получило секретную информацию от одного из членов легендарной «кембриджской пятёрки» Дональда Маклина, работавшего тогда первым секретарём британского посольства в Вашингтоне, что президент Ф.Д. Рузвельт даже готов увеличить кредит советской стороне до 10 млрд долларов. Естественно, что в этой ситуации тогдашний нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов тут же дал прямое указание советскому послу в Вашингтоне Андрею Андреевичу Громыко проинформировать главу Государственного департамента США Корделла Халла о том, что СССР готов принять участие в Бреттон-Вудской конференции, а в июне 1944 г. в Вашингтон вылетела советская правительственная делегация во главе с заместителем наркома внешней торговли СССР Михаилом Степановичем Степановым, который парафировал все подписанные соглашения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Первоначально Вашингтон рассматривал участие советской стороны в создании этих и других мировых финансово-экономических структур как одну из важнейших гарантий успеха их работы. Поэтому И.В. Сталин, не желая идти на конфронтацию с союзниками, принял решение об участии СССР не только в создании МВФ, МБРР и ГАТТ, но и Европейской экономической комиссии, Международной организации гражданской авиации и ряда других межгосударственных структур. Однако постепенно позиция советской стороны стала довольно резко меняться, поскольку: 1) в апреле 1945 г. при довольно загадочных обстоятельствах, возможно, в результате отравления ядом (Л.И. Иванов, В.С. Зорин[321]), скоропостижно скончался многолетний президент США Франклин Делано Рузвельт и американскую администрацию возглавил злобный антисоветчик вице-президент Гарри Трумэн, и 2) И.В. Сталин, В.М. Молотов, А.А. Жданов, Л.П. Берия, А.И. Микоян и другие советские вожди прекрасно понимали, что при принятии всех важнейших решений представители советской стороны не смогут на равных вести диалог и защищать интересы своей страны, поскольку не обладали даже простым большинством голосов, а право абсолютного или даже отлагательного вето во всех этих международных структурах на тот момент просто-напросто не существовало. Конечно, это обстоятельство означало серьёзное ограничение свободы СССР во внешнеэкономической сфере и создавало прямую угрозу очень быстрого и массированного проникновения иностранного капитала в советскую зону влияния в Восточной Европе, что могло быстро привести к финансово-экономической, а затем и к политической потере всех этих территорий. Поэтому в конце 1945 г. от имени руководства страны советский посол А.А. Громыко уведомил нового госсекретаря США Джеймса Фрэнсиса Бирнса об отказе СССР ратифицировать Бреттон-Вудские соглашения.

Между тем в военно-политической сфере ведущим мировым державам удалось добиться гораздо большего доверия и взаимопонимания. Уже в апреле 1945 г. после очень непростых и длительных переговоров главы советской делегации наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова с главой американской делегации сенатором А.X. Ванденбергом была завершена работа над проектом окончательной редакции Устава ООН, который был подписан на Международной конференции в Сан-Франциско в конце июня 1945 г.

По замыслам отцов-основателей Организации Объединённых Наций, пришедшей на смену Лиге Наций, ООН должна была стать главным инструментом политического регулирования нового мирового порядка, что вполне отвечало интересам СССР, поскольку процедура принятия решений в ООН была двухступенчатой. Нижнее звено этой организации — Генеральная Ассамблея ООН, объединявшая всех стран — участниц ООН, имела право принимать только рекомендательные решения. А верхнее звено организации — Совет Безопасности ООН имел значительно более широкие полномочия и обладал исключительным правом решать все вопросы о применении санкций (в том числе силовых) против тех или иных государств, грубо нарушивших общепринятые нормы тогдашнего «международного права» или важные решения, согласовано принятые всеми членами СБ ООН.

Причём особое положение нашей страны в Совете Безопасности ООН было надёжно закреплено, поскольку: во-первых, СССР наряду с США, Великобританией, Францией и Китаем получил место его постоянного и несменяемого члена; во-вторых, все ключевые решения принимались не большинством голосов, а только методом консенсуса — при обязательном согласии всех пяти его постоянных членов. Иначе говоря, каждый из постоянных членов Совбеза ООН получал право «абсолютного вето» и мог в любой момент воспользоваться им, если находил, что какое-то предлагаемое решение не соответствует его международным или даже внутренним интересам.